продолжение (2)

➖ О сверхэгоисте

«В прежние времена выставлять напоказ свою сущность мог позволить себе разве только владетельный князь или глава семейства, ныне же у всех права равные, и поэтому каждому хочется показать себя полностью. Впрочем, я не вижу в этом ничего плохого. Вообразите, стоит ведро. Снимете крышку — а там отбросы. Стоит только сорвать с человека прекрасную оболочку — под ней окажется неприглядная сущность сверхэгоиста. Это общеизвестно. Так не лучше ли прекрасную оболочку заменить некрашеным деревом? И дешево, и без хлопот. Простота и безыскусственность — все на виду. Однако все хорошо в меру. Чрезмерная простота тяготит. Зайдя чересчур далеко, сверхэгоисты начинают тяготиться друг другом, и, когда это чувство, постепенно усиливаясь, достигает предела, возрождается альтруизм. Альтруизм тоже постепенно сводится только к форме и изживает себя. На смену ему опять приходит эгоизм, и так без конца».

«Взгляните на Англию. Там с давних пор эти два принципа преотлично уживаются друг с другом. Вот почему англичане и стоят на месте. Нет у них ни Ибсена, ни Ницше. Бедняги! Они как будто вполне довольны собой, но ведь со стороны видно, что они закоснели и постепенно превращаются в окаменелость».

Самый большой пласт вопросов — о Японии и Европе.

Это и линия с Хиротой и его (не)возможности преподавать среди профессоров-европейцев.

➖ И вопросы связанные с искусством и красотой:

«Хотите знать, почему я выбрал именно глаза Сатоми-сан? Так слушайте… На Западе красавиц непременно рисуют с огромными глазами, даже забавно. А вот в Японии — с узкими <...> Столь различный критерий красоты на Западе и на Востоке на первый взгляд может показаться странным, на самом же деле все очень просто. Европейские женщины — большеглазые, поэтому большие глаза и являются мерилом красоты. У японок же глаза маленькие японские женщины — словно из семейства китовых <...> Эта национальная особенность, естественно, отразилась и на эстетическом вкусе. Больших глаз у японок не бывает, и идеалом для нас служат глаза узкие <...> Но когда европейский художник берется изображать такие глаза, то, как бы он ни старался подражать японскому стилю, женщина у него получается слепой и впечатление производит весьма неприглядное. В Японии не сыщешь такого лица, как у рафаэлевской Мадонны, а если и сыщешь, оно не будет японским»

➖ И с установками менталитета:

«— Я перевел тут одну фразу, а сенсей меня отчитал.

— Фразу? Какую же?

— Да так, пустяки. «Милого жалею — потому люблю».

— Что такое? — Нономия повернулся к Ёдзиро: — Это о чем, собственно? Не понимаю.

— Никто не понимает, — вмешался Хирота.

— Да нет, я просто в стиле песни сделал, а если точно перевести, то получится “Жалеть — значит любить”.

— Ха-ха-ха. А как в подлиннике?

— Pity's akin to love, — сказала Минэко. У нее оказалось великолепное произношение».

После этих слов вспоминаются мысли Сергея Аверинцева о концепте «любить — жалеть» и русском менталитете:

«Но где в мировой поэзии найдём мы такую жену героя, как Ярославна, которая рвётся обтереть кровавые раны на теле мужа, мгновенно и точно схватывая своим воображением, что тело это страждет в жару? Когда мы говорим о теме любви в русской литературе, невозможно не вспомнить плач Ярославны <...> Самое главное, что любовь в плаче Ярославны предстаёт не как влюблённость или страсть, не как куртуазное преклонение, а как жалость жены к мужу, во всём подобная жалости матери к сыну»

«Никто не понимает», — говорит Хирота (в цитате выше). Да и самого Хироту из-за его взглядов мало кто понимает. При этом он — такой же наблюдатель, как и Сансиро, только ещё дальше, глубже и холоднее:

«Сансиро тянуло к Хироте по разным причинам. Прежде всего потому, что этот человек ничем не походил на других даже образом жизни. И еще больше, чем от других, он отличался от самого Сансиро. Собственно, это и вызывало у Сансиро любопытство и в то же время стремление подражать профессору. С Хиротой Сансиро становился беспечным, и его уже не волновала борьба за положение в обществе»

продолжение (3)

Хирота — учитель Ёдзиро больше формально. Ёдзиро — антипод Сансиро, для которого Хирота и становится учителем и близким по духу человеком.

Ёдзиро публикует статью о профессоре Хироте, где называет его «невзошедшим светилом». Тут интересны два момента. Они отражают и своеобразие повествования, и настроение этой книги.

🔹Во-первых, сюжетная ситуация складывается так, что авторство статьи ошибочно приписывают Сансиро. Ёдзиро обещает обо всём рассказать профессору Хироте. Удивительно, что он сдержал обещание. Да, Ёдзиро не отягощён умением смотреть на несколько шагов вперёд. Он — такой человек, которого Хирота называет «бумажным фонарём», что светит только вблизи. При этом Ёдзиро не идёт на подлость и не подставляет Сансиро.

🔹Во-вторых, в романе «Сансиро» у героев интересные и ёмкие характеристики — «невзошедшее светило», «бумажный фонарь», а Сансиро и Минэко — «заблудшие овцы»:

«Однажды они вместе с Минэко любовались осенним небом. Это было на втором этаже в доме Хироты. В другой раз они сидели на берегу речушки в поле. Тогда они тоже были вместе. Заблудшие овцы, заблудшие овцы… Они очень похожи на облака».

А незадолго до этого «заблудшие овцы» рифмуются с «заблудившимися взрослыми детьми»:

«— Хирота-сенсей и Нономия-сан нас, наверно, ищут!
— Ну что вы, — невозмутимо промолвила Минэко, — ничего страшного. Мы просто заблудившиеся взрослые дети».

🔹Почему всё-таки Минэко так привлекательна для Сансиро, а не сестра Наномии — Ёсико, например?

Учитывая, что и с Минэко ему далеко не всегда просто.

Только на неё он не смотрит глазами наблюдателя:

«Он не смог бы смотреть на Минэко глазами постороннего, хотя не отдавал себе в этом отчета. Одно было бесспорным: в чужой смерти он ощутил красоту и умиротворенность, красота живой Минэко несла ему страдание»

Минэко будто бы проникает сквозь ту невидимую стену, которая оберегает Сансиро от других людей:

«Сансиро кажется, что мастерская в тумане. Он сидит, облокотившись на стол, в атмосфере тишины и покоя. В этой тишине возникает Минэко. Черточка за черточкой появляется ее изображение на холсте. Все вокруг словно застыло, движется лишь кисть толстяка художника, движется неслышно, как и сам художник.

Вписанная в тишину Минэко с веером до того неподвижна, что ее можно принять за картину. Харагути пишет не с натуры, а с картины, только объемной, думает Сансиро, чудесным образом он со всем старанием как бы переносит Минэко с объемной на обыкновенную картину. И эта, вторая, Минэко постепенно сближается с первой. Их разделяет тишина, которую нельзя измерить часами. Плавно, спокойно течет время, не касаясь сознания художника, и постепенно вторая Минэко нагоняет первую. Еще немного, и расстояние между ними исчезнет, они сольются воедино, тогда ход времени резко изменит свое направление, канет в вечность и кисть Харагути перестанет двигаться. При этой мысли Сансиро вышел из оцепенения и посмотрел на Минэко, все еще неподвижную. От этой звенящей тишины у Сансиро, словно от хмельного, крутилась голова».

Подобно тому, как Сансиро наблюдает за движением кисти Харагути, мы следим за повествованием. Оно в конце книги замолкает. И у читателя остаются воспоминания не о сюжете, а об образах из этого романа:

«Однако, поразмыслив, он решил, что небо и в самом деле помутнело, точнее не скажешь. Сансиро еще не придумал, что ответить, как Минэко добавила:

— И тяжелым стало, словно мраморным.

Девушка, сощурившись, смотрела вверх. Затем очень спокойно взглянула на Сансиро.

— Правда, оно кажется мраморным?

Сансиро только и мог ответить:

— Да, действительно кажется.

Девушка умолкла. Тогда, помолчав несколько мгновений, заговорил Сансиро:

— Когда созерцаешь такое небо, на душе и тяжело и легко.

— Отчего же? — спросила Минэко.

Вместо ответа Сансиро сказал:

— И еще кажется, будто небо спит и видит сны.

— Оно будто движется и в то же время совсем неподвижно. — Минэко снова устремила взор в далекое небо».

Сюжет романа и правда «будто движется и в то же время совсем неподвижен».

🔹
пора отправиться в путешествие
«По Новеллам»

«По Новеллам» — проект от литературного клуба Bedlam с направляющим названием.

он новый — его запустили этой осенью. чтобы погружаться в американскую литературу, исследуя её ведущий жанр.

в начале сентября я дочитывала сборник новелл не американского, а японского писателя — «Луна в тумане», автор Уэда Акинари.

колорит стран, отражённый в новеллах, очевидно, разный. но эффект всё тот же, что после чтения каких-либо сборников малой прозы.

она легко читается, но быстро забывается, если не остаться в произведении подольше. один из способов в нём задержаться — совместное изучение. ему точно быть в проекте «По Новеллам».

в литклубе Bedlam обсуждения современной зарубежной литературы.

в проекте «По Новеллам» — американских новелл.

на телеграм проекта подписалась, как только о нём узнала. жду, когда дойдём там до Эдгара По (список авторов, изучение которых планируется, в сообщении выше).

сейчас, когда он всё чаще наполняется новыми материалами, рада рассказать о нём и в нашем канале.

проект «По Новеллам» живёт тут.

сегодня о чтении.
вместо рубрики #что_читаю.

шагнули за середину октября, а выпуска этой рубрики не случилось. формат у неё был следующим. раз в сезон делала подборку книг, которые за прошедший календарный период прочитала или понадкусала начала читать и отложила в сторону.

«был» потому что в ближайшее время не будет. поскольку этот формат себя исчерпал (впрочем, как и истории о полкожителях, но о них как-нибудь в другой раз).

нет, я не стала чаще дочитывать книги до конца — незавершенного чтения, как и раньше, не мало. но не воспринимаю это больше как проблему (рубрику стала вести, когда считала наоборот).

🤩для начала немного хронологии

зима 2023-го. момент, растянувшийся на пару месяцев, когда у меня не было настроения писать подробные посты. да и книг тогда читала мало. наступила та весна и вышла первая подборка с названием «прочитала книгу, но не рассказала о ней». несколько прочитанных книг — мне не хотелось много писать о каждой.

такие подборки начали иногда выходить.

январь 2024-го (не дружу я с январями, да). хотела читать книги, и много читала, но молча. время, чтобы писать разборы было, но меня от этого резко отвернуло.

таких подборок стало больше.
в том числе и из-за того, что летом-осенью того же года на разборы и лонгриды времени почти не находила.

январь 2025-го (снова не всё ладно). настроение писать подробные посты было. а вот с чтением всё шло куда-то не туда. до конца зимы я начинала читать разные книги, и меня хватало только где-то на треть произведения.

в апреле появилась рубрика #что_читаю. чтобы рассказывать и о недочитанных книгах. чтобы был виден контекст чтения. чтобы меньше тратить времени на подготовку публикаций для канала.

с апреля до осени мне ужасно не хватало времени. не только на книги и материалы о них.
в этот период вышло два выпуска рубрики (первый и второй).

а сейчас — осенью отношение к чтению и к текстам для блога стало меняться.

🤩о чтении сейчас

впервые за долгое время мне расхотелось объять необъятное охватить больше, чем возможно. а написание материалов о книгах перестало быть только контентом для канала — оно стало продолжением знакомства с книгой.

прочитать произведение — и допрожить осмыслить его письменно.

другие временные затраты?
да, но на это я время не трачу, а нахожу.

иногда подобное чревато отсутствием регулярных публикаций в блоге. когда посты выходят не раз в неделю, а раз в полторы недели.

но в целом это процесс, благодаря которому телеграм-канал «сквозь время и сквозь страницы» сейчас существует.

🤩пару слов о других рубриках

#знакомство_с_автором
#читаем_лирику_вместе
#быть_читателем

остаются.

в остальном — материалы о книгах без какого-либо определённого формата.

это не совсем правильно, с точки зрения смм (но я уже не смм-щик и на других проектах, мне можно).

мне не раз говорили (писали в комментариях и лично), что благодаря таким подборкам, вроде #что_читаю и историй о полкожителях, канал стал более душевным и живым.

но сейчас мне не близок стиль, в котором написаны те посты. а живому есть место и в подробных текстах о произведениях.

#быть_читателем

продолжение

🤩 немного о читательском контексте

/по-прежнему считаю, что текущий контекст важен, но чтобы обозначить его, достаточно нескольких абзацев. и это тоже можно сделать вне рубрик/

сейчас читаю две книги.
одна объёмная, но чтение будто летит. давно не встречала произведений, чтобы настолько увлекали. образность, детали, сюжет, истории каждого персонажа.

в параллель с ней — небольшое произведение, противоположно минималистичное. в нём глубинные вопросы и непростая для меня как читателя тематика. читаю с остановками и паузами.

сейчас читаю:

🔹 «Пока течёт река»
Дианы Сеттерфилд
🔹 «Тысячекрылый журавль»
Ясунари Кавабаты

этой осенью японская литература не медленно входит, а уже вошла в моё чтение и стала его составляющей.

поэтому читаю/смотрю что-то и о ней самой.

посмотрела лекцию от Правого Полушария Интроверта «главное в истории японской литературы». мне она не понравилась. даже больше — разочарована в самой площадке и их материалах (могу рассказать в комментариях почему, если интересно, дайте знать).

нашла подборку статей о японской культуре на Арзамасе. восхитилась ею. и потихоньку иду от статьи к статье.

из просмотренного на ютубе понравилось:

🔹 Вся история Японии: основные события и их герои — видео идёт всего 22 минуты.

но оно настолько информативное, что я часто нажимала на паузу, открывала заметки на телефоне и  конспектировала разные моменты.

🔹 Кого ещё почитать из японских авторов (кроме Мураками) — видео на канале Sabina Nalani.

благодаря этому видео нашла интересный книжный ютуб-канал, который продолжаю смотреть.



буду рада, если в комментариях порекомендуете что-нибудь интересное о японской литературе — каких блогеров почитать, посмотреть, какие подкасты послушать.

а ещё мне интересно, что вы читаете сейчас. комментарии открыты для этого и для любых мыслей по теме поста.

#быть_читателем

продолжение (1)

Габриэль Ленуар оказывается на пересечении его прошлого в Париже и настоящего в Анже. Эти города в романе по-своему противопоставлены:

«Все чувствовали, что присутствуют на очень важном, непонятном представлении, но ни один зритель открыто бы не признался в том, что он не понимает. Здесь был Анже, а не Париж».

«Это в Париже вы привыкли жить без условностей и уважения к чинам. В Анже мы, знаете ли, всё делаем по старинке, и у нас не принято входить без стука».
«Сегодня Мадлен надела платье и заплела волосы в косу вокруг головы. Хватит! Пусть Воробышек остаётся в Анже. В Париже она станет Мадлен, мадемуазель нового поколения, как Аннабель Норин».

Вскоре он вынужден вернуться в Париж. Его подключают к другому расследованию. Перед нами не только два времени и два города, но теперь и два расследования: убийство Изольды Понс и загадочная смерть настройщика Шмида. Их объединяют в одно дело. Но в романе дела по-прежнему два, второе — то, что произошло, когда погибла Элиза. Многому в романе свойственна двойственность.

«Аккорды смерти в ля мажоре» — детективный роман. Но мифопоэтический слой в нём проявлен не менее сильно, чем детективный.

Вот что пишет автор романа Елена Бриолле в одном из постов своего телеграм-канала о его символическом слое:

«В своих исторических детективах я тоже часто использую символы. В романе "Аккорды смерти в ля мажоре", например, это скрипичный и басовый ключи, замок Верхний Кёнигсбург, аисты и музыкальные произведения...»

В предыдущих двух книгах Ленуар передвигался по Парижу на велосипеде. После знакомства с третьим романом мы узнаём, что чувствовать движение можно не только крутя педали. Двойственность. Символические образы. Оппозиция верх-низ. Пересечение границ. Благодаря этому повествование подвижно.

🔹Но обо всём по порядку, и сначала о двойственности

В Анже Ленуар знакомится с Мадлен Муано. Спасая девушку от корзинщиков, он ещё не знает, что им скоро вновь предстоит встретиться, но уже в Париже. Они оба не знают, что Мадлен станет членом Общества новой волны, к которому так или иначе в романе ведут, если не все, то большая часть дорог.

Два женских образа в романе противопоставлены (как прошлое и настоящее Ленуара) — образы Элизы и Мадлен.

Вновь всё дело в музыке. Мадлен её не слышит:

«Я просто не переношу слишком громкую музыку, понимаете? Я её не слышу. В детстве я всегда удивлялась, как людям удаётся петь по нотам и почему всем так нравится сидеть и слушать звуки фортепьяно. Мне тоже иногда приходилось повторять слова школьных песен, но звуки инструментов для меня, как звуки кастрюль на кухне, – это просто шум. А когда такой громкий шум, как сегодня, мне становится плохо».

Элиза же, напротив, любила музыку — работая в отеле горничной, она не пропускала концертов пианистов. Даже больше — её имя отсылает к «К Элизе» Бетховена. О чём говорит имя Мадлен? Оно родственно имени Марии Магдалины.

А ещё Мадлен многие называют воробышком, что тоже неслучайно:

«Мадлен стало обидно: её ещё никто не называл сестрой, даже члены собственной семьи звали её “Воробышком”».

Воробышек как и любая птица способна взлетать. Образ Элизы тоже связан с высотой. Ленуар знает, что она погибла, сорвавшись с высоты.

🔹О человеке-птице и прочих не почтовых голубях

Дело Франца Шмида сопоставимо с другим делом, произошедшим ранее:

«Шеф, вы помните о том, что случилось в феврале? Тогда об этом тоже писали все газеты. Нет? 4 февраля портной Франц Райхельт <…> вызвал фотографов и синеастов, покружился перед ними, показывая со всех сторон свой плащ, а потом сиганул с высоты в пятьдесят восемь метров вниз. Конечно, плащ не превратился в парашют, и Франц Райхельт разбился на смерть <…> Райхельта тогда прозвали Человеком-птицей, а Шмида сегодня называют Человеком-аистом. Вам не кажется, что слишком много совпадений для одной маленькой столицы? Судя по их именам, они оба австрийского происхождения, а аистов особенно чтут где? В Эльзасе и в Австрии».

#знакомство_с_автором

продолжение (2)

Что символизируют в романе птицы? Свободу?

«— Свободная птица не должна чувствовать рядом с собой клетку, — медленно ответил Криг, наблюдая за Мадлен. — Разве можно удержать женщину при себе насильно? Это вы пытаетесь удержать при себе женщин, Габриэль, но женщины сами решают, когда приходить, а когда уходить, оставляя нас ни с чем».

Не только свободу. Ленуар, расследуя дело Шмида, отправляется в Верхний Кёнигсбург. Там над воротами — орёл:

«Над вторыми воротами города расправил свои крылья орёл, символ Священной римской империи. Слева, на огромных валунах, выстраивались замковые стены, стилизованные под Средневековье <…> Внутренние постройки толкались, опираясь и придавливая друг друга к земле. Фахверковые домики из деревянных брусьев напоминали клетки, а неровные камни кладки — тревожную историю замка. В центре двора находился колодец».

А крылья голубей «покрывают дома жителей» Парижа:

«С одной стороны – Марсово поле и золотой купол собора Дома инвалидов, в котором похоронен Наполеон. С другой стороны – холм Монмартра и собор Парижской Богоматери. И эти крыши, бесконечные серые и тёмно-синие крыши, как крылья голубей, покрывающие дома жителей столицы».

Кроме того, птицы в романе выполняют не только символическую, но и сюжетную функцию:

«Из замка каждый день в восемь часов вечера и в восемь часов утра, в одно и то же время, выпускают стаи голубей. На первый взгляд, это обычные почтовые голуби, но эти голуби не простые. Они вылетают только в одном направлении: в западном, то есть в сторону Франции. И голуби с секретом <...> к каждому голубю немцы прикрепляют новый тип фотоаппарата, который автоматически делает восемь снимков через определённые промежутки времени. Раньше мы думали, что съемку сверху можно делать только с аэропланов или дирижаблей. Но эти машины — слишком очевидная цель для врага. Кто додумается стрелять в простого голубя?»

Свобода и заточение. Возможность связи и пересечение границ. Полёты птиц и падения людей с высоты. Всё это наводит на мысль, что в романе ведущей оппозицией, помимо звук-тишина, становится оппозиция верх-низ.

«Отсюда открывался вид на крыши домов в деревне у подножия горы. На одной из них аисты свили гнездо. Ленуар вздохнул по своей несбывшейся семье. Он посмотрел вслед улетающему на охоту аисту и снова повернулся к замку. Ему предстояло подняться на самый верх, почти восемьсот метров над деревней»,

— читаем в книге.

К тому же одна из ключевых сцен ближе к финалу романа происходит в склепе на кладбище. Мадлен же по правилам Общества новой волны должна пройти испытание тишиной, и её упрятали в подвал. Подобные испытания напоминают обряд инициации в волшебной сказке. Его на страницах мы наблюдаем не раз, тем самым ещё сильнее углубляясь в его мифопоэтический пласт повествования.

🔹 Пересекая границы волшебной сказки

Границы между странами пересекают птицы. За границу сознания проникает музыка. Ленуар однажды вынужден пройти через лес:

«Ночь Ленуар провёл в лесу. Холод и крики ночных зверей не давали спать, но огонь бы привлёк лишнее внимание. Сыщик решил не спешить и устроить себе лежанку из сухих веток <…> Теперь в этом лесу он чувствовал, как его сердце тяжелеет. Когда-то они с Элизой мечтали о том, как окажутся вместе в таком диком лесу. В тех детских мечтах, как в сказках, всегда был выход из леса».

Его напарник (опять же перед нами двойственность — два разных сыщика) — переплыть реку. Чуть позже Ленуар оказывается в темнице замка. Чем не волшебная сказка, а точнее повествование, живущее по её законам? Это интересно и необычно для детективного романа. Вместе с тем над жанровой ситуацией иронизируют сами персонажи:

«Пизон покрутил усы и нахмурился.
— Ленуар, это всё из области волшебных сказок, тебе так не кажется?»

#знакомство_с_автором

в начале ноября мне встретились строки:

«Розовеет закат над заснеженным миром.
Возникает сиреневый голос луны.
Над трамваем, в рогах электрической лиры
Искра прыгает в воздухе тёмном зимы»

их авторство приписывают Борису Поплавскому. достоверный источник мне найти не удалось, но строки не отпускают. даже если их автор кто-то другой, благодаря им мне захотелось познакомиться с творчество Бориса Поплавского.
он — поэт месяца.

поэт месяца?
не самая удачная формулировка. но она многое объясняет.

в январе я то и дело обращалась к лирике Брюсова. в феврале — к сборнику японской поэзии «Бабочки и хризантемы», в марте — к стихотворениям в прозе Бодлера. в мае — к лирике Марии Петровых. летом много кого читала (и мало кого запомнила). в сентябре читала Георгия Адамовича. октябрь прошёл со стихотворениями Николая Гумилёва.

я не читаю лирику каждый день — в течение месяца раз от разу возвращаюсь к стихотворениям поэта, чьё творчество в это время мне близко. так и получается — каждый месяц проходит в стихах вместе лирикой того или иного поэта.

потому и формулировка — поэт месяца.

большая часть этого года мне потребовалась, чтобы такую читательскую закономерность отследить.

а один месяц — чтобы понять, что идея, о которой сегодня расскажу, мне самой интересна.

когда только начала погружаться в лирику Гумилёва, задумалась о том, что было бы хорошо куда-нибудь собирать тексты, часть из которых потом окажется в подборке #читаем_лирику_вместе.

так начала вести канал «там, где бродит жираф» (его название — из стихотворения Николая Гумилёва, да).

теперь подключаю там комментарии, делюсь этим каналом с вами и буду рада там каждому.

🤩пару слов о нём

там, где бродит жираф —

это не проект и не блог. это расширенная версия рубрики #читаем_лирику_вместе.

то есть я в течение месяца читаю стихотворения того или иного поэта и добавляю их в этот канал.

в нём не будет разборов текстов или каких-либо других подробных постов.

в нём не будет анализа и исследовательских поисков.

там, где бродит жираф —

дополнение к блогу «сквозь время и сквозь страницы»;

блокнот (или если подобрать более объёмистое слово, то хранилище) с произведениями, которые не хочется потерять.

возможно, ещё в постах будут цитаты из высказываний современников поэта (если у меня в течение месяца будет время, чтобы их читать).

а также стихотворения других поэтов, что ассоциативно притянулись к творчеству того, кого читаю в этом месяце.


🤩почему рассказываю об этом канале сегодня

🔹 возможно, кого-то как меня по осени тянет на чтение лирики — хочется читать её больше.

🔹 кто-то из нас читает совсем другие стихотворения сейчас (ни разу не творчество Бориса Поплавского). а значит, можно заглянуть на огонёк и понаблюдать за пересечениями (или их отсутствием) с лирикой поэта, которого читаю я.

🔹 если не Борис Поплавский, так кто-то следующий, возможно, заинтересует. к слову, месяц Гумилёва там тоже есть.

буду рассказывать здесь о том, чьих стихотворений будет больше там.

надеюсь, не заброшу это начинание за один грядущий месяц.

🔹комментарии в том канале открыты для обсуждения стихотворений, для литературных и каких-либо других ассоциаций.

обычно для обсуждений создаются чаты. но мне ближе форма тг-канала с комментариями. поскольку, когда я попадаю в интересные мне тематические чаты, обычно становлюсь молчуном, который многое читает, но почти ничего не комментирует. в формате канала удобнее — и тем, кто зашёл почитать-понаблюдать, и тем, кто хочет мыслями поделиться.


там, где бродит жираф —
пространство для тех, с кем #читаем_лирику_вместе.

«Пока течёт река» Дианы Сеттерфилд: река, которая помнит

Сначала были мифы. Точнее — миф о Хароне. А ещё — античная драматургия. Золотой век британской литературы, о котором вспоминают в разговорах об этом романе — значительно позже.

— О чём роман?
— О реке.

— Что является его идейным содержанием?
— Река.

Ведь река по-своему гипнотизирует. А когда она течёт — тем более. Я не могла оторваться от этой книги. А потом и подступиться к её анализу.

Произведение многоперсонажное. У каждого из героев своя история. К тому же в самом романе есть некий культ историй — в трактир «Лебедь», с него роман начинается и им заканчивается, люди приходят послушать истории и поделиться ими. Можно пойти за историями и персонажами. Пойти по ложному следу.

Уже в начале книги автор предупреждает нас о ненадёжности рассказчиков:

«Всякий раз, возвращаясь к этой истории, трактирные рассказчики оживляли неизвестного мальчишку только затем, чтобы умертвить его заново. За все эти годы он умирал бессчетное число раз, все более экстравагантными и затейливыми способами. Когда история принадлежит вам, вы можете позволить себе вольное изложение. Но это дозволялось только местным — горе любому чужаку, если он заявится в «Лебедь» со своей версией происшедшего».

Мысль об историях созвучна с темой реки. Об этом узнаём тоже в первых главах:

«Впрочем, и официальным картам можно верить лишь отчасти. В действительности река начинается со своего истока не более, чем история начинается с первой страницы книги».

«Так что исток Темзы не является ее началом — точнее, это ее начало только в нашем традиционном понимании»

«И в нашей истории тоже будут свои притоки. В тихие часы перед рассветом мы можем на время отвлечься от большой реки и от этой долгой ночи, чтобы проследить за малыми притоками».

Будто бы это всё, что нам нужно знать о композиции романа. Вслед за автором мы то и дело будем сворачивать с основной линии сюжета к историям персонажей.

🔹Для чего автор так открыто об этом говорит?

Он говорит о происходящем издалека. Он — над героями. Иной раз причудливо сочетая лоскутки их жизней, автор ведёт нас к своим мыслям и выводам. Главное в романе — мысль. На её выражение уже работает всё остальное.

Мысль — в самой реке.

Лев Толстой, Вирджиния Вулф и точно, кто-то ещё из писателей и мыслителей (кого я сейчас не вспомню) говорили о текучести и изменчивости как о свойствах человека, сопоставляя его с рекой. Диана Сеттерфилд — в этом ряду.

По её мысли, человек текуч как река. А река столь бесконечна, как и память человека:

«Он видел ее не в этой комнате и не в эту самую минуту, а в бесконечности своей памяти».

Отчасти и правда, что, читая книгу, мы путешествуем по река памяти героев. При этом автор оставляет право за каждым рассказчиком — в том числе и за собой — рассказывать историю так, как он считает нужным, самостоятельно определяя важность тех или иных деталей:

«— Расскажите мне об Амелии, — попросила она, когда последняя пауза затянулась. — Какой она была при жизни?

— Что именно вы хотите узнать?

— Решайте сами»

Так устроено повествование в целом. В центре же сюжета — одна история.

Ожившая мёртвая девочка. Её нашли в реке. В какой из трёх семей останется девочка? — ключевой вопрос в сюжетном слое. Он же не менее важный в слое мифопоэтическом, пусть и звучит иначе — у какой из трёх семей возможно будущее? Ведь ребёнок — символ будущего.

Не всё так просто. О будущем говорим, когда речь идёт о живом ребёнке.
Всё-таки из какого мира эта девочка? Этот вопрос напоминает о том, что перед нами произведение с элементами магического реализма и мистики.

Но он не исключает мысль об образе будущего — у нескольких персонажей в течение повествования рождаются свои дети.

продолжение (1)

🔹 К слову, в романе семейная тема проявлена как раз через отношение героев к детям.

Она звучит как более глобально — о ребёнке в целом:

«Напоследок появился образ, отличный от всех прочих. Нечто совсем иного рода. Этот образ также был ему знаком: он часто — и не упомнишь, сколько раз, — видел его во снах, но всегда размыто, не в фокусе, потому что не встречал его в реальном мире, только в своем воображении. Это был образ ребенка. Его, Донта, собственного ребенка. Того самого, которого он не завел с Мириам и даже не пытался завести с другими женщинами. Образ его будущего ребенка»

«Ребенок — это не пустой сосуд, в который родители могут поместить все, что считают нужным. Дети рождаются с собственными сердцами и душами, и полностью переделать это уже не получится, какой только любовью и заботой их ни окружай».

Так и более тонко:

«Но когда я вижу Робина — который на самом деле не моя плоть и кровь, и в том несчастье моей милой Бесс, но не ее вина, — я вижу ребенка на отшибе. Я вижу ребенка, который вполне мог бы кануть в пропасть между двумя семьями. Который мог бы сгинуть без следа. И потому я дал себе слово — даже не в день его рождения, а задолго до этого дня — держать его как можно ближе к своему сердцу».

«Джонатан не был подкинут эльфами. Просто иногда дети рождаются такими. Возможно, Битти раньше с этим не сталкивалась, а мне случалось. В разных странах иногда рождаются дети вроде Джонатана — с раскосыми глазами, слишком большим языком и очень гибкими конечностями».

🔹 Что до самой девочки, явившейся из реки, то она не расскажет, что с нею стряслось.

Не только потому, что она маленькая. Но и потому, что она молчит.
Деталь, на которую легко не обращать внимания — только в конце романа становится ясно, о чём говорит её молчание.

Если выйти за пределы сюжета, заметим, что оно противопоставлено идеи историй. О ней рассказывают истории (каждый раз снова), а она, наоборот, всегда молчит.

Когда её только принесли в трактир и сочли мёртвой, некоторым персонажам она напомнила куклу. Точно неслучайно.

Вспоминается мотив ожившей картины в литературе. Затем мотив ожившей скульптуры.

«И в драме, и в эпической поэме, и в сказке образ ожившей статуи вызывает в сознании противоположный образ омертвевших людей, идет ли речь о простом сравнении их со статуей, о случайном эпизоде, об агонии или о смерти»

— писал Р.О. Якобсон в статье о творчестве Пушкина.

Если посмотреть чуть дальше и всё-таки остановиться на образе куклы, то вспоминается метонимия — перенос названия с одного предмета на другой по принципу их смежности или ассоциации. Иными словами, метонимический перенос — человек и кукла.

Когда же девочка оживает, другие герои видят в ней того, кого хотят видеть. Перед нами трое (четверо) претендентов на неё. Помимо вопроса о том, чья это девочка, герои (а вместе с ними и читатели) хотят узнать секрет её чудесного оживления. Но для понимания сюжета важнее вопрос, к которому автор подводит нас ближе к концу книги. Как эта девочка оказалась в реке? У каждой из семей оказались свои скелеты в шкафу. Не называем их — иначе будут сплошные спойлеры.

🔹 Лучше ограничиться несколькими фактами из жизни этих персонажей.

Роберт Армстронг потерял внучку. Ещё раньше — сына, но ему до последнего не хочется верить, что Робин, которого он воспитал, оказался подлецом и вёл свою игру.

«”Ты не мой отец, и я тебе не сын”. Он бы все отдал, чтобы вернуть тот момент. Что он мог сделать иначе? Что он мог сказать, чтобы все исправить? Он допустил грубую ошибку и, по всей вероятности, окончательно разорвал связи, которые в ином случае когда-нибудь — спустя недели, месяцы или годы — еще могли бы снова обрести прежние теплоту и сердечность. Он ощущал это как конец всему. Он потерял своего сына, а вместе с ним и весь мир».

продолжение (2)

Чтобы больше узнать о Роберте Армстронге, достаточно прочесть следующий фрагмент:

«Он умел ценить подарки судьбы и от души радоваться успехам, но он также очень болезненно переживал потери, и сейчас был как раз такой случай <...> Дитя, тонущее в реке; Мод, бьющаяся под тупым ножом неловкого живодера <...> Его преследовали мрачные картины. Так всегда: одно несчастье неизбежно вызывает в памяти другие, более давние. Разбередив старую рану воспоминаниями о Мод, он перешел к самой горькой потере из всех, и слезы сильнее потекли по лицу <...> Размышления о Робине вернули его к мысли о ребенке — дочери Робина, — и все пошло по новому кругу».

Семья Воганов потеряла дочь — жена Вогана продолжала верить, что это не навсегда:

«Хелена была недосягаема. И такой она была для него уже давно. Именно надежда помогала ей всегда быть намного впереди Вогана. Сам он расстался с надеждой уже давно, и если бы Хелена поступила так же, то через какое-то время — он так думал — счастье могло вернуться в их семью. Но она вместо этого подпитывала огонек надежды, используя в качестве топлива любую подвернувшуюся мелочь, а когда топить было совсем нечем, она удерживала этот огонек от угасания лишь силой своей веры».

«Его преследовали варианты одного и того же сна. В нем Воган шел по какой-то местности — это мог быть лес, или песчаный пляж, или поле, или огромная пещера — и что-то искал. Затем, выйдя на поляну, или обогнув дерево, или пройдя каменную арку, он видел ее, свою дочь, которая, судя по всему, провела здесь долгое время в ожидании отца. Она поднимала руки с криком «Папочка!», он бросался вперед, чтобы заключить ее в объятия, сердце переполнялось благодарностью и любовью — и вдруг он понимал, что это не Амелия. Это была все та же девочка. Подменыш, проникший в его сны и снабдивший своим лицом воспоминания о его настоящей, потерянной дочери. Что касается Хелены, то она не осознавала, насколько хрупким было их блаженство; вся тяжесть переживаний легла на Вогана. Это отдаляло его от жены, о чем она пока не догадывалась».

Лили Уайт потеряла сестру.

«Лили поселилась в этой лачуге четыре года назад»

«Местные к ней привыкли, хотя по-прежнему поговаривали между собой, что с Лили Уайт «не все ладно». Была ли она вдовой на самом деле? Почему она так испуганно вздрагивала при неожиданном обращении»

«”Лили Уайт, — постоянно напоминала она себе. — Я Лили Уайт”. И старалась жить, соответствуя этому имени».

«Ботинки никогда не были с ней на дружеской ноге. Вечно старались как-нибудь подгадить. То жали в пальцах, то натирали пятки; и, сколько бы сухой соломы она ни набивала в них по вечерам, утром они всегда были сырыми и холодными».

Повествование в романе построено так, что мы всё сильнее углубляемся в истории персонажей.

🔹 В связи с чем вспоминается «Собор Парижской Богоматери» Гюго.

К тому же, как и в романе Гюго, где персонажи важны, но идейное содержание — собор, у Дианы Сеттерфилд в центре — река.

Эта ассоциация кажется странной до эпизода в романе «Пока течёт река», где разыгрывается сцена на ярмарке. Сразу вспоминаются эпизоды из «Собора…», когда на площади собирались толпы, чтобы посмотреть на зрелища.

Продолжая ассоциативный ряд, мы переносимся в мир античной драматургии.

В трактире «Лебедь» толпится народ. Бражники рассказывают и пересказывают истории. Зачем они нужны повествованию?

🔹 Бражники выполняют ту же функцию, что и хор в античной драматургии.

Они комментируют действия, оценивают поступки. Да и в целом в них воплощается коллективное начало.

продолжение (3)

Роман «Пока течёт река» Дианы Сеттерфилд начинается очень издалека.
Это неочевидно.

А то, что история о паромщике Молчуне — адаптация мифа о Хароне, очевидно с первых глав:

«Молчун-паромщик. О нем знали все. Время от времени он фигурировал в их рассказах, а некоторые клялись, что видели его своими глазами. Согласно всем этим историям, когда вы были в опасности на реке, откуда ни возьмись возникала костлявая долговязая фигура Молчуна, который так ловко орудовал шестом, что его стремительная плоскодонка казалась движимой какой-то потусторонней силой. Он никогда не произносил ни слова, но доставлял вас на берег в целости и сохранности, чтобы вы могли прожить хотя бы еще один день. Но если кому-то не благоволила судьба, то — по слухам — Молчун отвозил этих несчастных на иные берега, откуда они уже не могли вернуться в “Лебедь”».

Когда-то давно Молчун, как и главные герои романа, потерял дочь. С его историей связана мистический пласт романа.

🔹Но в книге есть и два персонажа-рационалиста. Они подвергают сомнению всё мистическое — и находят друг друга.

Рита и фотограф Генри Донт. Они помогают этой истории не утонуть в магическом реализме.

«Хорошо, предположим, дело было так: в детстве Бесс перенесла тяжелое заболевание, после чего ее хромота и ее глаз создали преграду между ней и остальными детьми. В результате у нее появилось больше возможностей для наблюдения за другими как бы со стороны и больше времени для осмысления того, что она видела <...> И получилось так, что, живя рядом с другими людьми, она знала о них больше, чем они сами знали о себе. Но такое глубокое понимание чужих горестей, желаний, чувств и намерений само по себе очень утомительно. Оказалось, что этот дар причиняет ей одни неприятности и неудобства, и тогда она свалила всю вину на свой нездоровый глаз»,

— говорит Рита.

Фотография же в романе тоже помогает пролить свет на мистическую составляющую и не только:

«Он вгляделся в снимок, но при свече было трудно разобрать выражение лица девочки.

— Ожидание? Нет, не то. И не надежда.
Он повернулся к Рите за пояснением.
— Это печаль, Донт.
— Печаль?

Он снова посмотрел на фото, а Рита тем временем продолжила:

— Она смотрит на реку так, словно что-то там ищет. Она тоскует. Каждый день она чего-то ждала, а это что-то не появлялось, но она продолжала тосковать, ждать и надеяться, хотя надежда с каждым днем таяла. И вот сейчас она уже просто ждет, без всякой надежды.

Он присмотрелся. Рита была права».

«Люди, подобные мне, привыкли воспринимать самих себя изнутри. Свой внутренний мир я изучил досконально, чего не могу сказать о своей внешности. Я и в зеркало-то почти не смотрюсь. Потому и удивился собственному лицу на фотографии. Это было как встреча с другим, внешним мной».

Роман «Пока течёт река» завершается эпилогом. Вопросов к сюжету не остаётся.
Книга объёмная. Её можно прочитать по-разному. Много линий и персонажей.

Разве что интересно, для чего такое нагромождение?
Возможно, дело в отражениях.
В реке отражается многое. Да и персонажи отражаются друг в друге.
Об этом едва слышно сказано в романе:

«… при взгляде на что-нибудь вдруг обнаружить, что оттуда, изнутри, смотрит другая живая душа».

недолго мы без подборок жили

сегодня почти подборка пост о Муми-троллях, лавандовом чехле на телефон и «Портрете художника в юности» Джеймса Джойса.

близится завершение осени. я начала собирать посты в дайджест, и заметила, что подборки летних материалов на канале так и не случилось.

а значит, дайджест получится объёмным, и несколько слов о текущем (и перетекающем) чтении, там не уместятся.

так что, пока составляю его, расскажу о том, что читаю сейчас.

🤩история о том, как я захотела девять книг о Муми-троллях прочитать

ноябрь — время, когда мне из года в год хочется читать что-то основательное. погружаться в ту или иную вселенную персонажей.

в прошлом году читала «Дом, в котором...». а этой осенью вспомнила о книге Туве Янссон «В глубине ноября».

это заключительная история в серии о Муми-троллях. мне показалось, что её будет мало для ноября. и я начала перечитывать (а какие-то читать впервые) истории о Муми-троллях по порядку — с первой по девятую.

завершаю ноябрь погружением в не подходящее по сезону «Опасное лето» — пятая история в серии. до книги «В глубине ноября» в ноябре так и не добралась (дойду в декабре, а может, и в январе — посмотрим).

после прочтения девятой книги напишу пост о вселенной Муми-троллей. а пока наполняюсь волшебством этих историй в частых поездках на метро (с книгами серии знакомлюсь в аудиоформате).

к слову об их волшебстве. забавный момент получился. одна из любимых историй серии у меня «Волшебная зима», в другом переводе — «Зима Муми-тролля». я почему-то перепутать её с третьей книгой серии — «Шляпой волшебника». когда дошла до «Шляпы...» удивилась, что там ни разу не о зиме.

до «Зимы Муми-тролля» мне ещё половину предыдущей в серии книги читать.

🤩 «Портрет художника в юности» Джойса, экранизация «Графа Монте-Кристо» и прочие совпадения

несколько дней назад начала читать «Портрет художника в юности» Джеймса Джойса — раньше с его творчеством не была знакома.

но сначала пару слов о лавандовом чехле на телефон. когда начала читать и перечитывать истории о Муми-троллях, вспомнила, что два года назад из поездки привезла для телефона наклейку-кольцо. она как раз с Муми-троллем.

отыскала её (она так и пролежала всё то время в ящике стола). поняла, что нужен новый однотонный и непрозрачный чехол на телефон, чтобы эта наклейка стильно смотрелась. приглянулся лавандовый.

нетипичный для меня цвет — я решила посомневаться повременить с покупкой день-два. за те пару дней мне встретились несколько людей с лавандовыми чехлами — в метро и не только.

ну а теперь о другом не менее красивом совпадении.

«Портрет художника в юности» взялась читать внепланово. мне захотелось переключиться на что-то другое в перерыве от чтения японской литературы.

я удивилась, когда в «Портрете...» встретились строки:

«Вечерами <...> он погружался в потрёпанный перевод "Графа Монте-Кристо. В образе этого мрачного мстителя для него воплощалось всё непонятное и страшное, о чём он слышал или догадывался в детстве».

дело в том, что в середине ноября мне коллега посоветовала посмотреть экранизацию «Графа Монте-Кристо» (2024 г.). я редко смотрю кино (меньше десяти новых фильмов за год). но в этот раз последовала совету.

тогда я не знала, что меньше, чем через две недели возьмусь за чтение Джойса. не знала, и что там встретятся отсылки к роману Дюма.

〰️〰️
помимо прозы, продолжаю погружаться и в поэзию. в новом телеграм-канале «там, где бродит жираф» мы читаем лирику Бориса Поплавского. его метод близок к сюрреализму. на днях выложила пост о сюрреализме в литературе.

〰️〰️

буду рада, если напишете в под этим постом, что читаете сейчас.

и да — покажу в комментариях новое муми-тролльное оформление чехла на телефон.

дайджест публикации за предыдущие полгода

материалов за осень и лето было не так много (как мне казалось).

🌞 может, делать дайджесты раз не в три месяца, а в полгода, если и дальше пойдём в том же неспешном темпе?

и всё-таки публикации были.


🤩подробные посты о книгах

🔹Двойная экспозиция рассказа «Юг» Борхеса

🔹о чём шумят «Волны» Вирджинии Вулф?

🔹«Нагори. Тоска по уходящему сезону» Рёко Сикигути: непроходящее межсезонье

🔹«Сансиро» Сосэки Нацумэ: потерянный и заблудившийся среди людей и миров студент

〰️〰️

🔹посты о книгах современных русских писателей

🔹«Покой летящего воланчика» Ольги Одинцовой: когда учитель подарил крылья, а ученик вылетел из школьного гнезда писателем

🔹«Аккорды смерти в ля мажоре» Елены Бриолле: по ту сторону музыки

〰️〰️

🔹«Ветреный век» Марины Цветаевой: встречи вне времени

🔹«Пока течёт река» Дианы Сеттерфилд: река, которая помнит


🤩#быть_читателем

🔹как букмейт влияет на моё чтение

🔹лето, когда я начала учиться анализировать произведения

🔹что читала этим летом (подборка)

🔹мысли о книжных подборках

🔹какими книгами завершаю осень


🤩#читаем_лирику_вместе

🔹5 стихотворений Анны Ахматовой

🔹5 стихотворений Натальи Кугушевой

🔹5 стихотворений Аркадия Драгомощенко

🔹5 стихотворений Георгия Адамовича

〰️〰️
подборка цитат из воспоминаний современников ко дню Есенина

〰️〰️

🔹7 стихотворений Николая Гумилёва


🤩что касается событий...

🔹этой осенью телеграм-каналу исполнилось четыре года —
и я подготовила большой пост вопрос-ответ.

🔹с середины ноября мы #читаем_лирику_вместе не только здесь, но и в новом телеграм-канале «там, где бродит жираф» (наверное, на следующей неделе уже завершим там знакомство с лирикой Бориса Поплавского и перейдём к творчеству другого поэта) — вот подробный пост о том канале.


🤩что нового в целом
за эти полгода

моё лето прошло в сумасшедшем режиме рабочих и внерабочих дел. на фоне них у меня не всегда было настроение вести канал. в конце лета случилась недолгая пауза.

осенью я ожила много чего изменилось, в том числе и в материалах канала. фокус сместился с подборок и историй о полкожителях на развёрнутые материалы о произведениях.


ну а теперь — декабрь.
конец календарного года на работе — это весело сплошные дедлайны.

наблюдаю за первыми днями зимы (за их загруженностью) и понимаю, что, скорее всего, в декабре публикаций будет немного.

радует, что новогодние праздники, пусть и за горами разных дел, но всё-таки недалеко. в этом году мне особенно полюбились выходные, и обычные, и длинные.


я по-прежнему здесь
🔹 @nastya_greenflower —
открыта сотрудничеству с писателями и любым околокнижным вопросам.

ссылку на этот дайджест, как обычно, добавлю в пост о том, что на канале проходит.


спасибо, что читаете.