tgoop.com/through_time_through_pages/775
Create:
Last Update:
Last Update:
продолжение (2)
Чтобы больше узнать о Роберте Армстронге, достаточно прочесть следующий фрагмент:
«Он умел ценить подарки судьбы и от души радоваться успехам, но он также очень болезненно переживал потери, и сейчас был как раз такой случай <...> Дитя, тонущее в реке; Мод, бьющаяся под тупым ножом неловкого живодера <...> Его преследовали мрачные картины. Так всегда: одно несчастье неизбежно вызывает в памяти другие, более давние. Разбередив старую рану воспоминаниями о Мод, он перешел к самой горькой потере из всех, и слезы сильнее потекли по лицу <...> Размышления о Робине вернули его к мысли о ребенке — дочери Робина, — и все пошло по новому кругу».
Семья Воганов потеряла дочь — жена Вогана продолжала верить, что это не навсегда:
«Хелена была недосягаема. И такой она была для него уже давно. Именно надежда помогала ей всегда быть намного впереди Вогана. Сам он расстался с надеждой уже давно, и если бы Хелена поступила так же, то через какое-то время — он так думал — счастье могло вернуться в их семью. Но она вместо этого подпитывала огонек надежды, используя в качестве топлива любую подвернувшуюся мелочь, а когда топить было совсем нечем, она удерживала этот огонек от угасания лишь силой своей веры».
«Его преследовали варианты одного и того же сна. В нем Воган шел по какой-то местности — это мог быть лес, или песчаный пляж, или поле, или огромная пещера — и что-то искал. Затем, выйдя на поляну, или обогнув дерево, или пройдя каменную арку, он видел ее, свою дочь, которая, судя по всему, провела здесь долгое время в ожидании отца. Она поднимала руки с криком «Папочка!», он бросался вперед, чтобы заключить ее в объятия, сердце переполнялось благодарностью и любовью — и вдруг он понимал, что это не Амелия. Это была все та же девочка. Подменыш, проникший в его сны и снабдивший своим лицом воспоминания о его настоящей, потерянной дочери. Что касается Хелены, то она не осознавала, насколько хрупким было их блаженство; вся тяжесть переживаний легла на Вогана. Это отдаляло его от жены, о чем она пока не догадывалась».
Лили Уайт потеряла сестру.
«Лили поселилась в этой лачуге четыре года назад»
«Местные к ней привыкли, хотя по-прежнему поговаривали между собой, что с Лили Уайт «не все ладно». Была ли она вдовой на самом деле? Почему она так испуганно вздрагивала при неожиданном обращении»
«”Лили Уайт, — постоянно напоминала она себе. — Я Лили Уайт”. И старалась жить, соответствуя этому имени».
«Ботинки никогда не были с ней на дружеской ноге. Вечно старались как-нибудь подгадить. То жали в пальцах, то натирали пятки; и, сколько бы сухой соломы она ни набивала в них по вечерам, утром они всегда были сырыми и холодными».
Повествование в романе построено так, что мы всё сильнее углубляемся в истории персонажей.
К тому же, как и в романе Гюго, где персонажи важны, но идейное содержание — собор, у Дианы Сеттерфилд в центре — река.
Эта ассоциация кажется странной до эпизода в романе «Пока течёт река», где разыгрывается сцена на ярмарке. Сразу вспоминаются эпизоды из «Собора…», когда на площади собирались толпы, чтобы посмотреть на зрелища.
Продолжая ассоциативный ряд, мы переносимся в мир античной драматургии.
В трактире «Лебедь» толпится народ. Бражники рассказывают и пересказывают истории. Зачем они нужны повествованию?
Они комментируют действия, оценивают поступки. Да и в целом в них воплощается коллективное начало.