что читаю этим летом

расскажу о книгах, с которыми знакомлюсь сейчас — не хочу начинать подборку с заброшенных недочитанных книг. а дальше — в хронологическом порядке.

🔹«Моби Дик, или Белый кит» Германа Мелвилла

вот уже около двух недель эта книга со мной. в ней чуть больше 700 страниц мелким шрифтом. и мне нравится в этой истории находиться.

по-моему, это один из тех романов, который окажется очень вовремя, когда в книге захочется утонуть.

у меня иногда, сейчас например, бывает такое читательское состояние (что-то вроде читательского эскапизма), когда хочется провалиться в книгу, на время утонуть в ней, чтобы потом вынырнуть оттуда уже с новыми силами.

«Моби Дик» был написан в XIX веке. написан так, как сейчас не пишут. слишком скучно для современности. настолько скучно, что даже хорошо и прекрасно.

это и описание обстановки на несколько страниц, и подробные биографии персонажей — не фрагментарно в эпизодах, а именно целым пассажем об одном герое, и много чего ещё.

книга о трагичном, но текст нетороплив, он написан почти убаюкивающе. когда читаю такие произведения, не хочется никуда спешить.

в начале июля мне вспомнился роман «Домби и сын» Чарльза Диккенса. когда-то после этой книги не стала продолжать знакомиться с творчеством Диккенса дальше. морская линия (там, где Соломон Джилс с племянником и капитан Катль) — единственное, что мне тогда понравилось в «Домби и сыне».

этот момент и вспомнился.
а ещё то, что в книге, которая когда-то прошла мимо меня (или я мимо неё) тоже много морского.
и эта книга — «Моби Дик» Германа Мелвилла.

🔹 «Дни, месяцы, годы» Янь Лянькэ

эту книгу начала слушать вчера.
первая аудиокнига с апреля, после перерыва от такого формата — и мне она нравится.

история о том, как старик со слепым псом остались в деревне один на один с исчезающем от засухи миром.

люблю литературу постапокалипсиса вроде «Дороги» Кормака Маккарти. она аскетична и минималистична. она о людях, которые учатся жить заново и на фоне того, что уже разрушено, ищут новые смыслы.


🔹 в предыдущих сериях несколько слов о прочитанном в конце весны

рубрика #что_читаю выходит один раз в течение каждого времени года. предыдущий её выпуск был в апреле. мой же читательский май прошёл вместе с уже знакомыми книгами.

в мае перечитала «Зов запахов» уже в бумаге — наверное, ещё перечитаю его не раз.

а также дочитала «Гул мира...» Лоренса Крамера и вернулась к этому тексту вновь, когда готовила доклад для майской конференции.

в ближайшее время собираюсь перечитать фрагменты этой книги ещё раз.

🔹 до 31 июля для бедламовского журнала по-прежнему ждут статьи о литературе. ведь журнал случится, только если наберутся статьи.

чуть меньше недели до дедлайна — возможность для всех, кто, как и я, тянет с этим делом до последнего, всё-таки написать статью.

буду писать о работе Лоренса Крамера «Гул мира...», пойду тем же маршрутом, что и при подготовке доклада.


🔹 о двух недочитанных книгах

с этих книг началось моё читательское лето в этом году.

🔹 «Милый друг» Ги де Мопассана

одна из самых известных книг писателя.
я рада тому, что начала знакомиться с творчеством Ги де Мопассана не с неё. поскольку она стала для меня пока что единственной его книгой, которую мне не захотелось дочитывать. о том, что люблю его творчество, не раз говорила в других постах.

мне вспоминаются фильмы Вуди Аллена — не собираюсь сравнивать произведения, но одну аналогию провести хочу.

редко смотрю кино в целом, а чтобы знакомиться поэтапно со всеми работами какого-либо режиссера — такое со мной случается ещё реже. с фильмами Вуди Аллена случилось — мне нравятся его фильмы.

нравится, что даже если центральная линия или идеи фильма мне не близки, в самой истории обычно находится то, что внутри отзывается.

у Вуди Аллена есть фильм «Светская жизнь». и в нём, с моей диванно-зрительской точки зрения, той самой светской жизни настолько много, что ощущения от остальных линий и слоёв фильма притупляются.

продолжение (1)

то же самое произошло, когда читала «Милого друга» Мопассана.
да, многие книги Мопассана о любовных перипетиях. но помимо них, в его произведениях ощутимы и другие слои. в «Милом друге» же они передо мной затмили всё остальное прекрасное, что есть в этой книге.

🔹 «Сеансы одновременного чтения» Горана Петровича

что-то не то —
в этих словах все мои впечатления об этом романе.

не понимаю, что именно не то и не так.
читается текст легко, несмотря на скачки во времени (которые сами по себе интересные), отсылки к «Золотому горшку» Гофмана прекрасны, идеи книги мне близки, мысли из неё разбираются на цитаты — всё вроде бы хорошо. но не моё.

хотела эту книгу в бумаге, ждала и высматривала скидки на озоне — когда уже держала её в руках, не могла навосхищаться визуальным оформлением. но не моё.

возможно, автор не мой.
начинала полгода назад читать его «Атлас, составленный небом» (точнее — послушала первые главы на букмейте и выключила), но полноценного знакомства с книгой так и не случилось.

возможно, не моё направление.
то и дело задаюсь вопросом: о какой литературе я пишу на канале?
некоторые авторы книжных блогов пишут о новых современных книгах, кто-то следит за литературными премиями, кому-то интересна литература разных стран.

вот и мне захотелось обратиться к непривычной для меня зарубежной литературе — не американской, английской или французской, а к произведениям сербского писателя.

похоже, что географический принцип работает не всегда.
а меня снова тянет к классике.

〰️〰️

в списке недочитанных книг могли оказаться сборник рассказов «Потусторонний город» Влада Райбера и пьеса «Носорог» Эжена Ионеско — обе книги пока на паузе, но дочитывать их собираюсь. впечатления о них только формируются, поэтому пока они вне сегодняшней подборки.


🔹 о двух книгах моих любимых писателей

🔹«Волны» Вирджинии Вулф

об этом романе много говорить не буду, на канале есть подробный материал о нём.

«Волны» читать этим летом не собиралась. после тех недочитанных книг решила переключиться что-то знакомое, на творчество Вирджии Вулф, такое мне близкое. хотела прочесть её повесть «Флаш».

открыла сборник «"Орландо". "Волны". "Флаш"» на (не)случайной странице. меня зацепили те строки — и они были явно не из «Флаша».
из «Волн».

вмиг изменились книжные планы — и случилось погружение в книгу, которую я некогда начинала читать, но отложила. в этом июне пришло время.

🔹«Создатель» Хорхе Луиса Борхеса

перечитав рассказ Борхеса «Юг», ещё сильнее заинтересовалась его творчеством — заказала два сборника его рассказов. но не ограничилась и на этом. за это лето на моих книжных полках теперь шесть новых полкожителей его авторства — сборники не только рассказов, но и статей (пора делать пост о новых полкожителях, но пока подождём с ним).

начала с «Создателя».
в нём не только его проза, но и поэзия — она удивительная.
а в моём списке #прочесть_всё появился ещё один автор.

два года назад, когда я впервые прочитала несколько рассказов из «Сада расходящихся тропок», мне вспомнился Бродский. я тогда не поняла почему.

сейчас тоже не понимаю. но по-прежнему для меня Борхес и Бродский на одной условной книжной полке.

Борхес будто бы слишком переоценённый писатель, что делает его, как ни парадоксально, недооценнённым. из-за невозможности оценить. он ведь считается неприступно интеллектуальным.

творчество Борхеса интеллектуально, но сколько в нём поэзии — и в прозе, и в эссе, и в стихотворениях.


🔹 о погружении в литературу — подкасты и курсы

в конце весны, опять же когда готовилась к конференции (будто бы все дороги ведут к тому времени), нашла на ютубе интервью Лоренса Крамера, где он рассказывает о писателях и поэтах. послушала минут пятнадцать. этого фрагмента мне хватило, чтобы вновь заинтересоваться лекциями и подкастами о литературе — прежде был перерыв от чего-либо образовательного, длиной в несколько месяцев.

то интервью так тогда и не досмотрела. оно на английском, его не послушать на ходу — нужно читать субтитры. но лето идёт, а слушать другие лекции и подкасты я продолжаю.

продолжение (2)

подкасты

🔹 «Где дом»
подкаст о писателях-эмигрантах.
послушала все выпуски и хочу ещё.

🔹 «Армен и Фёдор»
давно знаю об этом подкасте и периодически к нему возвращаюсь.

каждый выпуск этого подкаста как самостоятельное высказывание.

это вдохновляет.
и рассуждать о литературе, и писать о ней больше и лучше.

этим летом мне полюбились следующие его выпуски:

— «Берег антиутопии»
— «Что хотел сказать автор»
— «Веня Д'ркин — ловец слов и чародей языка»
— «"Хазарский словарь": нелинейное чтение, Балканы, магический реализм и Милорад Павич»
— «Повелитель мух: бесы Уильяма Голдинга»

лекции

в середине июня начала слушать онлайн-курс от Магистерии «Подземные реки. Русская неподцензурная поэзия ХХ века».

не часто после прослушивания лекции мне хочется оставаться в её контексте — прочесть упомянутые произведения, покопаться в своём читательском опыте — подумать, на что из прочитанного они похожи, а также найти дополнительную информацию.
но с этим курсом получилось как раз так.

собиралась изучить его за месяц.
но теперь надеюсь дослушать его хотя бы до конца лета.


сейчас у меня много учёбы, связанной с работой — сразу обучаюсь новому на ходу и на практике. до курсов по литературе пока не добралась.

в таком ритме находить бы время, чтобы почитать и чтобы написать о книгах.

🔹 к слову о публикациях на канале.
до конца лета они будут выходить один раз в полторы недели.

а что касается книжных планов, то пока в них лирика разных поэтов (из курса и вне его), рассказы Борхеса, «Дни, месяцы, годы» Янь Лянькэ и «Моби Дик» Германа Мелвилла.


что читаете сейчас и этим летом вы?
и да — буду рада вашим впечатлениям о книгах, упомянутых в сегодняшней подборке.

«На поэзию нет времени, но это именно то, что нужно»

— писал Джек Керуак.

сегодня в рубрике #читаем_лирику_вместе стихотворения поэта, чей творческий метод хочется назвать противоположным методу Керуака — но мы так делать не будем, поскольку в этих двух методах, и правда, немало сходств.

сегодня в рубрике #читаем_лирику_вместе стихотворения Аркадия Драгомощенко.

когда слушала лекции курса о неподцензурной поэзии XX века, выделила для себя лирику Аркадия Драгомощенко, впрочем, как и стихотворения многих других мне не знакомых ранее поэтов. но в случае с ним немного иначе. мне запомнилась строчка из его стихотворения (оно есть в подборке):

«Я знаю, что я пишу, но не знаю, что ты читаешь»

высказывание же Джека Керуака мне встретилось в начале прошлой недели — и я поняла, что следующий пост на канале будет о поэзии.

решила сделать подборку со стихотворениями Аркадия Драгомощенко.

〰️〰️

и закружилось всё калейдоскопом совпадений.

🔹в конце прошлой недели вновь решила почитать рассказы Эдгара По. по-прежнему не понимаю, чем они меня так завораживают. 

в очередной раз задумалась о том, что не всегда возможно себе как читателю объяснить, почему творчество писателя или поэта может влиять определённым образом.

в контексте этого наконец-то сформулировала для себя, чем меня так заинтересовала лирика Аркадия Драгомощенко.

его поэзия непривычна. я не особо понимаю её. но в его стихотворениях удивительно находиться.

читая рассказы Эдгара По, как обычно выделяла в книге цепляющие цитаты. Эдгар По не раз писал о противоречиях — на днях прочитала рассказ «Бес противоречия»:

«Как бы мы ни рассматривали эти и подобные им поступки, мы неизбежно придём к выводу, что причиной их был только дух противоречия. Мы совершаем их лишь в силу чувства, что не должны их совершать».

🔹когда искала информацию о жизни и творчестве Аркадия Драгомощенко для сегодняшней подборки, наткнулась на материал на портале Prosodia — беседу с Сергеем Завьяловым об Аркадии Драгомощенко, в которой он сказал:

«Так поэт — это же сплошные противоречия»

интересно зарифмовались цитаты из разных источников.
неожиданным для меня получился читательский контекст этих почти двух недель.

🔹а началось всё с Керуака.
к слову о нём… его имя ассоциируется с методом спонтанной прозы. 

одно из правил спонтанной прозы сформулировано так: 

«Надо не подбирать выражение, а следовать за свободными отступлениями (ассоциациями) разума в бесконечные океаны размышлений-на-тему, плавать в море языка без всякой упорядоченности кроме ритмичных выдохов и протестующих восклицаний, как кулак приземляется на поверхность стола с каждым законченным высказыванием, бам!»

для Керуака была важна текучесть мысли. для Аркадия Драгомощенко — следующее:

«Пафос же Аркадия как раз был в обратном – в том, что человек есть просто то, что он говорит, причем ни он сам не в состоянии понять, что он говорит, ни кто-то другой этого сделать не в состоянии. Есть только стихия языка, река языка, которая течет, и в ней, как в зеркале, отражается весь мир»

— ссылка на источник.


/дисклеймер, который сегодня не в начале, а в завершении поста. творчество упомянутых в посте авторов не сравниваю. это всё на уровне литературных ассоциаций и совпадений/

→ предыдущий выпуск рубрики

как вам лирика Аркадия Драгомощенко?
какое стихотворение из подборки больше отозвалось?

«Нагори. Тоска по уходящему сезону» Рёко Сикигути: непроходящее межсезонье

«Мы прощаемся не только с людьми — иногда и место нас провожает. Возможно, и вам случалось, сев в поезд, в машину или на корабль, смотреть, как удаляется пейзаж тех мест, откуда вы уезжаете, и думать, что порт, дома, горы с вами прощаются…»

Когда ещё, если не в конце августа, читать об уходящем сезоне и не в начале сентября об этом говорить. Казалось бы, выбор книги очевиден. Но сначала немного контекста.

Цитата, которая выше, — не главная мысль этой книги. Но я с неё начинаю сегодняшний пост, потому что эти слова прочитала немного позже, чем мне было нужно.

В книге «Нагори. Тоска по уходящему сезону» около ста страниц. Она совсем небольшая, в мягкой обложке. Купила её, чтобы взять с собой в августовскую поездку в Питер, чтобы не перегружать в путешествии ни мозг, ни сумку. По несколько страниц читала её перед сном — и с каждым днём она мне всё меньше нравилась. В какой-то момент решила, что не буду подробно рассказывать об этой книге на канале.

Спустя несколько дней по возвращении домой открыла её снова, прочитала эти слова о том, как «место нас провожает». Вернулась к «Нагори…», и эта книга мне немного помогла осмыслить впечатления от поездки.

/к слову о поездке. в двадцатых числах августа буквально на несколько дней вырвалась ездила в Питер. отдельного поста о поездке не будет, поскольку литературные места и книжные магазины почти не посещала. что до непростых отношений с городом, то сделала небольшое видео. оно — в комментариях к заключительной части сегодняшнего поста, там же и пару слов абзацев о том, почему мой перерыв от ведения канала затянулся/

🔹 «Нагори…» и другие произведения Рёко Сикигути

Кажется, этот пункт обзора нужно поместить где-то в его финале.
Но нет. Поскольку для тех, кому, как и мне интересно творчество этого автора в целом, стоит уточнить некоторые моменты.

«Каждый аромат говорил мне о ­ком-то — живом существе, подсказывая, что это и есть сезон — запах, след ­чьей-то короткой жизни»

Можно ли считать «Зов запахов» продолжением «Нагори…»?
Тематически — да. Фактически — нет.

«Зов запахов» чуть ли не физически ощутимый. А «Нагори…» нет. «Нагори…» информирует, напоминает о важном, но не сильно погружает в него.

«Нагори…» — ни разу не «Голос в темноте», в котором текст звучит и дышит будто бы изнутри. хотя в «Нагори…» Рёко Сикигути, как и в других работах, говорит о времени и памяти.

«Нагори…» — более журнальная (в лучшем смысле этого слова), публицистическая и лёгкая книга.

«Нагори…» — будто бы первые шаги к тому, что мы существенно позже почувствуем, читая «Зов запахов».

«Нагори…» прекрасна. Если не ждать от неё тех же эмоций, что возникают после знакомства с другими книгами Рёко Сикигути.

Впрочем, как и в «Зове запахов», в «Нагори…» много гастрономических примеров, что в целом свойственно японской культуре.

🔹 Что такое нагори

«В наши дни слово записывается двумя иероглифами: на-гори, что значит “имя, которое остается”»

— читаем на странице.

Удивляет факт написания слова — то, что оно в разные времена записывалось по-своему. А ещё после этих строк мне вспомнилось стихотворение Марины Цветаевой «Имя твоё — птица в руке…» (литературные ассоциации, они такие).

Рёко Сикигути сравнивает нагори с двумя другими понятиями, отражающими отношение к смене сезонов.

«Хасири (существительное от глагола хасиру, бежать) означает действие — бег, ­что-то, быстро движущееся, скользящее, а также опережающее, предшествующее, — поэтому его употребляют в значении «предвестник сезона» или «начало сезона». Сакари — это расцвет, кульминация, время гона у животных. Оттенки и подтексты этих понятий легко угадываются».

«Спектр значений нагори гораздо шире. Прежде всего, это слово означает след, присутствие, аромат ­чего-то ушедшего, уже не существующего».

«… аромат ­чего-то ушедшего, уже не существующего», — читая эти строки, я поняла, что Рёко Сикигути пишет не только о сезонах. Глубже и шире. В том числе и о печали, которая возникает, когда завершается что-то для нас важное.

продолжение (1)

🔹 Даже если какой-то сезон уходит, то знания о японской культуре приходят к нам, когда мы читаем эту книгу

«В Японии, кроме ханами, традиции созерцания цветов вишни (хана — цветок, ми — смотреть), есть обычай любования красотой снега — юкими (юки — снег). Для этого даже придуманы специальные окна: юкими-мадо. В сёдзи — сдвижных перегородках из бумаги — часть делается стеклянной, чтобы наблюдать за снегом. Между прочим, этот обычай, укоренившийся в Киото и достойный того, чтобы воспеть его как вершину эстетического единения с природой, не прижился на севере Японии, где и в наши дни, начиная с ноября, жители готовятся к зимним снегопадам, когда сугробы частенько дорастают до окон жилых этажей. А вот для контраста противоположный пример: в культуре арабских стран, известных жарким климатом, красота отождествляется с луной, а отнюдь не с солнцем — безжалостным светилом, сжигающим всё на своем пути».

«Люди приходят в восторг, узнав, что в традиционном японском календаре — двадцать четыре, а то и семьдесят два сезона, причем у каждого — собственное название, связанное с соответствующим периодом года».

Несколько говорящих цитат. К тому же в конце книги есть приложение с объяснением японских культурных реалий. Всё это как отдельный слой книги. Что-то вроде справки о том, почему японцы воспринимают сезоны и не только так или иначе.

🔹 Почему Рёко Сикигути так много внимания уделяет кулинарным темам

Потому что они связаны с темой времени. В книге много гастрономических параллелей. Не буду на них останавливаться. Лучше приведу следующие слова:

«Кулинария примечательна тем, что она раскрывает для нас сложное устройство сезонов через блюда, которые представляют собой встречи живых субстанций — или воспоминания о таких встречах».

И всё же о времени:

«Наша кухня привечает все времена: линейное, циклическое, искусственно измененное, замедленное или даже остановленное…».

🔹 Нагори и время

«Понять, что значит наша жизнь на стыке циклического и линейного времени, не ­так-то просто <...> Мы постоянно пребываем на перекрестке времен, в ­каком-то вихре разнонаправленных ветров, которые то подхватывают нас, то останавливают»,

— пишет Рёко Сикигути.

Время. Движение. А вместе с тем и смена сезонов как процесс. Вот что о нём читаем на страницах:

«Переступая порог сезона или уже шагнув дальше, мы на мгновение оглядываемся назад, задерживаемся перед этими плодами, чтобы проститься, думаем о минувших днях, и дыхание перехватывает от тоски».

А что если сезоны в книге — метафора? Снова открывается другой её слой. Читая книгу, мы будто бы попадаем в замедленную киносъёмку. То, что не всегда замечаем — смену сезонов — автор показывает нарочито медленно. Тем самым отсылает нас к мысли о смене не только сезонов, но и состояний или отношения к чему-либо.

Где время, там и пространство. Если порог сезона вслед за автором мы переступаем метафорически, то путешествия в другие страны и города вполне реальны. О них тоже пишет Рёко Сикигути:

«Теперь, когда передвижение по миру упростилось и его скорость выросла, всё изменилось. Можно купить продукты, привезенные издалека, оттуда, где стоит другой климат и другой сезон, а можно и переместиться туда самому: чтобы попасть в другое время года, достаточно нескольких часов полета, и ничто не заставляет на этом останавливаться».

Где путешествия, там и литература. Точнее — сначала сказки (ещё и баллады, но сейчас разговор не об этом жанре). Пересечение границы в них:

«Однако путешествия были доступны разве что смельчакам и счастливцам, вхожим в иные миры. Простым смертным приходилось подолгу ждать наступления любимого времени года».

Затем Рёко Сикигути пишет о теме сезонности в сказках — и это ещё один слой книги:

«Этот сюжет есть и в Трех маленьких лесовиках братьев Гримм, и в славянских сказках, записанных разными авторами: среди них Марушка и двенадцать месяцев Александра Ходзько или просто Двенадцать месяцев в пересказе Божены Немцовой и Самуила Маршака».

продолжение (2)

🔹 Японская поэзия и сезонность

Рёко Сикигути — литературоцентричный автор. Одной цитаты из «Нагори…» достаточно, чтобы в этом убедиться:

«Чуткость рождается из слов: невозможно почувствовать то, чему нет названия. Если уж выбирать между курицей и яйцом, я бы сказала, что именно письменность и литература породили японское представление о сезонах и все связанные с ними образы».

Она обращается к канону японской поэзии как к отражению ментальности:

«Киото, Камакуре и Эдо (нынешний Токио) — достался умеренный климат с четырьмя вполне четко выраженными сезонами, которые с успехом составили основу всей японской «сезонной» литературы».

/к слову, из этой книги мы узнаём многое о японской не только культуре, но и литературе, что мне сейчас особенно интересно, поскольку захотелось погрузиться в чтение японских авторов/

🔹 О соотношении литературы и жизни (или почему я и дальше буду читать книги Рёко Сикигути)

В «Нагори…» Рёко Сикигути прикасается к одному неудобному и неоднозначному вопросу, ответ на который говорит многое о ней как о писателе. К вопросу об искусстве и проживании, влиянии событий, которые оказываются сложнее.

Сьюзен Сонтаг в книге «Смотрим на чужие страдания» писала следующее:

«То, что кровавая батальная сцена в исполнении художника может быть красива — возвышенной, устрашающей или трагической красотой — общее место. С фотографическими изображениями дело обстоит иначе: находить красоту в военных снимках кажется бессердечием».

У Рёко Сикигути находим похожую мысль:

«Когда историческое событие, которое должно располагаться в линейном времени, попадает в мир хайку с его сезонными словами, оно оказывается явлением природы в самом прямом смысле слова — своего рода превратностью, которую нужно принять и пережить, зная, что уже в следующем сезоне она забудется. В результате хайку оборачивается проводником насилия, загоняющим линейное время в циклическое с его умиротворяющим символизмом, который обессмысливает политическое действие и списывает все ошибки на счет природы»,

— пишет она.

Для меня как для читателя эти слова — ключевые слова в книге.
Не все исторические и жизненные события умещаются в литературный канон. Не всё возможно выразить посредством слова. У литературы на том или ином её этапе развития есть свои ограничения.

Когда встречаю эту мысль у какого-либо писателя, моё уважение к его творчеству только растёт.

🔹 Осень в концепции о нагори

«Октябрь так и называют — месяц нагори: подбирают столовые приборы и накрывают стол в сдержанном стиле, украшая его цветами нагори, то есть цветами уходящего сезона»,

— читаем на страницах.

Несмотря на это мысль о нагори важна не только в октябре. И не только осенью. О ней Рёко Сикигути пишет отдельно:

«Осень столь же естественно связана с ностальгией, в ней всё пронизано духом нагори: увядающая природа, крики оленей, прохладный воздух, разлука… Это происходит словно внутри нас. А если потеря или разлука застает нас весной — когда всё начинается, возвращается к жизни, — мы переживаем ее еще острее».

Получается, что сезоны сезонами, а эмоции и переживания не всегда за ними успевают. При этом настроение того или иного времени года влияет. А всё потому, что:

«Сезоны не замкнуты в себе. Они меняют облик и перетекают друг в друга. Они дышат»

— читаем на страницах книги и дышим осенью.

когда у Георгия Адамовича вышел первый поэтический сборник «Облака» (1916 г.), Николай Гумилёв в его творчестве выделил:

«нелюбовь к “холодному великолепию эпических образов” и “серую ткань повседневных переживаний”»

— ссылка на источник.

пока мне не встретились эти слова о «серой ткани повседневных переживаний», я не могла понять, чем меня так притягивает лирика Георгия Адамовича.

до этой осени не читала его стихотворений. имя поэта мне было известно, но до знакомства с творчеством дело не доходило.

летом купила сборник поэзии с говорящим названием «Акмеисты» — и почти сразу заказала книгу со стихотворениями Владислава Ходасевича.

логика тут простая. в оглавлении «Акмеистов» увидела имя поэта, сборник которого давно хотела заказать. но чтение сборника начала с лирики поэта, чьи строки зацепили в моменте — строки Георгия Адамовича.

забавно об этом вспоминать после чтения статей о полемике Адамовича и Ходасевича.

если бы, прочитав стихотворения Георгия Адамовича, не обратилась бы к статьям о его творчестве и жизни, и они бы все трое остались для меня отдельными (вне их общения и даже полемики) поэтами-эмигрантами.

все трое — Георгий Адамович, Владислав Ходасевич и Георгий Иванов (о нём не пишу сегодня, поскольку о его творчестве есть отдельный пост).

иными словами, да — литературный контекст важен.

«Просматривая десятки обозрений, написанных ими в тридцатые годы, поражаешься, насколько часто совпадали их оценки. В то же время Ходасевич оставался верен строгим оценкам стилистического мастерства, а Адамович охотно прощал формальные огрехи, если чувствовал индивидуальность и непосредственность автора. Он считал, что писатели любого поколения должны открывать в своем собственном существовании неизменные реалии человеческого бытия (любовь, смерть, Бога, судьбу), которые образуют основу творчества всех великих поэтов и всех великих школ. Без этого, верил он, никакая традиция не может стать жизнеспособной»

— писал Роджер Хэггланд в работе «Полемика Адамовича и Ходасевича».

к слову, читать об их полемике не менее увлекательно, чем о полемике критиков XIX века вокруг, например, «Отцов и детей» Тургенева или «Грозы» Островского.

«Адамович-поэт сражался с "концом литературы" в себе самом. Его взгляды на тяготы эмиграции неизбежно окрашивались личными чувствами, которые колебались от веры в будущее до глубокого пессимизма»

— читаем в той же статье.

и вместе с тем находим литературный факт — в 1950 году Георгий Иванов опубликовал статью, которую озаглавил как «Конец Адамовича».

как обозначено в аннотации книги «Эпизод сорокапятилетней дружбы-вражды: Письма Г.В. Адамовича И.В. Одоевцевой и Г.В. Иванову (1955-1958)»:

«теснейшая дружба, насчитывающая двадцать пять лет, сменилась пятнадцатилетней враждой».

🔹интереснейшая история взаимоотношений поэтов, о ней можно много разного читать и узнавать. но в рубрике #читаем_лирику_вместе мы говорим прежде всего о самих стихотворениях.

сегодня подборка из 5 стихотворений Георгия Адамовича.


→ предыдущий выпуск рубрики

как относитесь к лирике Георгия Адамовича?
какое стихотворение из подборки больше отозвалось?

меньше недели до четырёхлетия нашего канала

как и в предыдущие годы я подготовила совсем небольшой опрос.

как и в прошлом году хочу в день канала сделать пост «вопрос-ответ».

🔹поэтому буду рада вашим вопросам. задать их можно в специальном поле опроса или в комментариях под этим постом.

чтобы задать вопрос в опросе, но не отвечать на его остальные пункты, можно в обязательных пунктах поставить прочерк/точку. так что для вопросов все удобные способы хороши.

🔹что касается самого опроса.
он анонимный.
в нём всего пять вопросов.
только два из них обязательные.

забавная, получается, закономерность. чем взрослее блог, тем меньше вопросов в анкете. в этот раз так. сама не особо люблю проходить длинные опросы. но обратная связь читателей мне важна.

опрос тут.

благодарю всех, с кем идём сквозь время и сквозь страницы вместе. телеграм-каналу сегодня четыре года.

🌞 маленький праздник

поздравляю с ним всех, кто читает материалы, пишет комментарии под постами и остаётся на канале. говорить о литературе и книгах важно, нужно и интересно.

спасибо тем, кто ответил на вопросы анкеты, написал тёплые слова и задал свои вопросы.

радует, что в этом году вопросов больше, чем год назад. начну с них — и вместе с тем обозначу некоторые моменты, которые прозвучали сразу в нескольких анкетах.


🔹единственный вопрос о книгах

🌞 телеграм-канал всё-таки о них и литературе, поэтому начнём с этого вопроса

➖ Настя, какое самое яркое произведение запечатлелось в Вашей памяти с самых ранних детских лет?

➖ экранизация «Синей птицы» Мориса Метерлинка (фильм 1976 г.).

прочитала вопрос и задумалась. поскольку меня с детства окружали книги.

не раз писала на канале, что читать полюбила только в тринадцать лет.  но книги дома были (и есть) всегда.

у меня читающая семья. когда я была маленькой, мама мне много читала вслух. Эдуарда Успенского, Сергея Баруздина, Астрид Линдгрен и других авторов.

помню это чтение как процесс, какое-то отдельное произведение не выделяю. к тому же процесс был тёплым, а вопрос о ярком (снова цепляюсь к словам).

первое именно яркое воспоминание о произведении — фильм, который шёл как-то раз по телевизору. фильм, который впечатлил тем, что в нём всё живое — сахар, вода, душа света…

несколько дней тогда ходила под впечатлением от него.
мне было лет пять или шесть.

название фильма не запомнила. узнала о нём только при втором просмотре, когда так же заворожённо, как и впервые, смотрела его.

не знала тогда, что автор этой пьесы известнейший драматург-символист, с творчеством которого соприкоснусь, пусть и совсем немного, на филфаке.

«Слепые» Метерлинка не просто так у меня в списке книжных планов. экранизацию «Синей птицы» иногда пересматриваю, в непростые особые моменты. до остального творчества Метерлинка пока не добралась.


🔹вопросы об авторе блога

🌞 тут начнём с вопроса, которого мне и следовало ожидать, анкета ведь анонимная

➖ Сколько Вам лет?
➖ Мне 27 лет.

🌞 следующий вопрос

➖ Ничего не знаю вас как о человеке. Было бы здорово узнать ваш филологический путь

➖ не уверена, что мой филологический путь расскажет обо мне что-то как о человеке. разве что сейчас моя работа никак не связана с филологией и литературой, но я продолжаю не сворачивать со своего филологического пути.

а он начинался так:

• в тринадцать лет прочитала «451 градус по Фаренгейту» Брэдбери и решила, что моя будущая профессия будет связана с литературой. потом эта мечта угасла. она ожила вновь уже в конце моего девятого класса, когда пришла новая учительница литературы в школе.

• подготовка к экзаменам и первые попытки анализа текста — об этом на канале есть подробный пост.

• пять лет бакалавриата на филфаке в педагогическом.

когда поступала, всерьёз хотела стать учителем русского и литературы, другие варианты не рассматривала (как в 17-18 лет обойтись без максимализма).

на филфаке меня чуть переклинило — и на первых курсах я писала работы на лингвистические темы, в литературоведение заходить не хотела.

к пятому курсу одумалась в двух направлениях. во-первых, поняла, что после выпуска работать учителем не буду.

во-вторых, у меня случилась встреча с чутким научным руководителем. а затем и с лирикой Бродского. три с половиной месяца, пока писала по ней диплом, — моё любимое время на бакалавриате.

• два года магистратуры в любимом РГГУ.

знала, что в педагогическом больше не останусь, были свои причины. да и хотела увидеть, как бывает по-другому. поэтому в магистратуру поступила в другой вуз.

на втором курсе магистратуры узнала, что такое написать около ста страниц текста (магистерскую работу то есть) по ни разу не интересной мне теме. опыт бесценный — подробности опустим.

вопрос-ответ — продолжение (1)

• осознание, что филолог — прекрасная профессия для работы не по специальности.

• поиски минимально стабильной «взрослой» работы, на которые ушли куча нервов полтора года. параллельно с этим участие во фриланс-проектах в сферах смм, копирайтинга, корректуры.

• позавчера был ровно год, как я такую работу нашла. она интересная, иногда с текстами, но вне филологического поля.

• сейчас филологический путь продолжается за чтением книг, ведением блога о литературе. иногда слушаю тематические лекции и подкасты.

по-прежнему пишу о разных книгах и открыта сотрудничеству с писателями. по этому вопросу можно написать мне лично 🔹@nastya_greenflower

к слову, скоро на канале выйдет как раз разбор повести современного писателя.


🔹вопросы и моменты, связанные с тем, что на канале происходит

🌞 о лонгридах и других форматах публикаций

в нескольких анкетах, в разных пунктах опроса, встретила мысль о том, что лонгриды сложно воспринимаются и что их неудобно читать.

в одной из них прозвучало предложение — «публиковать разборы порциями». частный момент этой большой темы. поэтому сначала немного о нём.

во-первых, посты, которые можно выпускать частями, и лонгриды пишутся по-разному. подобно тому, как различаются сценарии фильмов и сериалов. поэтому не вижу смысла делить на части текст, который для этого изначально не предназначен.

во-вторых, под каждое настроение/состояние свой формат.

я, например, люблю длинные форматы. смотрю видео, которые длятся около часа (или даже больше), слушаю долгие подкасты. но иногда у меня бывают дни, когда свободное время вечером провожу даже не за чтением, а за просмотром коротких вертикальных видео на ютубе — когда концентрации внимания хватает только на них.

то же и с остальным контентом. считаю, что, если в какое-то время лонгриды не читаются, их не нужно читать. можно вернуться к ним, когда будет удобно.

другой вопрос, что в блоге не хватает коротких форматов в целом. иногда думаю об этом, поскольку лонгриды не только затратно читать, но и писать.

по-моему, это того стоит, но далеко не всегда. времени у меня на них порой не остаётся — и посты выходят реже. но это уже к вопросу о регулярности.

прежде чем сказать и о ней, ещё один момент о форматах.

мысль о том, что в блоге не хватает визуальной составляющей, тоже прозвучала в нескольких анкетах (удивительно, что такие разные анкеты, но по большей части вокруг одних и тех же вопросов).

по-моему, визуального контента в интернете хватает вне этого блога.
сквозь время и сквозь страницы — канал о текстах.
да, тексты не исключают картинки.

но визуальное оформление чего-либо — то, над чем я заморачиваюсь сильнее, чем над текстами (в целом, не в канале). если начну продумывать визуальный ряд, регулярности, скорее всего, станет ещё меньше.

мы снова подошли к теме регулярности.
пора поговорить о ней.

🌞 о регулярности

интересно, что тут мнения разошлись.
редко выходят посты — кто-то так ответил на вопрос о том, чего в канале не хватает. кто-то, наоборот, назвал среди причин, почему на канал подписан.

неизменно то, что из года в год мы говорим о регулярности в таких постах.

как смм-щик (уже в прошлом) понимаю, насколько она важна. как человек, который иногда сильно устаёт в настоящем и уже две недели встраивается в нормальный режим после отпуска, но ещё не самоорганизовался, пока обещать регулярности не могу.

с лета у меня стало больше задач на работе. да и в жизни иногда случаются разные обстоятельства приключения. сама удивляюсь тому, как ещё весной совмещала работу с графиком 5/2 с другими (около)рабочими проектами — досовмещалась, похоже.

любые активности — чтение и блог тоже — у меня идут в более щадящем режиме. сейчас не получается по-другому.

одна публикация в неделю — прекрасный ритм. но пока мне хочется его отпустить. и выкладывать обзоры по мере их готовности.

хочу в ближайшее время сосредоточиться именно на книгах и постах о них.

подборки будут, но реже. посты рубрики #быть_читателем, возможно, станут менее объёмными, чем раньше.

вопрос-ответ — продолжение (2)

что касается более коротких форматов, у нас один такой есть — #читаем_лирику_вместе.

к слову, эту рубрику в феврале 2023-го придумала, когда впервые немного устала от лонгридов и начала искать что-то более простое.

похоже, снова наступил момент, чтобы что-то другое тоже более простое найти. может, что-нибудь и придумаю — посмотрим.

ну а режим чтения потихоньку выровняю и найду подходящий ритм публикаций.


🌞 и вот мы подошли к заключительному вопросу


➖ Что тебя вдохновляет и дисциплинирует не бросать?
➖ любовь к этому делу.
а именно любовь к литературе и книгам и любовь к написанию текстов.

о том, что дисциплинирует, промолчу. из «пассажа» о регулярности и так ясно, что 
дисциплинированность — не моя сильная сторона сейчас.

вдохновляет мысль о том, что существует много интересных и сильных книг, о которых можно и нужно рассказывать.

вдохновляет общение в комментариях, возможность диалога о литературе и о восприятии прочитанного.

вдохновляет, что блогу уже четыре года, а я его не забросила. другие блоги, которые начинала до канала, забрасывала быстро.

а ещё в начале этой недели нашла для себя ответ на вопрос о том, почему пишу именно о книгах, а не о чём-то другом.

когда мы пишем о книгах, искусстве, культуре, нам не нужно ничего придумывать и гоняться за темами. взаимодействие с книгой или искусством случилось, мы в него погрузились на ту глубину, которая нам нужна, вынырнули из него — об этом и написали.

к такой мысли я пришла за предыдущий год канала. мне интересно, что и как будет происходить.
так что идём дальше.

спасибо, что читаете.

«Покой летящего воланчика» Ольги Одинцовой: когда учитель подарил крылья, а ученик вылетел из школьного гнезда писателем

Если и есть цветы, что распускаются в сентябре, то это о главной героине повести — Ольге Черкасовой. Учебный год начался без неё. Ольга учится в десятом классе.  Приходит в школу на пару недель позже. Скоро она станет не только писателем, но и счастливым человеком. Ведь ей повезёт встретить своих людей. Но пока она об этом не знает.

Мы тоже не знаем. Со спойлерами достаточно. Откроем книгу — и окажемся на пороге осени. А за несколько секунд до остановимся на названии повести.

Траектория полёта воланчика зависит от типа подачи. Благодаря чему или кому он взлетел? Кто ему дал право летать? В каком случае он будет в движении и при этом в покое? Много поднимается вопросов, что отсылают не только к воланчику, но и к тому, что он в повести олицетворяет. И да — вспомним, что скорость его неравномерна и он переворачивается в полёте.

Таков путь главной героини повести.
С лёгкой если не подачи, то руки учителя литературы Антона Ильича, который очень похож на Антона Павловича Чехова, главная героиня ступает на тропу писательства:

/здесь и далее текст цитируется по источнику: litres.ru/book/olga-odincova-18872434/pokoy-letyaschego-volanchika-72228292/

«Чехов оказался Стерховым, совпавшим с фамилией великого русского писателя всего на четыре буквы. Стерх — это ведь краснокнижный белый журавль. Точно, таким он и был: стройный, статный, в чём-то даже по-своему грациозный».

«Я покраснела. Мои плечи опустились. Читать свои тексты я и родителям не даю... А тут целый учитель, ещё и малознакомый. Тем не менее мне снова пришлось молча кивнуть. Почему я никак не научусь говорить слово “нет”?»

Сначала это конкурсы. Затем встречи с людьми из мира литературы. А после — её жизнь становится жизнью писателя:

«Антон Ильич стал первым, кто не смеялся над моими текстами, над романтическими образами, которых я всегда стеснялась, и лирикой, которая всем казалась такой несовременной. Кажется, он тот человек, которому можно доверять».

«Отпусти себя. Позволь себе творить. Если будет трудно поначалу, договорись с собой, что пишешь только для себя, что никто этого не прочитает, пока ты не захочешь. Как будешь готова и если тебе захочется, ты можешь показать новый текст мне, я с удовольствием буду его ждать».

«Покой летящего воланчика» — новая повесть Ольги Одинцовой (шорт-лист конкурса Литрес «Книготерапия») о взрослении творческого человека. О пути писателя и о тех, кто на нём встречается. На страницах мы встретим учителя литературы, ставшего наставником главной героини, её родителей, которые поначалу совсем не понимали её любовь к письму, завистливую старосту, а также человека, после общения с которым она чуть не оставила свою мечту.

Казалось бы, протагонист, антагонист, герой-помощник и не только — все на своих местах. Повествование строится вокруг жизненного пути главной героини. Чем эта повесть отличается от других историй с похожими тематикой и персонажами?

🔹 В «Покое летящего воланчика» определяющую роль играет тепло мира, в котором взрослеет главная героиня.

Пусть у неё отношения с одноклассниками непростые, но Антону Ильичу о том, что в классе есть свой писатель, рассказывает одноклассник Ольги. Спустя годы — повествование в книге линейно, но время в ней бежит с неравномерной скоростью — она встречается с одноклассниками в школе. Если бы в классе была другая атмосфера, той бы встречи не случилось.

Родители главной героини поначалу не поддерживают её в писательстве, но с пониманием относятся к ней в целом. Показателен эпизод, когда учительница химии вызвала её отца в школу:

«— Да, действительно, помню-помню, как-то было дело, пригодилась... — медленно закивал папа, делая вид, будто что-то старательно пытается вспомнить.
— Ну-у? И что же? — химоза выглядела так, будто сейчас взорвётся, она ещё сильнее припала к учительскому столу, как к последнему спасительному плоту.
— Кроссворды как-то в юности разгадывал, элемент из четырёх букв вписал»

#знакомство_с_автором
#внутри_текста

продолжение (1)

После окончания школы главная героиня продолжает писать и сталкивается с самыми разными мнениями. Но какие-либо поворотные или переломные моменты в других сферах её жизни на страницах не озвучены. Это обусловлено прежде всего жанром повести (в литературоведческом смысле).

Интересно, что биография (жизнеописание) — а в «Покое летящего воланчика» как раз биография главной героини — изначально близка к жанру романа, а не повести. Поскольку она обычно не умещается в повесть, как минимум, из-за количества линий и точек невозврата.

«Покой летящего воланчика» — повесть, и биография в ней присутствует ровно в той мере, в какой может быть в повести.

Возвращаясь к вопросу о некой идилличности мира произведения, вспомним другую книгу Ольги Одинцовой — «Виниловую пластинку для Рикки» (обзор на неё можно прочесть на канале).

В «Виниловой пластинке для Рикки» героиня испытывает сложные эмоции. Если бы не тёплое и принимающее окружение, ей бы было ещё сложнее.

Интересно, что при этом в своём блоге во ВКонтакте автор Ольга Одинцова о «Покое летящего воланчика» пишет следующее:

«Недавно поставила точку в новой рукописи, непохожей на все предыдущие истории».

В «Покое летящего воланчика» нам вместе с главной героиней уютно в таком мире. Но однажды, ещё учась в школе, она решает выйти за его пределы. Ольгу Черкасову манит мир литературы, который не ограничивается разговорами со школьным учителем-наставником. Она отправляется на занятия литературного кружка, который ведёт современный поэт Ребрик.

Это второй важный момент в её жизни. Первым стала встреча с учителем Антоном Ильичом, который в Ольгу поверил. Второй же о противоположном. Современный поэт Ребрик оказался жёстким критиком:

«Ольга, знаете, что я вам скажу... Да, у вас была такая… неудачная попытка написать лирический текст. Но, знаете... вам не стоит писать, — будничным тоном обрубил мне едва отросшие на пару сантиметров крылья Аристарх Олегович».

Повесть совсем небольшая — мы не будем разбирать все повороты сюжета. Но на этом эпизоде остановимся. Он вдохновляет на вопросы. Они о читателе.

🔹 Кто читатель повести «Покой летящего воланчика»?

Можно предположить, что многие прочитают эту повесть как историю взросления. Но пишущие люди (в широком смысле — не только те, кто пишет книги, но и те, кто воспринимает мир через письмо и взаимодействие со словом) увидят её иначе.

В другой книге Ольги Одинцовой «Пиковая дама, приди!» (обзор на сборник рассказов однажды выходил на канале) тоже прослеживается особое отношение к пишущим людям:

«Друг мой, придумайте что-нибудь, вы же писатель! Черкнув пером, вы сами можете спасти многих».

Что до эпизода с поэтом-критиком в «Покое летящего воланчика», то пишущий читатель может о него споткнуться. Скорее всего, он узнает в главной героине себя. Другой вопрос — на каком уровне это произойдёт?

Вспомним, что чувствовали, когда на нас когда-то обрушилась чья-то критика? Или чуть дальше — вспомним момент, когда мы с этой критикой согласились? Когда как в той известной фразе: «забудьте о том, чему вас учили в школе» — поняли, что за пределами привычного круга есть что-то, чего стоит увидеть, и сами не заметили как шагнули в трансформацию ценностей и взглядов.

Кажется, что после того случая, когда главная героиня выйдет из творческого тупика, она задумается о том, что писать можно иначе. Это один из вариантов. Но в повести случилось по-другому.

Главная героиня остаётся верной себе и продолжает, как поётся в песне Сплина «гнуть свою линию». При этом ветра мнений в любой момент готовы сбить воланчик и прижать его к земле:

«Круговорот вопросов в моей голове не давал успокоиться. Дошло до того, что я вновь по кругу спрашивала себя: а кому можно верить? Учителю литературы, который разглядел во мне искру таланта и тратил своё время жизни на меня и мои тексты? Ребрику, которого самого хотели отчислить из Литинститута? Кристине, которая плакала над моим текстом? Ларисе Сергеевне, которая написала про мой рассказ что-то такое, чего лучше мне вовсе не видеть? Веронике Юрьевне, которая сказала, что я талантлива?».

продолжение (2)

Соглашаемся мы с главной героиней или спорим, пока читаем книгу? Кому как удобнее. Но происходит главное — наш диалог с произведением.

🔹 Читая повесть, мы наблюдаем и за другим диалогом. Диалогом искусств.

На страницах — отсылки к советским фильмам и упоминания имён известных режиссеров:

«Я не готовилась специально к собеседованию, но сразу набросала ему первые пришедшие в голову имена, фильмы которых я всегда любила: Станислав Ростоцкий, Леонид Быков, Леонид Гайдай, Владимир Меньшов…».

Одна из глав повести называется «Первый конкурс». Звучит обнадёживающе — сколько таких конкурсов у главной героини ещё впереди?..

На своём первом в жизни писателя очном конкурсе она анализирует «Allez!» Александра Куприна.

Интересно, что за счёт отсылок расширяется пространство произведения в то время, как и расширяется мир главной героини — конкурс будто новый рубеж.

Повесть «Покой летящего воланчика» диалогична. Хочется вновь вступить с ней в диалог, но уже не на читательско-писательском, а на культурном уровне. Вместе с тем обозначить несколько тонких моментов произведения, благодаря которым её идиллический и тёплый мир вовсе не кажется приторным.

🔹Воланчик перевернулся в полёте — и мы увидели героев с другой стороны… Повесть полна неоднозначности, которая приводит нас к мысли о человечности.

Ближе к финалу повести у любого читателя (у пишущего или нет) появляется возможность взглянуть на персонажей с другой стороны. Этому предшествуют эпизоды о творческой судьбе одного произведения авторства главной героини. «Вагон времени» — её рассказ с говорящим названием, путёвка в мир литературы и в Союз писателей. Но однажды именно этот текст попадает под раздачу:

«Дело в том, что на конкурс я отправляла тот самый рассказ, который в пух и прах раскритиковала Лариса Сергеевна <...> Какая получается удивительная биография или, лучше сказать, судьба всего лишь у одного рассказа: ведь я писала и множество других текстов, но такие удивительные сюжетные повороты произошли только с ним. Он прыгал, как мячик для пинг понга – из одного конкурса в другой, из огня да в полымя, везде он был “своим”. И в конце концов привёл меня к тому, что я теперь имею».

Мы видим, что оценки творчества неоднозначны. Так же неоднозначны и поступки героев. Светлый и сильный человек, который верит в других людей, может оступиться.

Чтобы обойтись без спойлеров, но подсветить сюжетную ситуацию повести, вспомним двухсерийный фильм Валерия Тодоровского «Большой» (2016 г.). Точнее — эпизод, где знаменитый танцор Антуаном Дюваль вспоминает, как маленькая девочка своим неожиданным появлением в кулисах вселила в него уверенность продолжать заниматься любимым делом. Той девочкой была как раз главная героиня фильма.

Такая же взаимоподдержка, происходит и в «Покое летящего воланчика». Только персонажи на противоположных местах.

Повесть полна веры в человечность. Ближе к финалу мы узнаём, что ею обладают и антигерои. Вспомним всё того же критика-современного поэта из литературного кружка. Он — тоже учитель и наставник, но не для Ольги Черкасовой:

«Она постоянно посещала все семинары Ребрика и занятия литературного кружка. Поэт всегда её хвалил и поддерживал <...> Ту бедную студентку звали Татьяной. И она умерла от тяжёлой болезни незадолго до своего преподавателя <...> Как когда-то самого поэта решили не выгонять из литинститута, так и он спасал её своей поддержкой. Отращивал ей крылья, вытаскивая из тяжёлых мыслей».

Замечаем параллель: Ольга Черкасова и Антон Ильич, поэт Ребрик и Татьяна. Тема учителя и ученика в повести раскрывается с разных ракурсов.


«Покой летящего воланчика» навевает воспоминания. От фильмов до личных переживаний, связанных со школьным временем и творческими перипетиями. Мы помним разное — и диалог с этой повестью будет у каждого читателя свой.

Мир этой книги по-осеннему тёплый, но в нём живо весеннее «чувство юности и свободы. Да, обманчивое, туманное, призрачное». Погружаясь в неё, вспоминаем что-то хорошее, даже если наш путь сильно отличается от пути главной героини повести «Покой летящего воланчика» Ольги Одинцовой.

день Сергея Есенина

🌞 каким видели и знали его современники

В эссе «Нездешний вечер» (1936 г.) Марина Цветаева писала:

«Вас очень хочет видеть Есенин — он только что приехал. А вы знаете, что сейчас произошло? Но это несколько... вольно. Вы не рассердитесь?
Испуганно молчу.

— Не бойтесь, это просто — смешной случай. Я только что вернулся домой, вхожу в гостиную и вижу на банкетке —  посреди комнаты —  вы с Леней, обнявшись.
Я:
— Что-о- о?!
Он, невозмутимо:
— Да, обняв друг друга за плечи и сдвинув головы: Ленин черный затылок и ваш светлый, кудрявый. Много я видел поэтов — и поэтесс — но все же, признаться, удивился...
Я:
— Это был Есенин!
— Да, это был Есенин, что я и выяснил, обогнув банкетку. У вас совершенно одинаковые затылки.
— Да, но Есенин в голубой рубашке, а я...
— Этого, признаться, я не разглядел, да из-за волос и рук ничего и видно не было.

Леня. Есенин. Неразрывные, неразливные друзья. В их лице, в столь разительно— разных лицах их сошлись, слились две расы, два класса, два мира. Сошлись — через все и вся — поэты.
Леня ездил к Есенину в деревню, Есенин в Петербурге от Лени не выходил. Так и вижу их две сдвинутые головы — на гостиной банкетке, в хорошую мальчишескую обнимку, сразу превращавшую банкетку в школьную парту. (Мысленно и медленно обхожу ее) Ленина черная головная гладь. Есенинская сплошная кудря, курча. Есенинские васильки, Ленины карие миндалины. Приятно, когда обратно — и так близко. Удовлетворение, как от редкой и полной рифмы».

— ссылка на источник.

пусть «Нездешний вечер» — эссе не о Есенине, а о Михаиле Кузмине. но оно входит в сборник прозы Цветаевой «Ветреный век», который я сейчас читаю. в нём слова о Есенине оказались кстати.

не сказать, что лирика Есенина мне  близка. с ней у меня связаны разные околочитательские истории (о них есть подробный пост).

так-то обращаюсь к его творчеству обычно раз в году в преддверии 3 октября. каждый год в этот день в канале выходит материал о нём — уже традиция.

в этот раз чуть не забыла о сегодняшней дате. запланировала другой материал для следующей публикации (он выйдет чуть позже, но в ближайшее время).

да и к воспоминаниям его современников обращаться не собиралась. в прошлом году выходил пост о любимых книгах Есенина, и туда вошли фрагменты из них.

но сейчас на волне эссеистики Цветаевой, вспомнив о 130-летии Есенина, отложила её книгу в сторону и отправилась читать не лирику Есенина, а то, что разные люди о нём писали.

подробного материала из этого не получится. но несколько цитат и фрагментов для себя отметила.
они — в сегодняшней подборке.

образ поэта благодаря воспоминаниям о нём получается более выпуклым, чтения краткой биографии редко бывает достаточно.

к слову, по-прежнему считаю, что обращаться к литературному календарю интересно. особенно если его даты как-то пересекаются с текущим читательским контекстом. пусть и удаётся подготовить только подборку цитат или обратиться к нескольким фактам.

когда-то с материала о Есенине начались публикации о поэтах в нашем канале. кто знает, может, с сегодняшнего поста начнётся (не)регулярная рубрика с короткими постами, связанная с датами литературного календаря. а может, и нет — посмотрим.

«Сансиро» Сосэки Нацумэ: потерянный и заблудившийся среди людей и миров студент

В заглавии романа — имя главного героя. Сам роман, казалось бы, ни о чём. В книге не происходит ярких событий, нет в ней как закрученного-перекрученного сюжета, так и громких пылких чувств. Роман о нём — о Сансиро, о его адаптации к студенческой среде, к большому городу и к новому этапу жизни.

Ему двадцать три. Он переезжает из деревни на острове Кюсю в Токио. Учится в университете. Ничего необычного — разве что Сансиро существует в трёх мирах:

«В представлении Сансиро как бы жило три мира. Один, теперь уже далекий, хранил аромат времени до пятнадцатого года Мэйдзи, того самого, о котором говорил Ёдзиро. Все там дышало покоем, как в сонном царстве. Стоит Сансиро захотеть, и он сможет туда вернуться — настолько это просто. Но он не хочет, тем более что в том нет надобности. Покинутое место. В нем Сансиро накрепко запер свое прошлое, с которым навсегда расстался. Лишь при воспоминании о милой матушке Сансиро испытывал раскаяние, поскольку даже ее предал забвению. Получив письмо из дому, Сансиро подолгу мысленно бродил в этом брошенном им мире, с теплым чувством заново переживая прежние радости.

Второй мир — это замшелое кирпичное здание. Просторный читальный зал, такой большой, что лица людей в противоположном его конце едва можно различить <...> В этом мире почти все носят неопрятные усы. Ходят либо задумчиво глядя вверх, либо сосредоточенно под ноги. Одеваются тоже неряшливо. Живут бедно. И в то же время беспечно. Окруженные шумом и суетой, они дышат воздухом мира и покоя, ничуть не заботясь о том, что думают о них другие. Они несчастны, поскольку не знают реальной жизни, и в то же время счастливы, потому что не ведают земных мук. В их число входит Хирота-сенсей. И Нономия-кун тоже. Сансиро уже близок к пониманию этого мира. Он волен его покинуть. Но жаль. Стольких трудов стоило постичь его сущность и очарование!

Третий мир искрится и сверкает, он полон живой прелести, как раскованная весна. Яркий электрический свет. Серебряные ложки. Радостные возгласы. Шутки. Пенящееся шампанское. И, наконец, женщины. Прекрасные женщины. Он дважды видел одну из них. С другой ему даже случилось разговаривать. Он манит к себе, этот мир. Он — как молния: кажется, будто совсем близко, а на самом деле очень далеко. Сансиро с любопытством присматривался. Он должен, казалось ему, занять там свое место и даже стать главным героем в каком-нибудь его уголке».

Сансиро нерешительный, немного робкий. Он часто не знает, как поступить в той или иной ситуации. Он часто чувствует растерянность:

«Сансиро растерялся. С ним это часто случалось. Потом, когда растерянность проходила и мысль становилась ясной, он досадовал на себя, что в том или ином случае не ответил так или не поступил этак. Зная за собой эту особенность, Сансиро, однако, не был настолько легкомысленным, чтобы, не раздумывая, отвечать на любой вопрос. В то же время он понимал, что своим молчанием производит неблагоприятное впечатление».

🔹Почему он, такой отчасти расклеенный и несобранный, — главный герой романа?

Одним читателям Сансиро будет близок, а чувства его окажутся знакомыми и понятными. Кого-то, скорее всего, он будет раздражать.

«На следующий день он не стал предаваться мечтам, а сразу взял книгу. Но вскоре вернул ее ему неинтересной. Следующая книга была чересчур сложной. Так в день Сансиро менял чуть ли не до десятка томов».

Неизменно то, что Сансиро — герой наблюдатель.
Повествование в романе от третьего лица. Почему не от первого?
Потому что Сансиро эту историю не расскажет. Он вне её. Он смотрит на происходящее в своей же жизни издалека.

Мы-читатели, получается, от событий ещё дальше. Поскольку наблюдаем не только за ними, но и за самим Сансиро.

«Быть может, на него подействовала кипучая жизнь Токио? Или же... Сансиро покраснел. Вспомнилась женщина, ехавшая с ним в поезде. Оказывается, реальный мир ему очень и очень нужен. Только он кажется опасным И неприступным. Тут Сансиро заторопился домой, писать матери письмо».

продолжение (1)

В Токио он знает только дальнего знакомого его семьи — профессора Наномию. Затем в университете знакомится с Ёдзиро. Дальше окружение Сансиро расширяется за счёт друзей и знакомых этих персонажей.

Так, Ёсико — младшая сестра Наномии. Наномия ухаживает за Минэко, в которую со временем влюбляется Сансиро. Художник Харагути пишет портрет Минэко. А Ёдзиро сам по себе очень общительный парень и участник разных мероприятий, он всячески сподвигает Сансиро на новые знакомства. Для своего учителя Хироты (за его спиной) Ёдзиро организовывает целую кампанию, чтобы выбрали профессора-японца среди профессоров-европейцев — это, к слову. одна из линий романа. С Хиротой Сансиро тоже знакомится благодаря своему шустрому и деятельному приятелю… Или всё-таки чуть раньше?

Сансиро едет в поезде в Токио. Тогда он ещё не знает, что его попутчик, с которым ему немного довелось поговорить, — профессор Хирота.

Ни на кого из персонажей Сансиро так ни похож, как на Хироту. Их разговоры — не отдельная линия в романе. Но если читать роман, то, как минимум, ради них.

🔹Но сначала об узнавании.

Читателю, который знаком с программными произведениями русской классики, после эпизода узнавания Хироты в (не)случайном попутчике вспомнятся сцены с бураном из «Капитанской дочки» Пушкина.

Не имея опыта чтения многих японских произведений, мы сравниваем прочитанное с известными нам книгами. И всё же больше не прозу Пушкина напоминает роман «Сансиро» Сосэки Нацумэ, а в целом русскую литературе 2 и 3 трети XIX века, когда голосами персонажей звучали социальные и общественные темы, когда появлялись определённые типы героев и на первый план выходили идейные споры.

«Сансиро» сильно напоминает романы Тургенева. С той лишь разницей, что в известнейших «Отцах и детях» главный герой Базаров, то Сосэки Нацумэ многосторонне показывает того, кто похож на тургеневского Аркадия, — Сансиро то есть.

🔹Идейные споры в романе «Сансиро» ведутся вокруг следующих вопросов (которые своей тематикой отсылают нас и к русской литературе конца XIX века и рубежа веков).

➖ О новых тенденциях в литературе Японии и её соотношении с западной литературой

«— ... Все стремительно движется вперед, к новому. Отстанешь — пропадешь. Каждый сам должен проявлять инициативу, создавать это новое, иначе жизнь теряет всякий смысл. Склоняя на все лады слово «литература», о ней говорят, как о чем-то очень доступном, но так говорить можно, к примеру, о литературе, которую нам преподают в университете. Новая литература является отражением самой жизни, и в этом ее величие. В свою очередь, эта новая литература должна влиять на жизнь всего нашего общества. И уже влияет. Пока там некоторые сладко дремлют, она делает свое дело. О, это сила!..

Сансиро слушал молча. Тирада Ёдзиро казалась ему несколько напыщенной, не лишенной хвастовства, хотя в пылкости ему нельзя было отказать. Во всяком случае, сам он, чувствовалось, относился к своим словам весьма серьезно. Именно это и произвело на Сансиро сильное впечатление».

«Мы не станем дольше терпеть ни старый гнет Японии, ни новый гнет Запада. И в нынешних условиях наш долг — объявить об этом во всеуслышание. Новый гнет Запада и в социальном смысле, и в области литературы для нас, молодежи новой эпохи, так же мучителен, как гнет старой Японии.

Мы изучаем западную литературу. Именно изучаем, глубоко, всесторонне, а не стараемся рабски ей подражать»

➖ О ценностях эпохи

«В нынешний век в цене только факты, о чувствах никто и не думает. И с этим ничего не поделаешь: жизнь до того трудна, что не до чувств. Почитайте газеты, и вы увидите, что девять из десяти заметок на социальные темы имеют поистине трагическое содержание»

К слову об историческом контексте. Роман «Сансиро» переносит нас в начало XX века, в эпоху Мэйдзи в Японии, во времена радикальных изменений японского общества, слома традиций и противостояния традиционной и современной культуры.