В делах о банкротстве при оценке оспариваемых сделок, особенно сопряжённых со значительным занижением цены (в разы ниже как рыночной, так и кадастровой стоимости), судам следует применять повышенный стандарт доказывания и тщательно анализировать экономическую обоснованность и добросовестность поведения сторон.

Отсутствие у должника разумного объяснения причин столь резкого снижения стоимости имущества в короткий срок, а также неспособность покупателя подтвердить экономическую целесообразность приобретения объекта по бросовой цене могут свидетельствовать о недобросовестности и наличии умысла на причинение вреда интересам кредиторов.

При этом недостаточно формального подтверждения встречного исполнения или ссылок на техническое состояние объектов — суд обязан выяснять, существовали ли объективные основания для такой разницы в ценах, включая возможные скрытые связи между сторонами.

Если должник и контрагент не представляют убедительных доказательств экономического смысла сделки, это создаёт презумпцию её направленности на вывод имущества из конкурсной массы, что влечёт необходимость признания сделки недействительной.

Когда арендатор земельного участка, находящегося в государственной или муниципальной собственности, добился в судебном порядке признания недействующим нормативного правового акта, устанавливающего коэффициент для расчёта арендной платы, данный акт не подлежит применению к нему с момента вступления судебного решения в силу — независимо от последующего принятия аналогичных актов органами местного самоуправления.

Это вытекает из конституционно значимого принципа защиты прав лица, инициировавшего оспаривание, и обеспечивает стабильность правового положения, достигнутого в результате судебной защиты.

В таких случаях арендная плата подлежит расчёту в порядке, предусмотренном действующим законодательством при отсутствии утверждённого коэффициента вида разрешённого использования (в частности — исходя из размера земельного налога).

Суды обязаны учитывать преюдициальное значение вступившего в силу решения об оспаривании нормативного акта и не могут игнорировать его правовые последствия, в том числе при оценке ретроспективного применения новых муниципальных актов, фактически восстанавливающих признанные недействующими нормы.

Когда спор о вознаграждении члена совета директоров акционерного общества носит расчётный характер, суд обязан исследовать не только заявленный истцом период, но и всю совокупность выплат, произведённых обществом в предшествующие годы, если из практики общества усматривается устойчивый порядок начисления и выплаты вознаграждения — в том числе с учётом последующих доплат в связи с изменением его размера.

Игнорирование сложившейся модели расчётов, особенно когда она эволюционировала во времени, ведёт к искажению размера задолженности и нарушает принцип полноты исследования обстоятельств дела.

Применение исковой давности допустимо лишь в отношении тех требований, которые фактически заявлены истцом.

Если иск касается исключительно вознаграждения за конкретный год (например, 2023), суд не вправе самостоятельно включать в расчёт иные периоды (например, 2018 год) и ограничивать взыскание на основании давности по незаявленным требованиям — это нарушает диспозитивный характер гражданского судопроизводства и выходит за пределы предмета иска.

Когда сделка, формально оформленная как пожертвование, совершается в пользу контролирующего или аффилированного лица и сопровождается выводом значимого актива из состава имущества должника, презумпция её добросовестности и общественно полезной цели подлежит опровержению.

В таких обстоятельствах суд обязан не ограничиваться формальной оценкой намерений сторон, а установить реальную экономическую целесообразность передачи, действительную стоимость отчуждённого актива на дату сделки и влияние операции на платёжеспособность должника — особенно если экспертные заключения указывают на ухудшение финансового состояния или отсутствие встречного предоставления.

Судебная экспертиза не может подменять правовую квалификацию сделки: вопросы о наличии признаков недобросовестности, притворности или причинения вреда кредиторам остаются в исключительной компетенции суда.

При этом бремя доказывания отсутствия умысла и реальной полезности безвозмездной передачи лежит на выгодоприобретателе, особенно когда актив формально числится в балансе по ненулевой стоимости, а его рыночная оценка в ноль ставится под сомнение.

Когда спор о возмещении ущерба в порядке суброгации связан с дорожно-транспортным происшествием, в котором участвовали источники повышенной опасности, суд обязан оценивать не только формальное наличие административной ответственности, но и степень вины каждого из участников ДТП с точки зрения гражданского законодательства.

Прекращение производства по делу об административном правонарушении в отношении одного из водителей не исключает возможности признания его грубой неосторожности, содействовавшей наступлению или увеличению вреда, что может повлиять на размер подлежащего возмещению ущерба.

Отказ в удовлетворении иска на основании якобы отсутствующей причинно-следственной связи между нарушением ПДД (например, невыставлением знака аварийной остановки) и наступлением ДТП является преждевременным, если суд не исследовал совокупность обстоятельств — включая действия обоих водителей, дорожные и метеорологические условия, а также возможность предотвращения столкновения.

В таких случаях отказ в назначении экспертизы и игнорирование принципов распределения бремени доказывания по делам о вреде, причинённом источником повышенной опасности, нарушают требования закона и ведут к неполному выяснению обстоятельств, существенных для правильного разрешения дела.

При рассмотрении споров о повреждении (порче) груза при перевозке перевозчик несёт ответственность за утрату или снижение стоимости груза независимо от вины, если не докажет, что ущерб возник вследствие обстоятельств непреодолимой силы, действий грузоотправителя или иных причин, устранение которых от него не зависело.

Однако взыскание убытков должно быть соразмерно фактическому ущербу: нельзя взыскивать стоимость всего груза, если доказана порча лишь его части, а утилизация оставшейся массы без подтверждения невозможности её использования свидетельствует о необоснованном расширении размера вреда.

Кроме того, упущенная выгода может быть взыскана только при чётком разграничении от уже учтённых расходов (например, на упаковку, выгрузку и т.п.), а при наличии вины обеих сторон — грузоотправителя и перевозчика — суд обязан соразмерно уменьшить размер ответственности.

Любое решение о взыскании убытков должно исходить из принципа разумности и соразмерности, а не из формального подтверждения ущерба одной из сторон.

В делах, связанных с неисполнением обязательств по государственному контракту, начисленная неустойка не подлежит взысканию в полном объеме, если судом не установлен её точный размер с учётом ключевой ставки ЦБ РФ на дату фактического исполнения обязательства, а также не проверено наличие оснований для её списания.

Применение антикризисных мер по списанию неустойки является императивной обязанностью заказчика, и их игнорирование — даже в условиях спора о размере неустойки или при наличии условия о её удержании из оплаты — влечёт необходимость пересмотра выводов суда, поскольку данные нормы направлены на баланс интересов сторон и защиту исполнителя от чрезмерного обременения.

Кроме того, неустойка за просрочку внесения авансового или промежуточного платежа может быть взыскана только при прямом указании на такую возможность в контракте или в законе; простое наличие просрочки без договорного или законодательного основания для санкции не создаёт самостоятельного основания ответственности.

Аналогично, штрафы за множественные нарушения подлежат взысканию лишь при доказанности их самостоятельности по содержанию и исполнению — множественное применение санкций за одно и то же фактическое нарушение (например, подготовку площадки) противоречит принципу запрета двойного наказания за одно деяние и требует тщательной проверки судом соотношения норм контракта и фактических обстоятельств.

При разрешении споров о законности предоставления земельных участков сельскохозяйственного назначения в аренду без торгов суд обязан не ограничиваться формальной проверкой статуса заявителя на момент заключения договора, а всесторонне исследовать добросовестность действий всех участников правоотношений.

В частности, при наличии множества одновременно поданных заявлений от лиц, обладающих равным правом на льготное получение участка, необходимо проверять соблюдение принципа очередности, обоснованность отказов в предоставлении земли иным заявителям, а также отсутствие признаков злоупотребления правом — включая создание искусственных препятствий для конкурентов, координацию с уполномоченным органом, использование вступивших в силу судебных актов для манипуляции правовым статусом участка.

Недобросовестность, выявленная даже по инициативе суда, влечёт отказ в защите права и требует переоценки правовых последствий сделки — вплоть до признания её ничтожной без формального расторжения.

В этих условиях договор аренды, заключённый с формальным соблюдением процедуры, но в обход принципов справедливости и равенства прав субъектов, не может считаться основанием для устойчивого правового эффекта.

Арбитражный суд призван не просто констатировать соответствие формальным требованиям, но и обеспечивать баланс публичных и частных интересов, предотвращая использование льготных механизмов для извлечения преимущества за счёт третьих лиц — особенно когда такие действия способны подорвать саму логику законодательной политики поддержки фермерства как социально уязвимого сектора.

При определении размера первоначальной компенсации, подлежащей выплате бывшим залоговым кредиторам в связи с передачей предмета залога региональному фонду участников долевого строительства, суды обязаны исходить из принципа пропорционального распределения гарантированной квоты (60 % чистой выручки от условной реализации предмета залога), рассчитываемой по формуле, установленной Конституционным Судом РФ в Постановлении № 34‑П.

При этом в совокупный размер требований залогодержателей, участвующих в расчёте доли, не подлежат включению мораторные проценты, поскольку фонд, не являясь стороной обязательств застройщика, исполняет в силу специальной правовой конструкции исключительно компенсационные выплаты, установленные Федеральным законом № 218‑ФЗ, а не обязательства в полном объёме по общим правилам ГК РФ.

Применение к спорным правоотношениям нового регулирования, введённого после возникновения и судебного рассмотрения соответствующих требований (в частности, Закона № 282‑ФЗ), не допускается, если в результате положение кредиторов ухудшается по сравнению с порядком, действовавшим на момент передачи имущества фонду и закреплённым в Постановлении № 34‑П.

Аналогичным образом, при наличии зарегистрированного обременения, фактически прекратившегося по основаниям, предусмотренным законом о банкротстве, суд вправе обязать регистрирующий орган погасить соответствующую запись в ЕГРН, даже если он не привлечён в качестве стороны спора, поскольку такое требование направлено на устранение правовой неопределённости, а не на оспаривание действий регистратора.

В делах, связанных с взысканием неустойки за просрочку исполнения обязательств по государственному (муниципальному) контракту на выполнение работ, срок начала начисления пени не может определяться формально — по дате подписания акта приёмки заказчиком, — если подрядчик ранее объективно завершил исполнение обязательств и надлежащим образом уведомил об этом заказчика (в том числе через размещение документов в ЕИС).

При наличии устранимых замечаний к качеству работ либо к комплекту исполнительной документации, не свидетельствующих о существенном нарушении объёма или содержания работ, суд обязан оценить обоснованность отказа заказчика в приёмке, включая возможную вину последнего в затягивании процедуры или в создании препятствий для своевременного исполнения подрядчиком своих обязательств.

При этом, если возникла необходимость выполнения дополнительных работ, не предусмотренных первоначальной документацией, либо имели место действия (бездействие) заказчика, препятствовавшие исполнению обязательств, срок просрочки подлежит корректировке с учётом положений о продлении сроков в случае просрочки со стороны заказчика.

Расчёт неустойки должен строиться не на формальном критерии «дата подписания акта», а на доказанном фактическом моменте завершения работ и готовности их к приёмке, что обеспечивает баланс интересов сторон и соответствие принципу добросовестности.

Снижение неустойки третейским судом на основании тяжёлого финансового положения должника, без доказывания её явной несоразмерности последствиям нарушения обязательства, противоречит публичному порядку Российской Федерации.

Поскольку применение снижение неустойки требует учёта именно соразмерности ответственности и вреда, а не платежеспособности стороны, произвольное уменьшение неустойки — особенно ниже императивного предела, предусмотренного законом (например, ниже 1/300 ставки рефинансирования/ключевой ставки) — нарушает фундаментальные принципы гражданского права: законности, соразмерности ответственности и равенства сторон.

Такое нарушение не является оценкой решения по существу, а касается соответствия выводов третейского суда основным правовым установкам. Арбитражный суд вправе и обязан проверять, не противоречит ли решение третейского суда публичному порядку, в том числе — соблюдению императивных норм материального права и разъяснений высших судебных органов.

Если противоречащая часть решения отделена от остального содержания, она подлежит отмене в рамках заявления об оспаривании.

Если ряд муниципальных контрактов, формально укладывающихся в предельный размер закупки у единственного подрядчика, по своей сути образует единую хозяйственную потребность заказчика (единый объект, однотипные работы, совпадение сторон и временные близость исполнения), их раздробление без объективных оснований расценивается как искусственное обходное действие, направленное на уклонение от конкурентных процедур.

Такие контракты подлежат признанию ничтожными как сделки, нарушающие императивные нормы законодательства о контрактной системе и посягающие на публичные интересы.