Еще на «Пилоте» несколько раз прозвучала мысль, что «Дыши» — сериал, сделанный женщиной и для женщин. Из этой характеристики как будто бы следует, что нам, дуралеям, там смотреть нечего.

Ну так вот, пацаны, — расслабляемся. У Анны Кузнецовой талант делать бесконечно живое кино. Где надо — ироничное и богатое на подробности быта, но при том громко возвещающее об одной очень серьезной общественной беде. Причем подается размышление о ней во сто раз остроумнее и гуманнее, чем в квадратно-гнездовом «Аутсорсе».

«Человек всегда велик в намерениях. Но не в их выполнении». Цитата из «Трех товарищей» как нельзя лучше подходит к фильму Александра Сурина «Цветы от победителей» — российской адаптации ремарковского сюжета из далекого 1999-го. Как-то случайно на нее набрел и даже удивился, что эта штука не стала таким же культовым оттиском эпохи как «Ворошиловский стрелок», «Брат» или «Ширли-Мырли».

А ведь для авторизации в качестве культового русского кино у «Цветов от победителей» было все и немножко больше. Издревле любимый народом текст о жизни в Веймарской республике обеспечивает сентиментально-ресентиментальное чувство, отлично подходящее и России девяностых (в конце концов, в ней тоже можно было романтично умереть от туберкулеза). Разве что тонко выведенное в «Трех товарищах» чувство приближения нацизма в российской версии пошловато раздулось, став чуть ли не главной темой фильма. Три сослуживца с ПТСР заваливаются на базу нациков, где задорно метелят бритоголовых, возглавляемых вождем в исполнении Владимира Зайцева — роли подонков уже тогда ему отлично подходили.

Лого и фирменные повязки недвусмысленно отсылают к Баркашовцам, так что фильм Сурина еще и выступает оригинальным высказывании о «предчувствии гражданской войны», как раз пошедшем на новый виток обострения. Правда «Цветы от победителей» довольно быстро крадут градус своего же заявления — почти что пасторальной сценой, где три товарища сидят на берегу канала, прямо как мальчишки с картины Александра Дейнеки «Будущие лётчики». Самолетов на горизонте не видно, зато есть коньяк и сигареты. Ну и полувековой "Мерседес" где-то за кадром стоит — не заряженная злым мотором колымага, как у Ремарка, а вполне себе пристойное кремовое ретро.

Если НТВ — русский CBS (как минимум по масштабам производства бесконечных полицейско-медицинско-пожарных процедуралов), то «Пятый канал» — однозначно отечественный аналог Сидаба. Дешевый кринж кринжем погоняет, но оторваться от их "ироничных детективов" совершенно невозможно. Они разжижают серое вещество круче «Следа» и «Гадалки» вместе взятых, но не делают это с такой очаровательной непосредственностью!

Весь сегодняшний день потрачу на просмотр сериала «Следопыт», в котором бывший егерь (Андрей Федорцов) расследует убийства на пару с корги Тюбиком. У сценаристов, видимо, проснулась вторая молодость: после предельно бумерского «Условного мента» они стараются сойти за своих среди зумеров,: то «Матушку землю, белую березоньку» врубят, то нарядят собаку в костюм хот-дога. Заставить гениально оскуфевшего Федорцова преследовать бандитов с рыжей буханкой на поводке — так и вовсе шик. Вы только посмотрите, как потешно корги с лестницы сползает!

Кстати, в отличие от ментовской одиссеи НТВ, на «Пятом канале» походу есть четкая установка обходить стороной любые комментарии к полицейской действительности: менты здесь не то взятки не берут, они даже не бухают! Вот где сейчас скрывается настоящий симулякр реальности, наш заниженный ответ «Комиссару Рексу»!

«Ванечка вынул из кармана руку и украдкой показал Никите растопыренную пятерню — пять лет. Никита вытянул лицо и покачал головой с состраданием. "Пять, мол, лет. Ай-яй-яй". И тут Ванечка вдруг, как будто в первый раз, сквозь сон, увидел и ощутил по-настоящему всю свежесть и молодость движущейся вокруг него жизни...»

Приложив усилия, все же смог дочитать ЖЗЛ Валентина Катаева, за которую Сергей Шаргунов получил в 2017 году премию «Большая книга». Переворачивающая сознание работа, в первую очередь — из-за несправедливого выпадения Катаева из литературного мейнстрима. Сегодня его помнят в лучшем случае как первого главреда «Юности» и автора детской повести «Сын полка». А ведь было время, когда Катаев был моднейшим советским автором покруче Булгакова, ИльфПетрова, Олеши...

И жизнь прожил яростную, хоть кино о ней снимай — бывало, и большевики к стенке ставили за участие в белогвардейском мятеже, и числился учеником Бунина (который оставил язвительные очерки вообще обо всех — и только Катаева от критики берег), и спасал Мандельштама от почувствовавшей слабость поэта НКВД. Еще в кино отметился ярчайшим образом: писал сценарий для «Цирка», множество его роскошных детских книг экранизировано. Возможно, поэтому Катаев после развала СССР и приобрел несправедливое реноме автора, книги которого навечно похоронены в библиотечной полке «для младшего школьного возраста».

Это, конечно, большая ошибка. Витиевато романтические и часто одуревше смешные комедийные книги Катаева — это крутейшая литература, не потерявшая со временем ни перца, ни красоты. у его повести «Растратчики» даже статьи на русской Википедии нет, зато есть в английской — потому что театральная пьеса на ее основе гремела в Нью-Йорке и Берлине. Немцам история трех непутевых банковских клерков, прокутивших целый чемодан денег, после чего торжественно сдавшихся в тюрьму, понравилась особенно сильно. «Усердный грешник» Фрица Кортнера — первая экранизация Катаева, сделанная еще в 1931 году на берлинской студии Babelsberg (в соседнем павильоне трудился Фриц Ланг). Растратчики сменили серпасто-молоткастые паспорта на Веймарские, но суть от этого не изменилась. Они кутят как в последний раз, отлично понимая, что сума приведет к тюрьме. Но хотя бы попадут они в нее с чувством, что все в своей печальной жизни повидали. Одного из главных героев в «Усердном грешнике» сыграл будущая звезда немецкого кино Хайнц Рюман — любимый артист Гитлера, Геббельса и, внезапно, Анны Франк.

Каждую последнюю субботу лета в России отмечают День дальнобойщика — и все мы отлично понимаем, какой сериал сегодня так и просится на пересмотр.

В первом сезоне «Дальнобойщиков» все серии по-своему хороши, но с годами для меня как-то особенно выделились две — «Эпидемия» и «Призрак». Обе предельно антиреалистические: первая — герметичный детектив с поиском убийцы среди засевших на холерном карантине водителей, вторая — мистический триллер, в котором Сашкá и Иваныча преследует КамАЗ-двойник. Для обеих диалоги писал тогда еще никому особо не известный Александр Велединский.

Ну и маленькая полулегендарная история, достойная включения в пантеон отечественного Lost Media. На YouTube уже несколько лет лежит видос с альтернативной заставкой «Дальнобойщиков», где вместо хорошо всем знакомого и даже культового «Тихого огонька» звучит песня Георгия Николаенко «На вираже». По ощущениям будто на музыку Анджело Бадаламенти наслоились ритмы советской эстрады. Утверждают, что в таком виде сериал в июне 2001 года (то есть еще до премьеры на НТВ) показывали на украинском телеканале «Интер». Черт знает, звучит сомнительно: акционером «Интера» тогда был российский ОРТ, он же поставлял каналу свои программы. Как бы туда попал продукт студии «НТВ-Кино»?

Печально, когда на твоих глазах крутой андеграундный режиссер прогибается под мейнстрим и становится обычным бракоделом... Год назад Рис Фрейк-Уотерфилд получил пять «Золотых малин» за свой трэш-перформанс «Винни-Пух: Кровь и мёд» — слэшер, выстебавший сразу и каноны жанра, и кондовую систему авторского права. Само существование этого фильма уже было вызовом всему студийному истеблишменту и, как тогда казалось, первым явлением мета-жупела в современном кино.

Как будто этого было недостаточно, студия Фрейк-Уотерфилда Jagged Edge Productions еще и замутила целую «Вселенную извращённого детства» — эдакий стебный Marvel за три рубля и бутылку ирландского виски («Питер Пэн. Кошмар в Нетландии», грядущий «Пиноккио: Развязный»). Хотелось хлопать в ладоши и кричать: ура, мол, наконец-то и у зумеров появился свой Уве Болл. Но вот в онлайне вышел «Бэмби. Лесной кошмар», и весь этот прекрасный морок спадает. Кино настолько пресное, настолько неинтересное и — что самое главное — колоссально несмешное.

И виной тому все те же «Золотые малины», которые автор «Пухверса» воспринял слишком близко к сердцу. Триумф на шуточной антипремии настолько задел творца, что он сделал сложные щи и теперь реально, неиронично пытается делать слэшеры со смыслом. Извращенный «Бэмби» — это не просто тупорогое мочилово, а манифест экологов, притча о круговороте зла, разговорный триллер... Одним словом, какой-то пастеризованный булщит. Одна радость — плотоядные кролики, дуреющие с прикормки человечиной. Но и этих пушистых людоедиков преступно мало.

Хотел бы что-то сказать про новую «Москву слезам не верит». Но походу Wink решил, что в Петербурге сериал с таким названием транслировать грешно...

¯ \ _ (ツ) _ / ¯

Upd: кудесники из Wink дернули какой-то волшебный рубильник, после которого из телевизора полилась песня про Александру.

Фанера плывет, сердце поёт. Судя по первой серии, «Москва слезам не верит. Все только начинается» — это сериал, который совершенно точно понравится моей маме.

Вряд ли из-за сцены в «Макдоналдсе», но из-за филигранно переданных фантомных болей «Фабрики звезд», зашуганных маршрутных «Газелек» и сероватой газеты «Работа и зарплата». Гамбургер за 17 рэ уже не звучит так весело, когда в объявлении прописана зарплата в три с половиной тыщи, но что-то уютное и наивно-экспансивное в этом точно есть. Как и в ремиксе песни группы Hi-Fi, который звучит лучше оригинала. Вообще сериал пока что больше всего походит на градообразующий архитектурный стиль той эпохи — «капром», капиталистический романтизм. Не всегда складный, кричащий о своей индивидуальности, обвешанный башенками и всякими разными рюшечками-минаретиками. Вроде и аляповато, но искренне и не скупясь.

В новой «Москве» конечно же нельзя обойтись без музыкальных номеров (ну как не запеть в молодежной стране?), и в этой вроде бы обаятельной игре в мюзикл многое ломается. Нет, это не «Ла-Ла-Ленд» — хотя бы потому, что там и концентрация музыкальности куда больше, и номера поставлены задорнее. А еще Райан Гослинг и Эмма Стоун были не против сами петь и танцевать. Самый главный отторгающий элемент — безжалостный рассихрон между артистом и песней. Когда Тина Стойилкович шевелит губами под бодрую фонограмму, звук начинает генерировать вокруг себя зловещую долину.

Плохо ли это? С технической точки зрения — да, еще как. Но действие первых серий «Москвы» происходит в 2003-ем году, так что запишем этот кринж как метакомментарий к эпидемии «фанеры», захлестнувшей страну на сломе эпох. Как говорил Шнур в одном из выпусков «Истории российского шоу-бизнеса» (на видео), у нас к этому обману всегда относились спокойно. И даже с сочувствием.

В удивительное время живем — всем миром смотрим на первую в своем роде «Революцию зумеров», которая прямо сейчас происходит в Непале. Жесткая движуха, уже более двух десятков убитых, сожженые правительственные здания. И катализатором всему этому стало решение властей заблокировать соцсети. Да, и такое бывает.

Разъяренное и уставшее от беспредела поколение Z срывает с домов флаги Непальской компартии, и тут же, само собой, в голове возникают образы из документального фильма Алёны Полуниной «Непал форева» — одновременно и смешного, и по-чеховски нелепого влога о путешествии российских коммунистов к подножию Эвереста. Виктор Перов и Сергей Малинкович, два посла партии «Коммунисты Петербурга», надели буденовки и отправились в Непал мирить товарищей по борьбе. В стране две крупные «красные» партии: одна марксистско-лининская, другая маоистская. Одно время они даже пытались объединяться, но толку из этого никакого не вышло, уж слишком сильны идеологические противоречия.

В распрях непальских коммунистов без поллитры не разберешься — да и, в общем-то, не надо. Потому что путешествие начиналось комично, да и закончилось ничем. Русские красные дежурно побеседовали с представителями Компартии, спросили, почему в Непале не выращивают картошку, походили до грязным улицам с флагами, распевая (с ошибками) «Интернационал». А потом просто сели на лавочке и мрачно констатировали: жарко тут и непонятно нифига. Что с местными коммунистами делать в отрыве от демонстраций?

Много лет с тех пор прошло. Малинкович теперь председатель ЦК «Коммунистов России», неизменно радует отборными угашенными инициативами — например, использовать труд иноагентов для расчистки снега. Перов грозился идти на выборы президента России, а потом, чуть снизив градус, побороться за пост губернатора Петербурга. Но как-то не пошло. Дорога в Непал оказалась для обоих самой яркой страницей в карьере.

Знаете, вот насколько впечатлял первый сезон «Лихих» — настолько разочаровывает второй. Объективно он ничем не хуже (и вообще разделение сериала на две главы искусственное — просто выпускать шестнадцатисерийники теперь нерентабельно). Но со временем главный аттракцион сериала перестает работать, а больше ему предложить нечего.

Юрий Быков искренне пытается тебя напугать. Он готов лично выпрыгивать из каждого темного угла этой комнаты страха, громыхать цепями и выть из шкафа — ну пожалуйста, ну ужаснись, ты ведь ради этого сюда пришел, деньги заплатил. И в этом искреннем стремлении держать градус жести «Лихие» становятся похожи на плохой хоррор, в котором обилие скримеров вызывает уже не крики, а вялое раздражение. Отлично знаешь, что ждет тебя за следующим сюжетным поворотом (ничего хорошего). Уже никому не симпатизируешь (все гады). Кровь становится просто водицей и теряет всякую ценность.

Чернуха — она как водяра, хороша в приятной компании и под закуску. Но Быкову концепт умеренности не знаком. Да и всем видам пьянства он, похоже, предпочитает одиночный метафизический запой.

На связи «Вологодские коты», и нам есть что показать!

Мы не без интереса следим за «Каннскими псами», что вещают о зарубежных фестивальных новинках под палящими лучами солнца и дождём, в изнурительных очередях и душных залах.

Но есть нюанс: 95% наших коллег по тем или иным причинам игнорируют фестивали в России. В последние годы их в стране становится всё больше, а значит больше кино, о котором хочется либо забыть, либо кричать на каждом углу. Решили, что не стоит оставлять без внимания целый сегмент фестивального движения.

Кто расскажет вам о пляжах Геленджика, шутках на деловой программе «Нового сезона», партизанских премьерах в гостиницах Калининграда и незабываемых показах вроде драмы «Отца сын» или коллективного кино «Конец концов»? «Вологодские коты»!

Оставайтесь с нами — будет весело (но это не точно)

https://www.tgoop.com/catsfilmfestival

Китайское кино в сущности — тот же китайский автопром. Финтифлюшки копировать научились (примеров для подражания масса), но сама несущая конструкция едет только благодаря молитвам Компартии и культивации Дао. Ради интереса посмотрел «Нанкинского фотографа» — лидера китайского проката за авторством молодого, но уже уверенного в своих силах госрежиссера Шэнь Ао. Растет Гуаню Ху замена, но какая-то безалаберная и бездушная.

Масштабный фильм о нанкинской резне напрашивался давно, требовала его не только историческая справедливость, но и геополитическая обстановка (чем хуже отношения с Японией и США, тем яростнее молотит китайская кинопромышленность). Но «Нанкинский фотограф», будучи флагманом, национального кино, становится еще и анамнезом полного провала Пекина в битве за искусство. Потому что в военной драме об ужасной трагедии нет ни драмы, ни, собственно трагедии. Есть квелые попытки перенести на китайский культурный код «Список Шиндлера» и «Дневник Анны Франк», но итогами этого реверс-инжиниринга становится не изучение катастрофы, а до смешного кондовый фронтовой листок. Можно хоть весь кадр трупами завалить, но любые попытки найти в массах тел что-то искреннее тут же ликвидируются худсоветом ради громкого лозунга, который выкрикнут прямо в камеру. Сделайте будки попроще, родина в опасности.

Поначалу даже казалось, что фильм несет в себе огрызки высокого сталинского штиля монументальной пропаганды. Но к финалу сил никаких не остается искать здесь следы Михаила Чиаурели. Может, потому что Чиаурели реально верил в то, что делал, а Шэнь Ао просто выполняет план по повышению надоев патриотизма в китайских провинциях... «Восемь сотен» — невеликий образчик китайского соцреализма — но и тот порою умудрялся повторить чувственную линию «Бессмертного гарнизона». А «Нанкинский фотограф» — это натурально издевательство над каждым, кто в своей жизни хотя бы парочку нормальных военных фильмов повидал.