Вроде культурный человек

(2/2) И это, по Ницше — дорога к «вырождению». Почему? Ставя себя в постоянную ситуацию конфликта между разумом и чувствами мы, вообще-то, отказываемся от самой жизни, чьи корни питаются нашими страстями. Разум не способен подчинить себе все чувства разом, поэтому это вечная толкотня и трата сил, которые могли бы быть созидательными, творческими. «Слабость воли, говоря точнее, неспособность не реагировать на раздражение, есть, в свою очередь, только другая форма вырождения». Для этого разделения у Ницше есть знаменитая метафора: в античности дионисийское (хаос, страсть и экстаз) столкнулось с аполлоническим (структура, рациональность и абстрактное мышление), и аполлоническое победило.

Как мы оказались здесь? Просвещение и последующее развитие науки «убило бога» — уничтожило метафизическую власть, отделило реальность от мифологии. Остался мир-как-он-есть: хаотичный (подчиненный бесцельной дарвиновской эволюции), жестокий, непредсказуемый, где любые обещания спасения раскрыты как мошеннические схемы. Только приняв мир именно таким (увидеть разумность в реальности, а не в разуме) и осуществив ницшеанскую «переоценку всех ценностей», сильный человек может сказать жизни, с её ужасами, страстями, вдохновением и притягательностью, «Да». Если мы все равно прокляты, и нет никого и ничего, что могло бы нас спасти, то почему бы, и правда, не прожить это с радостью и приятием?

Интересно при этом, что, отстаивая ценности телесного перед ценностями духа (которые, по Ницше, не могут не быть ложными — ибо любая мораль является лишь культурной формой «угнетения»), Ницше почти никуда эту телесность потом не прикладывает. Ибо разумно было бы, конечно, отстояв тело, приложить его к другому телу — воплотить его в пределе наслаждения, то есть эротической любви. А у Ницше, получается, телесная и чувственная свобода ведет лишь к воплощению воли к власти — а это уже, кажется, какая-то нелепость и очередной сезон «Белого лотоса». Его высшая форма вожделения, любовь — ни во что не превращается. Предлагается, вроде как, быть влюбленным в утверждение вечности и вечное возвращение. Ну, такое, прямо скажем.

(1/2)

❤14

www.tgoop.com/howtolooksmart/1084

935 viewsEkaterina Kudryavtseva, edited  Apr 18 at 11:55

(2/2) И это, по Ницше — дорога к «вырождению». Почему? Ставя себя в постоянную ситуацию конфликта между разумом и чувствами мы, вообще-то, отказываемся от самой жизни, чьи корни питаются нашими страстями. Разум не способен подчинить себе все чувства разом, поэтому это вечная толкотня и трата сил, которые могли бы быть созидательными, творческими. «Слабость воли, говоря точнее, неспособность не реагировать на раздражение, есть, в свою очередь, только другая форма вырождения». Для этого разделения у Ницше есть знаменитая метафора: в античности дионисийское (хаос, страсть и экстаз) столкнулось с аполлоническим (структура, рациональность и абстрактное мышление), и аполлоническое победило.

Как мы оказались здесь? Просвещение и последующее развитие науки «убило бога» — уничтожило метафизическую власть, отделило реальность от мифологии. Остался мир-как-он-есть: хаотичный (подчиненный бесцельной дарвиновской эволюции), жестокий, непредсказуемый, где любые обещания спасения раскрыты как мошеннические схемы. Только приняв мир именно таким (увидеть разумность в реальности, а не в разуме) и осуществив ницшеанскую «переоценку всех ценностей», сильный человек может сказать жизни, с её ужасами, страстями, вдохновением и притягательностью, «Да». Если мы все равно прокляты, и нет никого и ничего, что могло бы нас спасти, то почему бы, и правда, не прожить это с радостью и приятием?

Интересно при этом, что, отстаивая ценности телесного перед ценностями духа (которые, по Ницше, не могут не быть ложными — ибо любая мораль является лишь культурной формой «угнетения»), Ницше почти никуда эту телесность потом не прикладывает. Ибо разумно было бы, конечно, отстояв тело, приложить его к другому телу — воплотить его в пределе наслаждения, то есть эротической любви. А у Ницше, получается, телесная и чувственная свобода ведет лишь к воплощению воли к власти — а это уже, кажется, какая-то нелепость и очередной сезон «Белого лотоса». Его высшая форма вожделения, любовь — ни во что не превращается. Предлагается, вроде как, быть влюбленным в утверждение вечности и вечное возвращение. Ну, такое, прямо скажем.

(1/2)

BY Вроде культурный человек