(1/2) Фридриха Ницше принято считать мрачным философом, замороченным темными проблемами бытия и предлагающим для них сумрачные решения, но вообще-то he was the original «YES to life» sayer.

Философия Ницше — это философия жизнеутверждения (life affirmation, Bejahung). Религии и античные философы, говорил Ницше, в корне неправы — они не просто подавляют волю, они по сути своей враждебны жизни, жизненной силе.

Вот его «Воля к власти»:

Предположим, что мы сказали «да» одному-единственному моменту, тогда мы сказали «да» не только самим себе, но и всему существованию. Ибо ничто не существует само по себе, ни в нас самих, ни в вещах; и если наша душа всего лишь однажды дрогнула и зазвучала аккордом счастья, то потребовалась целая вечность, чтобы вызвать это единственное событие — и в этот единственный момент, когда мы сказали «да», вся вечность была охвачена, искуплена, оправдана и утвердилась.

Но что это значит?

Ницше говорит: античные философы поставили во главу угла разум, логос, рационализаторство. Чувственная сторона жизни, инстинкты и телесное они считали опасными, помехой, риском. В соответствии с античной этикой, человек оказался вынужден подавлять свои инстинкты, если он хотел быть счастливым. Античные философы обладали сильнейшими инстинктами, волей к власти — но от страха перед их неудержимостью они стремились обрести покой от самих себя, создать такие институты и такую этику, которая спасет их от них самих.

Это любопытное наблюдение: вообще-то, говорит Ницше, мы напутали причину и следствие. Не добродетель приводит к счастью, а счастливая жизнь делает возможной добродетель. Мы вообще постоянно находимся в тумане ложной причинности: нам недостаточно сознавать, что мы чувствуем чувства — мы не успокоимся, пока не назначим, рационально не отыщем этому чувству какую-то разумную, фактологическую причину. Но корреляция с воспоминаниями и похожесть на какой-то прошлый опыт вовсе не означает причинности в настоящем моменте! Нет, ну каково? Реальный повод задуматься.

Далее, мы обращаемся к психологическим трюкам: по сути, попав в тягостное состояние, все, что мы хотим — это избавиться от тягостного состояния, найти ему какую-то (обычно — самую понятную и привычную) причину. Почему понятную и привычную? Потому что мы боимся нового и неясного: психоаналитик будет искать психоаналитическое объяснение; христианин — христианское; достиженец — коучинговое. Мы ограничены собственными представлениями — и выбираем сохранять эту ограниченность. Но почему бы не оставить тягостное состояние беспричинным? Можем ли мы вообще такое вынести? (Об этом снято много популярных нынче тиктоков: вместо того, чтобы чувствовать чувства, мы анализируем их, разбираемся, что они значат, чтобы не быть, знаете, мэнес и делулу, но ведь это лишь уводит нас дальше от собственных чувств. Ницше научил нас этому, девочки).

Укрощение человеческой натуры Ницше сравнивает с зоопарком — вряд ли кому-то придет в голову сказать, что зверя в зоопарке «сделали лучше». Но именно таков обман современного «прогрессивного» общества. Оно, на самом деле, стремится к безжизненности — ведь именно к ней приводит умаление враждебных и возбуждающих недоверие инстинктов. Мы постоянно «ужимаем» свою собственную «экономику» жизни: стремимся как можно меньше тратить, не распыляться, жить безопасно и осторожно, но это в итоге и выхолащивает саму жизнь. Культура и мораль подавляют нашу волю к жизни, наши жизненные силы. Мы не можем вынести дистанции, различия, и поэтому пытаемся все как можно больше уравнять — это тоже признак «слабости». Смотреть в себя — не равно себя оценивать, сравнивать, выносить какие-то суждения. Одно из следствий таким образом понятого ума — это ум слабого, терпеливого, хитрого, это ум мимикрии (мимикрией и является большинство добродетели).

(2/2)