[Транслит]

Опубликована русскоязычная версия диалога "Пробовать эмиграцию на язык", который появился в рамках нового выпуска-проекта #4 [Translit]: Printed matter in exile. Павел Арсеньев обсуждает с Романом Уткиным его новую книгу «Charlottengrad: Russian Culture in Weimar Berlin», а также понятия "пробной эмиграции" и речевой геопозиции, хронологию промежутка и плотность институциональной среды, модернистские ставки и конечно же письма о возвращении, характерные для "Берлина двадцатых" - век назад и нынешнего.

Роман Уткин‌: Существует мнение, что нынешняя «волна» похожа на пред-первую/белую, дореволюционную волну политэмигрантов, которая была более сплоченной, политически грамотной, и которой удалось вернуться. Однако, мне кажется, что любые аналогии в определенный момент разбиваются об историческую реальность текущего момента. Нынешняя война это не гражданская война столетней давности; путинская Россия это не молодое государство Советский Союз, создание которого действительно потрясло мир. Соцсети, мессенджеры, и прочие технологии позволяют быть на связи с родными и близкими и создают иллюзию присутствия.

ПА: Читая о рассмотренных тобой стратегиях пробной эмиграции поэтов — Пастернака, Маяковского и Ходасевича — все время вертится на языке формулировка «символический капитал», с вывозом которого многие возятся и сегодня. <...> Но то, что они пытаются решить — это на самом деле еще более сложное и хорошо знакомое многим культурным работникам уравнение: где больше шансов сохранить и приумножить творческую фертильность — при патриотическом сценарии или интернационалистском — «С моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был», как это сформулировала Ахматова, или на Западе, отнюдь не лишенном русскоязычных издательств и даже литературных кругов, что тогда живо демонстрировал Берлин.

Обе альтернативы на самом деле упираются в связанные параметры свободы речи и плотности институциональной среды, которая необходима для литературного творчества. Сегодня многие осознают, что говорить свободно в России не получится, тогда как эмиграция характеризуется разреженной институциональной атмосферой и дефицитом аудитории — во всяком случае русскоязычной (из чего следуют различные сценарии языковой гибридизации).

Читать диалог

Подробнее о #4 [Translit]: Printed matter in exile

Discours

Открытый журнал о культуре, науке, искусстве и обществе с горизонтальной редакцией.

❤7👍1

www.tgoop.com/translit_mag/392

262 viewsJan 17 at 10:50

Опубликована русскоязычная версия диалога "Пробовать эмиграцию на язык", который появился в рамках нового выпуска-проекта #4 [Translit]: Printed matter in exile. Павел Арсеньев обсуждает с Романом Уткиным его новую книгу «Charlottengrad: Russian Culture in Weimar Berlin», а также понятия "пробной эмиграции" и речевой геопозиции, хронологию промежутка и плотность институциональной среды, модернистские ставки и конечно же письма о возвращении, характерные для "Берлина двадцатых" - век назад и нынешнего.

Роман Уткин‌: Существует мнение, что нынешняя «волна» похожа на пред-первую/белую, дореволюционную волну политэмигрантов, которая была более сплоченной, политически грамотной, и которой удалось вернуться. Однако, мне кажется, что любые аналогии в определенный момент разбиваются об историческую реальность текущего момента. Нынешняя война это не гражданская война столетней давности; путинская Россия это не молодое государство Советский Союз, создание которого действительно потрясло мир. Соцсети, мессенджеры, и прочие технологии позволяют быть на связи с родными и близкими и создают иллюзию присутствия.

ПА: Читая о рассмотренных тобой стратегиях пробной эмиграции поэтов — Пастернака, Маяковского и Ходасевича — все время вертится на языке формулировка «символический капитал», с вывозом которого многие возятся и сегодня. <...> Но то, что они пытаются решить — это на самом деле еще более сложное и хорошо знакомое многим культурным работникам уравнение: где больше шансов сохранить и приумножить творческую фертильность — при патриотическом сценарии или интернационалистском — «С моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был», как это сформулировала Ахматова, или на Западе, отнюдь не лишенном русскоязычных издательств и даже литературных кругов, что тогда живо демонстрировал Берлин.

Обе альтернативы на самом деле упираются в связанные параметры свободы речи и плотности институциональной среды, которая необходима для литературного творчества. Сегодня многие осознают, что говорить свободно в России не получится, тогда как эмиграция характеризуется разреженной институциональной атмосферой и дефицитом аудитории — во всяком случае русскоязычной (из чего следуют различные сценарии языковой гибридизации).

Читать диалог

Подробнее о #4 [Translit]: Printed matter in exile

BY [Транслит]