Речь в романе, безусловно, идет о травмированном, сепарированном и стратифицированном обществе. Иванов держит руку на пульсе и докручивает. Россия разорвана на страту мегаполисов, живущую по лекалам первого мира и страту дремучих провинциалов, обслуживающих производство базовой продукции первого мира. Ложь про великую войну и вызванные ей ограничения потоком льется на простолюдинов, чтобы те свыклись со своей бедностью и ограничениями. В какой-то момент главгерой узнает, что страна не ведет никакой войны с Западом, что самые ликвидные ресурсы страны по-прежнему продают на Запад, частично они возвращаются в виде дорогих изделий для горожан и вирусов для китайской техники. Горожане никогда и не помышляли воевать с пиндосами. Идея, что работяги должны терпеть лишения ради войны, спущена сверху. Ресурсов территории более чем достаточно для хорошей жизни, сама же Россия никому не нужна, никто на нее не покушался. Закраина Евразии малопригодна для обитания и поэтому превращена глобальной экономикой в плантации быстрорастущих деревьев.
Горожане – элемент глобальной экономики. Война – инструмент порабощения мозгов и управления обществом. Средство и повод для амнезии. Даже местные князьки-бригадиры на артефактных деревьях делают деньги, в грош ни ставя работяг и поддерживают нужный градус ненависти к горожанам.
Отношения внутри бригады – слепок со страны, лишенной единства и смысла сосуществования. Манипулирование, ложь, подхалимство, прагматизм во всем. В описании Иванова бригада настолько примитивна в своих устремлениях и реакциях, что в какой-то момент это вызывает читательский протест: - Люди разнообразнее, помимо эгоизма ими движет альтруизм, без него нас бы просто не было.
В этом, пожалуй, самая большая претензия к тексту – натягивание травмы условного 1995 года на 2035-й. «Общаги» на «Обитаемый остров». Описанные Ивановым типажи остались в промежутке между 1989-2005 гг. вместе со своим вычурно матерным языком и оборотами речи. Сейчас даже мат другой, бестелесный какой-то, бесформенный, - настолько речь изменилась. К 2035-му году язык еще сильнее дрейфует, и было бы круто в тексте предугадать куда. А пока у меня от диалогов осталось стойкое ощущение перестроечного прошлого, но не настоящего или ближайшего будущего.
Другая претензия, но не к Иванову, а вообще к описываемому миру и ему подобным – перенасыщение пространства различными акторами и действием. В реальности труднодоступные места предполагают минимум встреч, а те, что случаются, происходят ко взаимной радости. Мир гиперконкуренции за ресурс (лес), который сконструировал Иванов, - войны на уничтожение, не может продержаться сколь-нибудь долго и должен устаканиться, прийти к сотрудничеству. Сотрудничать всегда выгоднее, особенно в пространстве, где есть угроза с третьей стороны (чумаходов). Воевать на два фронта слишком накладно, особенно с бабами в обозе – а именно такой мир решил изобразить Иванов. Бескомпромиссный конфликт лишь накаляется к финалу, и тогда все больше становится вопросов к целеполаганию героев. Ни один нормальный человек такого ритма не выдержит и такого вояжа. А Иванов туда еще и женщин вписал как полноценных акторов битв за деревья. Увольте: они бы первые потопили эту минибаржу войны.
Книга очень кинематографична – сплошное действие, сочные образы, смачные диалоги, узнаваемая фактура Урала, реальная топонимия и виды Южного Урала. Залихватская драматургия сразу адаптирована под экранизацию (ну а чо). Действо легко сократить втрое-четверо, без потери качества. Собственно, несмотря на драйв, где-то на середине я заскучал: надоели быдловатые персонажи, мысли их недалекие и диалоги неширокие. Да, в книге попадается один залетный антрополог. Задвигает про особую ментальность отверженных [городом]. Этого мало. А вот закадровых пояснений действий героев слишком много- и это противоречащий общей кинодраматургии текста прием. В целом, книгу рекомендую, но не уверен, что дочитаете. Могла бы быть покороче и человечнее. Для поклонников автора и жанра.
Речь в романе, безусловно, идет о травмированном, сепарированном и стратифицированном обществе. Иванов держит руку на пульсе и докручивает. Россия разорвана на страту мегаполисов, живущую по лекалам первого мира и страту дремучих провинциалов, обслуживающих производство базовой продукции первого мира. Ложь про великую войну и вызванные ей ограничения потоком льется на простолюдинов, чтобы те свыклись со своей бедностью и ограничениями. В какой-то момент главгерой узнает, что страна не ведет никакой войны с Западом, что самые ликвидные ресурсы страны по-прежнему продают на Запад, частично они возвращаются в виде дорогих изделий для горожан и вирусов для китайской техники. Горожане никогда и не помышляли воевать с пиндосами. Идея, что работяги должны терпеть лишения ради войны, спущена сверху. Ресурсов территории более чем достаточно для хорошей жизни, сама же Россия никому не нужна, никто на нее не покушался. Закраина Евразии малопригодна для обитания и поэтому превращена глобальной экономикой в плантации быстрорастущих деревьев.
Горожане – элемент глобальной экономики. Война – инструмент порабощения мозгов и управления обществом. Средство и повод для амнезии. Даже местные князьки-бригадиры на артефактных деревьях делают деньги, в грош ни ставя работяг и поддерживают нужный градус ненависти к горожанам.
Отношения внутри бригады – слепок со страны, лишенной единства и смысла сосуществования. Манипулирование, ложь, подхалимство, прагматизм во всем. В описании Иванова бригада настолько примитивна в своих устремлениях и реакциях, что в какой-то момент это вызывает читательский протест: - Люди разнообразнее, помимо эгоизма ими движет альтруизм, без него нас бы просто не было.
В этом, пожалуй, самая большая претензия к тексту – натягивание травмы условного 1995 года на 2035-й. «Общаги» на «Обитаемый остров». Описанные Ивановым типажи остались в промежутке между 1989-2005 гг. вместе со своим вычурно матерным языком и оборотами речи. Сейчас даже мат другой, бестелесный какой-то, бесформенный, - настолько речь изменилась. К 2035-му году язык еще сильнее дрейфует, и было бы круто в тексте предугадать куда. А пока у меня от диалогов осталось стойкое ощущение перестроечного прошлого, но не настоящего или ближайшего будущего.
Другая претензия, но не к Иванову, а вообще к описываемому миру и ему подобным – перенасыщение пространства различными акторами и действием. В реальности труднодоступные места предполагают минимум встреч, а те, что случаются, происходят ко взаимной радости. Мир гиперконкуренции за ресурс (лес), который сконструировал Иванов, - войны на уничтожение, не может продержаться сколь-нибудь долго и должен устаканиться, прийти к сотрудничеству. Сотрудничать всегда выгоднее, особенно в пространстве, где есть угроза с третьей стороны (чумаходов). Воевать на два фронта слишком накладно, особенно с бабами в обозе – а именно такой мир решил изобразить Иванов. Бескомпромиссный конфликт лишь накаляется к финалу, и тогда все больше становится вопросов к целеполаганию героев. Ни один нормальный человек такого ритма не выдержит и такого вояжа. А Иванов туда еще и женщин вписал как полноценных акторов битв за деревья. Увольте: они бы первые потопили эту минибаржу войны.
Книга очень кинематографична – сплошное действие, сочные образы, смачные диалоги, узнаваемая фактура Урала, реальная топонимия и виды Южного Урала. Залихватская драматургия сразу адаптирована под экранизацию (ну а чо). Действо легко сократить втрое-четверо, без потери качества. Собственно, несмотря на драйв, где-то на середине я заскучал: надоели быдловатые персонажи, мысли их недалекие и диалоги неширокие. Да, в книге попадается один залетный антрополог. Задвигает про особую ментальность отверженных [городом]. Этого мало. А вот закадровых пояснений действий героев слишком много- и это противоречащий общей кинодраматургии текста прием. В целом, книгу рекомендую, но не уверен, что дочитаете. Могла бы быть покороче и человечнее. Для поклонников автора и жанра.
The initiatives announced by Perekopsky include monitoring the content in groups. According to the executive, posts identified as lacking context or as containing false information will be flagged as a potential source of disinformation. The content is then forwarded to Telegram's fact-checking channels for analysis and subsequent publication of verified information. Administrators Telegram desktop app: In the upper left corner, click the Menu icon (the one with three lines). Select “New Channel” from the drop-down menu. 6How to manage your Telegram channel? End-to-end encryption is an important feature in messaging, as it's the first step in protecting users from surveillance.
from us
