Сóрок сорóк

биполярной системы, сложившейся во времена Холодной войны. Почти никто из марксистов, очарованных антиамериканской и популистской риторикой, даже не пытался вникнуть в суть воззрений Хомейни.

Тогда как исламские социалисты (Народные Муджахиды), несмотря на формальные реверансы в сторону великого имама, особых надежд на него не возлагали. Потому что, в отличие от марксистов, часто мыслящих исключительно “диалектическими” мертвыми схемами, Муджахиды имели живой опыт общения непосредственно с Хомейни, когда он еще сидел в ссылке в иракском Наджефе в окружении немногочисленных последователей. И этот опыт однозначно указывал на то, что имам является политическим реакционером, верующим в различные теории заговора (например, войну во Вьетнаме он считал “мистификацией”, с помощью которой сверхдержавы утилизируют устаревшие вооружения, а марксизм - “выдумкой сионистов”) и совершенно не заинтересованным в реальных общественных трансформациях. 

Посему, Муджахиды скорее лишь терпели великого имама (по причине его огромной популярности в народе), имея свою точку зрения на то, каким образом должна развиваться революция. И эта точка зрения, базировавшаяся на взглядах Мохаммада Нахшаба (основателя “Движения богобоязненных социалистов” в 40-е годы) и Али Шариати (идеолога иранской “новой левой”, синтезировавшего шиизм и коммунизм), не очень вязалась с учением Хомейни. Поэтому, уже в марте 1980 года Народные Муджахиды, достигшие колоссального влияния (например, тиражи газеты “Муджахид” превосходили тиражи официального органа Исламской Республики “Джумхури-э Ислями” почти в два раза) вступили сначала в словесную, а затем и вооруженную борьбу с фундаменталистской кликой великого имама, в то время как бóльшая часть марксистов-ленинцев все так же продолжала уповать на “менее реакционную” буржуазию и даже выступать против “мятежников и анархистов”, губящих революцию своим радикализмом. 

Особенно в этой позорной деятельности преуспели освоившие науку логики просоветские коммунисты из Партии Туде, которые очень громко повторяли тезисы Хомейни о “предателях, связанных с империализмом и сионизмом” как в отношении курдского, белуджийского и туркменского сопротивления (где ведущие роли тоже играли местные марксисты), так и в сторону тех иранских левых, - Муджахидов, Пайкара и фракции Фидаев/меньшинство, - которые выступили против великого аятоллы. Трагикомичен тот факт, что, расправившись с наиболее опасными вооруженными левыми фракциями, великий имам в 82-83 гг. уничтожил и саму Партию Туде.

Вообще, аятолла Хомейни не был простаком и, понимая, что его откровенно средневековые взгляды могут оттолкнуть широкие массы, продолжал украшать их модными в тогдашнем Третьем мире концептами о “защите угнетенных”, о борьбе с тиранией, США, сионизмом и о жгучем желании насадить социальную справедливости. 

В конечном итоге, социальная риторика Хомейни, от которой он уже не мог отказаться чисто по прагматическим соображениям, начала играть против самого режима. Т.к. беспощадно уничтожив к середине 80-х левую оппозицию, Хомейни с удивлением обнаружил, что левые идеи начинают развиваться уже внутри лагеря его сторонников, причем основу для этого развития составляют его же собственные, - т.е. имама Хомейни, - лозунги, положения и речи, с помощью которых он поддерживал имидж “заступника угнетенных” и которым сам, естественно, следовать не собирался. И характер противоборства между правыми и левыми фракциями достиг такого накала, что в 1987 году Хомейни был вынужден распустить единственную в стране Исламскую Республиканскую Партию, парализованную внутренней идеологической борьбой. 

Впоследствии, уже после смерти великого имама, эти левые фракции Исламской революции различной степени радикальности образовали т.н. “реформистское” течение, которое в 90-е и отчасти 2000-е годы весьма активно боролось за демократизацию общественной жизни, за эмансипацию женщин, за организацию рабочего класса (в Иране, несмотря на запрет независимых профсоюзов, существует одно из самых боевых и активных рабочих движений на всем Ближнем Востоке), против политического укрепления КСИР и

Telegraph

Иранские реформисты

На прошлой неделе отгремел мусульманский праздник жертвоприношения, Ид аль-Адха, или на турецкий манер Курбан-Байрам.  В связи с таким инфоповодом было принято решение немного почистить имидж мусульман, которых принято воспринимать почти исключительно в виде…

👍37

www.tgoop.com/sorok40sorok/454

1.28K viewsFeb 9, 2024 at 10:33

биполярной системы, сложившейся во времена Холодной войны. Почти никто из марксистов, очарованных антиамериканской и популистской риторикой, даже не пытался вникнуть в суть воззрений Хомейни.

Тогда как исламские социалисты (Народные Муджахиды), несмотря на формальные реверансы в сторону великого имама, особых надежд на него не возлагали. Потому что, в отличие от марксистов, часто мыслящих исключительно “диалектическими” мертвыми схемами, Муджахиды имели живой опыт общения непосредственно с Хомейни, когда он еще сидел в ссылке в иракском Наджефе в окружении немногочисленных последователей. И этот опыт однозначно указывал на то, что имам является политическим реакционером, верующим в различные теории заговора (например, войну во Вьетнаме он считал “мистификацией”, с помощью которой сверхдержавы утилизируют устаревшие вооружения, а марксизм - “выдумкой сионистов”) и совершенно не заинтересованным в реальных общественных трансформациях. 

Посему, Муджахиды скорее лишь терпели великого имама (по причине его огромной популярности в народе), имея свою точку зрения на то, каким образом должна развиваться революция. И эта точка зрения, базировавшаяся на взглядах Мохаммада Нахшаба (основателя “Движения богобоязненных социалистов” в 40-е годы) и Али Шариати (идеолога иранской “новой левой”, синтезировавшего шиизм и коммунизм), не очень вязалась с учением Хомейни. Поэтому, уже в марте 1980 года Народные Муджахиды, достигшие колоссального влияния (например, тиражи газеты “Муджахид” превосходили тиражи официального органа Исламской Республики “Джумхури-э Ислями” почти в два раза) вступили сначала в словесную, а затем и вооруженную борьбу с фундаменталистской кликой великого имама, в то время как бóльшая часть марксистов-ленинцев все так же продолжала уповать на “менее реакционную” буржуазию и даже выступать против “мятежников и анархистов”, губящих революцию своим радикализмом. 

Особенно в этой позорной деятельности преуспели освоившие науку логики просоветские коммунисты из Партии Туде, которые очень громко повторяли тезисы Хомейни о “предателях, связанных с империализмом и сионизмом” как в отношении курдского, белуджийского и туркменского сопротивления (где ведущие роли тоже играли местные марксисты), так и в сторону тех иранских левых, - Муджахидов, Пайкара и фракции Фидаев/меньшинство, - которые выступили против великого аятоллы. Трагикомичен тот факт, что, расправившись с наиболее опасными вооруженными левыми фракциями, великий имам в 82-83 гг. уничтожил и саму Партию Туде.

Вообще, аятолла Хомейни не был простаком и, понимая, что его откровенно средневековые взгляды могут оттолкнуть широкие массы, продолжал украшать их модными в тогдашнем Третьем мире концептами о “защите угнетенных”, о борьбе с тиранией, США, сионизмом и о жгучем желании насадить социальную справедливости. 

В конечном итоге, социальная риторика Хомейни, от которой он уже не мог отказаться чисто по прагматическим соображениям, начала играть против самого режима. Т.к. беспощадно уничтожив к середине 80-х левую оппозицию, Хомейни с удивлением обнаружил, что левые идеи начинают развиваться уже внутри лагеря его сторонников, причем основу для этого развития составляют его же собственные, - т.е. имама Хомейни, - лозунги, положения и речи, с помощью которых он поддерживал имидж “заступника угнетенных” и которым сам, естественно, следовать не собирался. И характер противоборства между правыми и левыми фракциями достиг такого накала, что в 1987 году Хомейни был вынужден распустить единственную в стране Исламскую Республиканскую Партию, парализованную внутренней идеологической борьбой. 

Впоследствии, уже после смерти великого имама, эти левые фракции Исламской революции различной степени радикальности образовали т.н. “реформистское” течение, которое в 90-е и отчасти 2000-е годы весьма активно боролось за демократизацию общественной жизни, за эмансипацию женщин, за организацию рабочего класса (в Иране, несмотря на запрет независимых профсоюзов, существует одно из самых боевых и активных рабочих движений на всем Ближнем Востоке), против политического укрепления КСИР и

BY Сóрок сорóк