Notice: file_put_contents(): Write of 23463 bytes failed with errno=28 No space left on device in /var/www/tgoop/post.php on line 50 Сóрок сорóк@sorok40sorok P.431
Давеча, - 17 декабря, - миновала очередная годовщина переворота в Литве 1926 года. С этим событием связана одна история, демонстрирующая “реально-политический” подход, практиковавшийся советским государством с первых лет своего существования.
Итак, 17 декабря 1926 года к власти в Литве, свергнув социал-демократическое (формально левое) правительство, приходит Антанас Сметона, лидер “Союза литовских националистов”, классической фашистской партии межвоенного периода. С вождём, надклассовым национальным единством, божественной миссией/особым путем и корпоративным контролем над массой черни.
Что тут нас может удивить?
Удивить может то, что еще в 1922-23 гг. Сметона и Аугустинас Вольдемарас, - основные будущие лидеры межвоенного литовского фашизма, - наладили связи с советским полпредством, рассматривая СССР в качестве державы, которая способна обеспечить защиту молодой Литвы перед экспансионистскими замыслами Польши (Польша в тот момент - главный противник обеих стран).
Советская сторона, в свою очередь, рассматривала антикоммуниста Сметону как “сильного” и популярного в обществе человека, чей антипольский национализм вполне отвечает геополитическим интересам советского государства. Поэтому советские полпреды не только давали Сметоне и его товарищам мудрые наставления, но и по линии Народного комиссариата иностранных дел в 1924-26 гг. ежемесячно выделяли небольшие денежные суммы для финансирования печатных органов литовских фашистов - газет Tautos vairas и Lietuvis. В которых время от времени появлялись статьи об опасности “большевизации Литвы”.
Соответственно, литовские фашисты в этот период тоже “работали” во благо советских интересов: например, активно поддерживали подписанный правительством договор о ненападении между Литвой и СССР, заявляя о том, что он защищает страну от агрессивной Польши и признает право страны на владение отнятым поляками Вильнюсом (Вильно), или столь же активно противодействовали продвижению идеи Балтийского союза (“балтийской Антанты”), который должен был объединить Эстонию, Латвию и Литву.
Встает вопрос - а как же интернационализм, мировая революция, пролетариат? В данном случае для СССР революционная риторика отступала перед конкретными государственными интересами. Компартия Литвы была мизерной, влиянием не пользовалась и, объективно, особых перспектив не имела. Связанные с армией литовские фашисты, невзирая на свой антикоммунизм, казались советской стороне куда более выгодными союзниками (с точки зрения геополитики), нежели крошечная компартия или даже дружественное социал-демократическое правительство Миколаса Слежявичюса, которое советские товарищи считали слабым и слишком неустойчивым для того, чтобы проводить твердую антипольскую линию.
Именно поэтому советский полпред Сергей Александровский, получив от Сметоны и Вольдемараса сведения о подготовке переворота, отнесся к этой затее в целом без негатива, однако попросил отложить путч, опасаясь вмешательства Польши. Тем не менее, переворот состоялся, а уже 24 декабря 1926 Вольдемарас в беседе с советскими дипломатами твердо заявил, что дружественная политика Литвы в отношении СССР останется неизменной.
При этом официальная версия, распространенная Литовским телеграфным агентством, гласила, что переворот стал реакцией проливавших кровь за родину литовских патриотов, на намерение левого Сейма продать страну большевикам и иноземцам.
На недоумение советских товарищей, Вальдемарас прямо сообщил, что антикоммунистическую риторику не стоит воспринимать всерьёз. В другой беседе, лидер литовских фашистов вовсе заявил полпреду Скалову о том, что многие литовские коммунисты получают деньги от польских спецслужб и занимаются провокациями для того, чтобы дать Варшаве повод к оккупации Литвы. Но, в конечном итоге, от версии о несуществующей “коммунистической угрозе” отказались (хотя потом кое-кого из коммунистов посадили, а полторы сотни партийных функционеров расстреляли) и через несколько дней после путча было заявлено, что причиной переворота было стремление патриотов избежать ползучей полонизации страны.
Давеча, - 17 декабря, - миновала очередная годовщина переворота в Литве 1926 года. С этим событием связана одна история, демонстрирующая “реально-политический” подход, практиковавшийся советским государством с первых лет своего существования.
Итак, 17 декабря 1926 года к власти в Литве, свергнув социал-демократическое (формально левое) правительство, приходит Антанас Сметона, лидер “Союза литовских националистов”, классической фашистской партии межвоенного периода. С вождём, надклассовым национальным единством, божественной миссией/особым путем и корпоративным контролем над массой черни.
Что тут нас может удивить?
Удивить может то, что еще в 1922-23 гг. Сметона и Аугустинас Вольдемарас, - основные будущие лидеры межвоенного литовского фашизма, - наладили связи с советским полпредством, рассматривая СССР в качестве державы, которая способна обеспечить защиту молодой Литвы перед экспансионистскими замыслами Польши (Польша в тот момент - главный противник обеих стран).
Советская сторона, в свою очередь, рассматривала антикоммуниста Сметону как “сильного” и популярного в обществе человека, чей антипольский национализм вполне отвечает геополитическим интересам советского государства. Поэтому советские полпреды не только давали Сметоне и его товарищам мудрые наставления, но и по линии Народного комиссариата иностранных дел в 1924-26 гг. ежемесячно выделяли небольшие денежные суммы для финансирования печатных органов литовских фашистов - газет Tautos vairas и Lietuvis. В которых время от времени появлялись статьи об опасности “большевизации Литвы”.
Соответственно, литовские фашисты в этот период тоже “работали” во благо советских интересов: например, активно поддерживали подписанный правительством договор о ненападении между Литвой и СССР, заявляя о том, что он защищает страну от агрессивной Польши и признает право страны на владение отнятым поляками Вильнюсом (Вильно), или столь же активно противодействовали продвижению идеи Балтийского союза (“балтийской Антанты”), который должен был объединить Эстонию, Латвию и Литву.
Встает вопрос - а как же интернационализм, мировая революция, пролетариат? В данном случае для СССР революционная риторика отступала перед конкретными государственными интересами. Компартия Литвы была мизерной, влиянием не пользовалась и, объективно, особых перспектив не имела. Связанные с армией литовские фашисты, невзирая на свой антикоммунизм, казались советской стороне куда более выгодными союзниками (с точки зрения геополитики), нежели крошечная компартия или даже дружественное социал-демократическое правительство Миколаса Слежявичюса, которое советские товарищи считали слабым и слишком неустойчивым для того, чтобы проводить твердую антипольскую линию.
Именно поэтому советский полпред Сергей Александровский, получив от Сметоны и Вольдемараса сведения о подготовке переворота, отнесся к этой затее в целом без негатива, однако попросил отложить путч, опасаясь вмешательства Польши. Тем не менее, переворот состоялся, а уже 24 декабря 1926 Вольдемарас в беседе с советскими дипломатами твердо заявил, что дружественная политика Литвы в отношении СССР останется неизменной.
При этом официальная версия, распространенная Литовским телеграфным агентством, гласила, что переворот стал реакцией проливавших кровь за родину литовских патриотов, на намерение левого Сейма продать страну большевикам и иноземцам.
На недоумение советских товарищей, Вальдемарас прямо сообщил, что антикоммунистическую риторику не стоит воспринимать всерьёз. В другой беседе, лидер литовских фашистов вовсе заявил полпреду Скалову о том, что многие литовские коммунисты получают деньги от польских спецслужб и занимаются провокациями для того, чтобы дать Варшаве повод к оккупации Литвы. Но, в конечном итоге, от версии о несуществующей “коммунистической угрозе” отказались (хотя потом кое-кого из коммунистов посадили, а полторы сотни партийных функционеров расстреляли) и через несколько дней после путча было заявлено, что причиной переворота было стремление патриотов избежать ползучей полонизации страны.
A vandalised bank during the 2019 protest. File photo: May James/HKFP. It’s yet another bloodbath on Satoshi Street. As of press time, Bitcoin (BTC) and the broader cryptocurrency market have corrected another 10 percent amid a massive sell-off. Ethereum (EHT) is down a staggering 15 percent moving close to $1,000, down more than 42 percent on the weekly chart. Just at this time, Bitcoin and the broader crypto market have dropped to new 2022 lows. The Bitcoin price has tanked 10 percent dropping to $20,000. On the other hand, the altcoin space is witnessing even more brutal correction. Bitcoin has dropped nearly 60 percent year-to-date and more than 70 percent since its all-time high in November 2021. bank east asia october 20 kowloon Telegram Android app: Open the chats list, click the menu icon and select “New Channel.”
from us
