Четвертый крестовый поход и падение Византии
Ч.1

Для современного историка очевидно, что к 1200 г. подлинный дух крестовых походов, какие бы недостатки он ни нес в себе изначально, полностью угас. Но в те времена это не было столь ясно: еще почти сто лет люди продолжали отправляться в крестовые походы и храбро сражались в Святой земле, а в середине XV в. и позже всерьез строились планы возвращения Иерусалима.

В силу этого стремление папства, находившегося в зените могущества, вернуть себе инициативу организации крестового похода выглядело в высшей степени естественным. Иннокентию III показался благоприятным момент, когда после смерти императора Генриха VI (1197) все великие короли Западной Европы были слишком заняты борьбой с внутренними претендентами на престол или войнами друг с другом, чтобы помышлять о предводительстве в крестовом походе, как это было при Барбароссе, Людовике VII и Ричарде Львиное Сердце во время Третьего крестового похода. Кроме того, Первый крестовый поход церковь возглавила без участия королей, и он оказался самой успешной из экспедиций на Восток. На этот раз, как и сто лет назад, реальное командование вновь приняла на себя французская, нидерландская и итальянская знать, но теперь предводители знали, что путь по суше слишком изнурителен, и договорились с итальянскими портовыми городами о переезде морем.

В 1202 г. большинство крестоносцев собрались в Венеции. Их оказалось гораздо меньше, чем предполагалось, и они не могли заплатить «за проезд» ту сумму денег, на которой настаивала Венецианская республика. Тогда старый и почти слепой венецианский дож Энрико Дандоло предложил, чтобы в счет полной оплаты крестоносцы помогли Венеции отвоевать далматинский порт Задар, захваченный у венецианцев венгерским королем в 1186 г. Часть духовенства стала протестовать: король Венгрии был католиком и сам взял в руки крест. Иннокентий III колебался; но, когда он все же запретил операцию под страхом отлучения, крестоносцы уже взяли Задар и, таким образом, подверглись отлучению.

В этой ситуации часть духовенства, прежде всего цистерцианцы, и некоторые бароны выступили против похода на христианский город, а почти половина крестоносцев предпочла отправиться домой. Но те, кто остались, находили предложения Алексея необычайно привлекательными. Историки долго спорили о том, была ли перемена цели крестового похода следствием заговора, организованного царевичем Алексеем, венецианцами и старинными противниками Византии, представителями династии Гогенштауфенов и нормандских фамилий, или же результатом непредвиденного стечения обстоятельств. Но, во всяком случае, Дандоло и венецианцы целенаправленно преследовали политические и торговые интересы своей республики, а папа, раздираемый противоречивыми чувствами – чаянием блистательной перспективы объединения церквей и ужасом перед возможным нападением крестоносцев на Константинополь, – вновь опоздал со своим запретом.

Четвертый крестовый поход и падение Византии
Ч.2

Стоило крестоносцам появиться у стен Константинополя, как события начали разворачиваться с роковой неизбежностью классической трагедии. Алексей III бежал, а слепой Исаак II и его сын, ныне Алексей IV, были провозглашены императором и со-императором. Но они оказались совершенно не в состоянии ни выплатить крестоносцам обещанную им огромную сумму, ни склонить большинство греческого духовенства к подчинению Риму. По рассказам крестоносцев, греческий архиепископ Корфу саркастически заметил: ему известна только одна причина возможного первенства Римской кафедры, – та, что Христа распяли именно римские солдаты. Отношения между крестоносцами и греками стремительно портились. Крестоносцы помнили или им предусмотрительно напомнили, что в 1182 г. константинопольская чернь захватила латинский квартал города: тогда, по сообщениям, перебили 30 тыс. латинян-христиан. Весной 1204 г. началась открытая война, и 12 апреля крестоносцы пошли на штурм Константинополя. Ночью часть солдат, опасавшихся контрнаступления византийцев, стала поджигать дома. Жоффруа де Виллардуэн, один из предводителей похода и его хронист, так повествует об этом: Огонь начал распространяться по городу, который вскоре ярко запылал и горел всю ночь и весь следующий день до самого вечера. В Константинополе это был уже третий пожар с тех пор, как франки и венецианцы пришли на эту землю, и в городе сгорело больше домов, чем можно насчитать в любом из трех самых больших городов Французского королевства.

То, что не сгорело, было разграблено. Остальная армия, рассыпавшись по городу, набрала множество добычи, – так много, что поистине никто не смог бы определить ее количество или ценность. Там были золото и серебро, столовая утварь и драгоценные камни, атлас и шелк, одежда на беличьем и горностаевом меху и вообще все самое лучшее, что только можно отыскать на земле. Жоффруа де Виллардуэн подтверждает этими словами, что, насколько ему известно, такой обильной добычи не брали ни в одном городе со времен сотворения мира.

Католическое духовенство занималось в основном поисками священных реликвий. Во Францию их привезли такое множество, в том числе и терновый венок Христа, что для достойного размещения этих сокровищ король Людовик IX (Людовик Святой) решил построить в Париже Сен-Шапель. Венецианцам, помимо прочей добычи, достались знаменитые четыре бронзовых коня, вывезенных в свое время императором Августом из Александрии в Рим, а затем императором Константином из Рима в Константинополь. Их поместили над порталом собора св. Марка в Венеции.

Латинская империя

После захвата Константинополя Французы основали Константинопольскую Латинскую империю, а ее католическим патриархом стал венецианец. В подходящий момент с крестоносцев и Византии было снято папское отлучение. Другие западные вожди стали королями Фессалоники, герцогами Афин или принцами Морей (Пелопоннес) – не более чем разбойничьих государств, существовавших по милости Венеции, которая эксплуатировала их, но не всегда могла контролировать. Себе венецианцы оставили Крит, получивший название «Кандия», и цепь островов Эгейского моря, защищавших торговое сообщение с Константинополем, отныне полностью перешедшее в руки венецианцев.

Взяв и разрушив христианский Константинополь, католики-«франки» сравнительно легко добились того, чего не смогли достичь германские захватчики в IV–V вв. и что оказалось не под силу агрессорам последующих столетий – персам, арабам и болгарам. Иннокентий III слишком поздно стал сожалеть о своеволии и непокорности крестоносцев, об их ужасной, но вполне предсказуемой жестокости и алчности при захвате имперской столицы. Теперь он совершенно точно знал, что безвозвратно упущены все шансы на подлинное объединение Латинской и Византийской церквей, по крайней мере в обозримом будущем. Современные историки способны проследить и более долговременные последствия этих событий. Самый могущественный папа в истории Римской церкви инициировал хорошо испытанную и традиционную к тому времени операцию ради чисто религиозной цели – освобождения Иерусалима и Гроба Господня. Но почти сразу же это движение вышло из-под его контроля и попало в руки людей, которые руководствовались причудливой смесью мотивов, замешанных в той или иной мере на жажде обогащения и стремлении к захватам, приправленных толикой уверенности в своей правоте, свойственной тем, кто убежден, что Бог на их стороне. А поскольку все эти мотивы подкреплялись непревзойденными организаторскими способностями венецианцев и совершенством военного искусства французов, крестоносцы оказались неодолимыми. Именно эти способности и умения обеспечили успех Четвертого крестового похода, и они же в будущем – с конца XV до середины XX в. – успех европейцев в подчинении или контроле большей части мира. Но осуществляли эту экспансию и пожинали ее плоды уже не папы и церковь, а государства Новой Европы.

Возрождение Византии

В XIII в. трудно было предугадать будущее развитие событий. Политическая и хозяйственная активность далеко не всегда сочеталась с военной квалифицированностью. Новые правители феодальных государств в Греции и Фракии воевали друг с другом и не могли защитить своих подданных от возобновившихся нападений болгар. С другой стороны, в Эпире (Западная Греция) и в Анатолии сохранились части Византийской империи, существовавшие теперь как самостоятельные государства. В 1261 г. одна из их армий внезапно захватила Константинополь, и Византийская империя была восстановлена под властью династии Палеологов. Торговые привилегии венецианцев отошли к их соперникам – генуэзцам.

Западная Европа не смирилась с таким итогом; один за другим возникали планы возвращения Константинополя. Самую большую опасность для византийцев представляла экспедиция Карла Анжуйского, брата Людовика IX, который победил в Южной Италии наследников императора Фридриха II и получил из рук папы корону Неаполя и Сицилии. Приготовления Карла шли уже полным ходом, когда сицилийцы восстали против французской оккупации. В пасхальный понедельник 1282 г. по сигналу вечерних колоколов они перебили 2 тыс. французских солдат в Палермо, а затем предложили корону Сицилии арагонскому королю Педро III. Хотя участие в этом Византии так и не было достоверно установлено, оно по крайней мере столь же вероятно, как и первоначальный венецианский замысел изменить направление Четвертого крестового похода. Однако вне зависимости от того, планировалась «Сицилийская вечерня» или нет, она оказалась самым действенным ответом Византии французам, которые втянулись в почти трехсотлетние войны с испанцами за Южную Италию. С надеждами организовать поход на Константинополь пришлось распрощаться.

Тем не менее Византия перестала быть великой средиземноморской державой и, как часто бывает в подобных случаях, оказалась неспособной контролировать те силы, которые сама же и вывела на сцену. В 1311 г. несколько тысяч каталонских и арагонских наемников, нанятых византийцами, захватили герцогство Афинское. Древние классические здания Акрополя – Пропилеи и Парфенон – превратились, соответственно, во дворец испанского герцога и в церковь Св. Марии. Из всех «латинских» правителей позднесредневековой Греции испанцы были, вероятно, самыми алчными и, вне сомнения, самыми организованными. Испанские рыцари стали крупными землевладельцами и открыли новые торговые возможности для купцов из Генуи и Барселоны. Словно стремясь подчеркнуть свою отстраненность от прежнего духа крестовых походов, герцогство Афинское в 1388 г. заключило союз с флорентийским банкирским домом Аччаюоли. Союз баронов, захвативших землю, и купцов-капиталистов, впервые доказавший свою силу в 1204 г., вновь продемонстрировал высочайшую эффективность.

Польша и Русь в средние века, ч.3: "Как Русь и Польша начали вековое соперничество?

Сегодня мы перенесёмся в конец X века — время, когда судьбы Польши и Руси переплелись в ожесточённой борьбе. Червенские города, походы князей и первые большие столкновения двух держав стали началом долгой истории соперничества и союзов. Давайте разберёмся, что на самом деле произошло между Мешко I и Владимиром Великим и как эти события изменили карту Восточной Европы.

YouTube
Rutube

Слово «индульгенция» происходит от латинского indulgentia ( что означает «милость», «прощение») и означает полное или частичное освобождение верующего от наказания (poena) и, соответственно, от искупительного действия или покаяния за грехи.

Итак Индульгенция — это освобождение верующего от наказания за грехи (poena) и подчас от самой вины (culpa), практикуемое Католической церковью. В XIV–XVI веках этим же словом называли и грамоту, подтверждающую такое освобождение. За время своего существования индульгенции прошли длинный эволюционный путь

Первые индульгенции появились в XI веке во Франции; в них папы и епископы официально, в форме юридического акта, объявляли о своем заступничестве за верующих перед Богом и на этом основании частично или полностью избавляли их от необходимости покаяния. Отпущение вины (culpa) за совершенный грех считалось подвластным только Богу; индульгенции воспринимались как уступка несовершенству и слабости мирян, неспособных на тяжелую искупительную работу, а «эффективность» грамот объяснялась особой заступнической молитвой высокого церковного иерарха за прегрешивших. Впрочем, тогда индульгенция давала лишь избавление верующего от временной кары — то есть примирение с Церковью, а не полное прощение.

Католицизму в Средние века был свойственен мистический юридизм и своеобразный квантитативный подход: все грехи классифицировались в соответствии с их тяжестью, для каждого из них (не считая смертных) была установлена мера наказания. Считалось, что римский папа имеет право определять степень благодатности того или иного действия и того или иного святого места, а также силу того или иного святого заступника. Исходя из этого основанием для индульгенции признавались некоторые дела — например, паломничество или молитва в определенной церкви.

С началом Крестовых походов Святой престол начал выдавать крестоносцам индульгенции, отпускающие все их земные грехи. Помимо крестоносцев, папы массово отпускали грехи тем, кто получил папское благословение во время публичного выступления понтифика (решение Бонифация VIII). Часто об отпущении грехов объявляли на мессе, приуроченной к канонизации нового святого. Паломникам, посетившим Рим и исповедовавшимся, отпускали грехи в «юбилейный год» (который сначала объявлялся раз в 100 лет, в XIV веке — раз в 50, а в XV — раз в четверть века).

Регент — временный правитель в отсутствие монарха, до его совершеннолетия или в иных обстоятельствах. Например Уильям Маршал был регентом при малолетнем Генрихе III.

После разгрома европейской коалиции (в нее входило, королевство Польское, тамплиеры, тевтонцы, госпитальеры и немецкие рыцари) в битве при Легнице (в современной Польше) в 1241 году монгольские войска разъезжали вокруг города с отрубленной головой побеждённого Генриха II Силезского, как это изображено в манускрипте 1451 года.

Первая колонна монгольского войска численностью около 20 000 человек двинулась через южную Польшу. 9 апреля 1241 года она столкнулась с объединёнными силами поляков, моравов и рыцарей-тамплиеров, собранными князем Генрихом II. Сражение произошло под городом Легницей (современная Легница на юге Польши).

Монголы действовали отрядами, которые поддерживали связь между собой при помощи флажков и свистящих стрел. Они неоднократно наносили ложные удары и инсценировали отступления, дезориентируя войско Генриха. Кроме того, нападавшие пустили густой чёрный дым, чтобы ослепить тяжёлую конницу и оставить пехоту без прикрытия. В итоге монголы одержали решающую победу в битве при Легнице. Генрих II пал в бою, а его отсечённую голову монголы ещё несколько недель возили, насадив на копьё.

Казалось, следующим ударом станет королевство Богемия. Его король Вацлав I в последний момент выступил на помощь своему шурину Генриху II, но, услышав о катастрофическом поражении при Легнице, был вынужден вернуться, чтобы защищать собственную страну. К его удивлению, монголы не продолжили наступление на запад. Разгромив польских союзников венгров, они повернули на юг, чтобы соединиться с главными силами армии, которые уже продвинулись в самое сердце венгерского королевства Бэлы IV.

Смерть душит жертву чумы в кодексе Стины, XIV век, Прага.

Пандемия, которую потом окрестили «Черной смер­тью», видимо, началась в 1330-х годах в Китае. По Великому шелковому пути бациллы попали в генуэзский порт Кафа в Крыму, а оттуда с торговыми судами в 1347 году достигли Сицилии.

Вспыхнув на юге Италии, чума в 1348–1352 годах пронеслась по всей Европе, вплоть до Англии, Скандинавии и далеких русских княжеств. По оценкам историков, она выко­сила до трети европейцев. Где-то доля жертв была сильно меньше, а какие-то местности и города просто обезлюдели. Население Англии, вероятно, сократилось вдвое, и ему потребовалось 250 лет, чтобы вернуться к уровню 1348 года. По разным подсчетам, число жертв в масштабах мира
сос­тав­ля­ло от 50 до 200 миллионов человек.

Купец и летописец родной Флоренции Джованни Виллани (ок. 1276 или 1280 — 1348) в «Новой хронике», дойдя до собст­венных дней, стал описывать страш­ный мор, недавно обрушив­шийся на город. Не зная, когда тот закончится, он оставил в рукописи прочерк: «Чума продлилась до…» Однако дату так и не прос­та­вил. Чума скоси­ла Виллани вместе с десятками тысяч других флорентийцев.

В этой иллюминированной рукописи XIV века Этельстан стоит на коленях перед легендарным английским героем Гаем Уориком.

Гай из Уорика это персонаж средневековой легенды, известной в Англии и Франции в XIII — XVI веках. Суть легенды состоит в том, что юноша Гай влюбляется в леди Фелицию, женщину гораздо более высокого социального статуса, чем он, и, чтобы иметь возможность претендовать на её руку, отправляется странствовать, совершая многочисленные подвиги и сражаясь с различными фантастическими чудовищами (драконы, гиганты и так далее). В конце концов он возвращается и женится на Фелиции, но вскоре разочаровывается в своём прошлом, полном насилия, совершает паломничество в Святую Землю, а затем принимает монашество и поселяется как отшельник в уединённой хижине.

Как и его дед Альфред Великий и отец, Этельстан начал свой путь как король англосаксов. Он отличался масштабами своих владений, особенно после битвы при Брунабурге в 937 году н. э. Власть Этельстана никогда не оспаривалась, и, согласно «Англосаксонской хронике», в течение десятилетия после того, как он стал королем, он посвятил себя подчинению Йорка и Нортумбрии.

К 937 году валлийские короли, а также короли шотландцев и викинги Дублина объединились против Этельстана и в конечном итоге столкнулись со своим общим врагом в Брунанбурге. Точное местонахождение Брунанбурга остается неясным, но многие ученые считают произошедшее там сражение одним из определяющих событий в истории Великобритании.

Ресторан «Zur Forelle» («Форельная таверна»), существующий уже 625 лет и расположенный в рыбацком квартале, с 1873 года находится под управлением одной из семей-основателей гильдии.

Дом в котором находится ресторан был построен в 1400 году на так называемом тогда «общем пешеходном мосту» через реку Блау. Деревья для так называемого «домика» (Häusle) были срублены в регионе Альгой в 1399 году.