tgoop.com/liberprog/168
Last Update:
Современный консерватизм скорее умер; это очевидно всем, кроме слоников-базовичков, полюбивших в последние 5-7 лет называть всех подряд «соевыми», троллить цветноволосых людей, феминизм, психотерапию, людей на пару оттенков кожи темнее (в то и, наоборот, радикально светлее), иногда — обращаться к религии, но исключительно в противовес «всем этим «ниграм и пидорам», а не к Богу. И считать, что это-де и есть современный консерватизм.
Под стать такому «консерватизму» и его лидеры. Как прекрасно заметила Энн Эпплбаум, а до нее неоднократно замечал Навальный, в тех, кто становится популярен у современных «правых» (не очень) «консерваторов» (совсем нет), никакого консерватизма совсем не обнаруживается. Если раньше украсть денег, наплодить миллион детей от кучи различных женщин, потерять к ним какой-либо интерес и пойти в церковь было привилегией лицемерной постсоветской номенклатуры, то сейчас сие практикуют миллион разных странных и мерзких людей в диапазоне от инфоцыган (вроде Тейта) до техномиллиардеров типа Маска.
В общем: консерватизм умер, бренд «консерватизм» аппроприирован странной толпой долбоящеров, чья показушная архаика и апелляция к традиции оказывается на деле мечтой о технократическом социальном порядке вполне себе модернистского толка, где реальная традиция вымыта из социальной жизни напрочь, а то и просто запрещена в угоду придуманным пару часов назад «традициям»-симулякрам. Излишне говорить, что живым традициям, живой религиозной вере, реальным свободе слова и совести, и всему прочему содержанию консервативной мысли прошлого места тут попросту нет.
А почему так случилось?
Можно предположить три причины:
1. Консерватизм постулирует в качестве инструмента формирования, развития и поддержки социальных порядков суммирование опыта предков. И тут же оказывается в тупике. Последовательный консерватор неминуемо сталкивается с тем, что опыт предков необходимо подвергать постоянной ревизии. Ведь опыт предков сам по себе крайне противоречив, ещё и пополняется опытом совсем недавних поколений, который часто совсем не тянет на образцы для подражания. Это неизбежно выталкивает консерваторов либо ближе к прогрессистам (для которых «ревизия» второе имя), либо превращает их сторонников сохранения всякого архаического мусора в неизменном виде. Первый путь грозит обвинениями в оппортунизме и отступничестве, второй рано или поздно превращается в антоним понятия «жизнь» и теряет всякую привлекательность. Что и создаёт пространство для всякого альтрайт-скама.
2. Моральный компонент. В значительной степени консерватизм апеллирует к этике, в т.ч. к этике добродетели. То есть, формально консерватизм как бы призывает своих последователей к формированию духовного опыта, и крайне желательно — к тому, что передался от предков (в случае западных стран — к христианскому, само собой). И тут консерватизм сталкивается с тем же, с чем и любая традиционная религия: массовость вступает в противоречие с глубиной. Проще говоря, демонстрировать окружающим добродетель оказывается проще через поддержание формально строгих нравов, запретов и ограничений, в том числе законодательных. А не через личный опыт. Последнее вообще очень сложно делать: я не уверен, что личная добродетель в принципе может быть инструментом массовой большой политики. А вот формальное навязывание религии в школе (которое мобилизует сторонников сейчас , но внушает отвращение к религии потом на всю жизнь) — может.
Как результат, строгие нормы и рамки консерватизма вынужденно и раз за разом бьют по нему же. Во-первых, удерживать себя в строгих рамках при наличии альтернативы этого не делать многие тупо не хотят. Во-вторых, каждый недобродетельный консерватор, каждый лицемерный и консервативный лишь на словах родитель, каждый моральный эксцесс в консервативной среде бьёт по консерватизму сильнее, чем любой внешний оппонент.
BY Прогрессивное Либертарианство
Share with your friend now:
tgoop.com/liberprog/168