Warning: mkdir(): No space left on device in /var/www/tgoop/post.php on line 37
Warning: file_put_contents(aCache/aDaily/post/howtolooksmart/--): Failed to open stream: No such file or directory in /var/www/tgoop/post.php on line 50 Вроде культурный человек@howtolooksmart P.767
В последнее время (тм) часто вспоминают статью «Личная ответственность при диктатуре» Ханны Арендт. На меня она тоже производит какое-то гипнотическое впечатление (как и вообще многие тексты Арендт о зле, вине и революции. С деятельной жизнью посложнее дело идет). Если вам близко интеллектуальное познание (я вот только на нем и держусь), то рекомендую. В сборнике «Скрытая традиция» у неё другое эссе «на тему» — «Организованная вина». Оно было написано в 1944 году, но звучит очень…сейчас, до мурашек прямо. Но пока — кратко (нет) про личную ответственность. Не думаю, что на основе этой статьи (или любой другой) надо делать какие-то Выводы или Решения, но это как минимум интересный ракурс.
В этом эссе Арендт проводит несколько важных различий.
Первое: разница между политической и личной ответственностью.
Политическую ответственность несет правительство (за свои решения и за решения предшественников) и народ («каждое поколение просто в силу своей включенности в исторический континуум отягощено грехами отцов и благословлено свершениями предков»). Эту ответственность она понимает как скорее метафорическую: каждое поколение обновляет мир по-своему, но сам мир продолжит существовать, пока поколения отмирают, а каждый этап государственного правления не может не опираться на решения и политическую инфраструктуру предшественников. Это идея о продолжительности, непрерывности, но «с точки зрения морали чувствовать вину, не совершив ничего конкретного, столь же неправильно, как и не чувствовать вины за действительно содеянное».
Личная ответственность же дело куда более конкретное, и Арендт разбирает его на примере послевоенной Германии (обвс), где «люди, которые ничего конкретного не сделали, уверяли себя и весь мир в своем чувстве вины, а реальные преступники вовсю снимали с себя личную ответственность».
Коллективное признание личной вины привело к обелению тех, кто был реально виноват: «там, где виноваты все, не виноват никто». Но социальный поствоенный процесс склонялся к этому: протесты против казни Эйхмана (1962 год) и аргументы против продления срока давности для нацистских преступников в самой Германии происходили потому, что казни и преследования преступников могут «послужить искуплению той вины, которую чувствуют многие немецкие молодые люди». Простые немцы (особенно те, кто был слишком молод, чтобы застать само преступление) должны были продолжать испытывать муки совести.
Но Арендт считает, что чувствовать такие муки — заблуждение или интеллектуальное упражнение: «Нет такого явления, как коллективная вина или коллективная невиновность; вина и невиновность имеют смысл только в отношении отдельной личности».
Второе: разница между «обычным правительством», диктатурой и тоталитаризмом.
В «обычном правительстве» можно найти какое-то количество людей, принимающих решения.
В диктатуре и тоталитаризме все политические институты исчезают из поля принятия решений: есть только фигура Одного. Бюрократическая машина обезличивается: механизм работает вне зависимости от смены «винтиков» — это система должностей, а не людей.
При диктатуре «власть захватывают военные, упраздняя правительство и лишая граждан их политических прав и свобод, либо одна из партий захватывает государственный аппарат, устраняя организованную политическую оппозицию». Диктатура может совершать преступные действия против врагов режима, но она а) не преступна в контексте частной жизни и б) свои преступления она считает «исключениями» и открыто их не признает.
Тоталитаризм, напротив, совершает преступления против людей, «невинных» даже с точки зрения власти — и делает это открыто. Власть распространяется на частную жизнь: тоталитарное общество монолитно, вся социальная, культурная и научная жизнь координируются в одном направлении. Нет должностей, где можно работать, не поддерживая генеральную линию. Избежать соучастия (правового или морального) в преступлениях тоталитарного режима можно, только полностью устранившись из публичной жизни.
В последнее время (тм) часто вспоминают статью «Личная ответственность при диктатуре» Ханны Арендт. На меня она тоже производит какое-то гипнотическое впечатление (как и вообще многие тексты Арендт о зле, вине и революции. С деятельной жизнью посложнее дело идет). Если вам близко интеллектуальное познание (я вот только на нем и держусь), то рекомендую. В сборнике «Скрытая традиция» у неё другое эссе «на тему» — «Организованная вина». Оно было написано в 1944 году, но звучит очень…сейчас, до мурашек прямо. Но пока — кратко (нет) про личную ответственность. Не думаю, что на основе этой статьи (или любой другой) надо делать какие-то Выводы или Решения, но это как минимум интересный ракурс.
В этом эссе Арендт проводит несколько важных различий.
Первое: разница между политической и личной ответственностью.
Политическую ответственность несет правительство (за свои решения и за решения предшественников) и народ («каждое поколение просто в силу своей включенности в исторический континуум отягощено грехами отцов и благословлено свершениями предков»). Эту ответственность она понимает как скорее метафорическую: каждое поколение обновляет мир по-своему, но сам мир продолжит существовать, пока поколения отмирают, а каждый этап государственного правления не может не опираться на решения и политическую инфраструктуру предшественников. Это идея о продолжительности, непрерывности, но «с точки зрения морали чувствовать вину, не совершив ничего конкретного, столь же неправильно, как и не чувствовать вины за действительно содеянное».
Личная ответственность же дело куда более конкретное, и Арендт разбирает его на примере послевоенной Германии (обвс), где «люди, которые ничего конкретного не сделали, уверяли себя и весь мир в своем чувстве вины, а реальные преступники вовсю снимали с себя личную ответственность».
Коллективное признание личной вины привело к обелению тех, кто был реально виноват: «там, где виноваты все, не виноват никто». Но социальный поствоенный процесс склонялся к этому: протесты против казни Эйхмана (1962 год) и аргументы против продления срока давности для нацистских преступников в самой Германии происходили потому, что казни и преследования преступников могут «послужить искуплению той вины, которую чувствуют многие немецкие молодые люди». Простые немцы (особенно те, кто был слишком молод, чтобы застать само преступление) должны были продолжать испытывать муки совести.
Но Арендт считает, что чувствовать такие муки — заблуждение или интеллектуальное упражнение: «Нет такого явления, как коллективная вина или коллективная невиновность; вина и невиновность имеют смысл только в отношении отдельной личности».
Второе: разница между «обычным правительством», диктатурой и тоталитаризмом.
В «обычном правительстве» можно найти какое-то количество людей, принимающих решения.
В диктатуре и тоталитаризме все политические институты исчезают из поля принятия решений: есть только фигура Одного. Бюрократическая машина обезличивается: механизм работает вне зависимости от смены «винтиков» — это система должностей, а не людей.
При диктатуре «власть захватывают военные, упраздняя правительство и лишая граждан их политических прав и свобод, либо одна из партий захватывает государственный аппарат, устраняя организованную политическую оппозицию». Диктатура может совершать преступные действия против врагов режима, но она а) не преступна в контексте частной жизни и б) свои преступления она считает «исключениями» и открыто их не признает.
Тоталитаризм, напротив, совершает преступления против людей, «невинных» даже с точки зрения власти — и делает это открыто. Власть распространяется на частную жизнь: тоталитарное общество монолитно, вся социальная, культурная и научная жизнь координируются в одном направлении. Нет должностей, где можно работать, не поддерживая генеральную линию. Избежать соучастия (правового или морального) в преступлениях тоталитарного режима можно, только полностью устранившись из публичной жизни.
In handing down the sentence yesterday, deputy judge Peter Hui Shiu-keung of the district court said that even if Ng did not post the messages, he cannot shirk responsibility as the owner and administrator of such a big group for allowing these messages that incite illegal behaviors to exist. Judge Hui described Ng as inciting others to “commit a massacre” with three posts teaching people to make “toxic chlorine gas bombs,” target police stations, police quarters and the city’s metro stations. This offence was “rather serious,” the court said. Hui said the time period and nature of some offences “overlapped” and thus their prison terms could be served concurrently. The judge ordered Ng to be jailed for a total of six years and six months. Ng Man-ho, a 27-year-old computer technician, was convicted last month of seven counts of incitement charges after he made use of the 100,000-member Chinese-language channel that he runs and manages to post "seditious messages," which had been shut down since August 2020. Read now
from us
