tgoop.com/howtolooksmart/1124
Last Update:
Современный беллетризованный образ сирен из древнегреческих мифов, которые манили Одиссея в пучину морскую — наполовину женщины, наполовину рыбы, русалки, которые влекут мужчин своей прекрасной, многообещающей песней. Привычно (и это зачастую и происходит в современных пересказах или отсылках к этой одной из «первоначальных», автоматически узнаваемых историй в человеческой культуре) достроить эротический, сексуальный, греховный нарратив — сирены манят Одиссея, как женщина манит мужчину, к разврату, и он должен удерживаться от этого, чтобы не совершить моральный проступок и не сойти со своего единственно верного пути.
Это, как водится, нарратив вовсе не древнегреческий — сирены стали русалками в раннем Средневековье. До этого они были наполовину женщинами, наполовину птицами — что, конечно, куда менее сексуально.
Но вот единственная «прямая речь» сирен, которую нам предоставляет Гомер:
Скорей сюда, Одиссей блистательный, слава
ахейских мужей, остановись, послушай песню.
Никто не проплывет на черном судне, не выслушав
сладостной песни из наших ртов, но сначала
насладится, и плывет домой, насыщенный знанием.
Ведомо все, что терпели в широкой Трое
аргивяне, троянцы — по воле богов, мы знаем
все, что бывает на земле, питающей многих.
Так они пели, издавая прекрасные звуки.
Сердце желало слушать.
Сирены соблазняли Одиссея не красотой и не намеком на телесный разврат — они обещали ему знание. И, как позже трактуют этот миф Адорно и Хорххаймер, у человека (модерна) есть два ответа на эту песнь: заткнуть уши, как делают матросы Одиссея, или привязать себя к мачте, чтобы не иметь возможности ответить на зов. Глухота — нежелание слышать, — или неподвижность — нежелание действовать. Так формируется привычная нам просвещенческая рациональность: мы отказываемся следовать призывам хтонического, первородного, к истине, устаналиваем рациональный контроль над природой. Наша цель — вовсе не знание, ибо заполучить его рискованно. Наша цель — самосохранение. Да, мы просвещенные люди, мы хотим знать факты, но такие, которые не будут призывать нас ни к каким глубоким изменениям. Познание как риск, как тяга, как потенциально разрушительное действие — опасно, в первую очередь для сохранения общественного порядка. Рационализация буквально порабощает Одиссея — глухие матросы только крепче привязывают его, единственного слышащего, к мачте.
Причем сирены обещают Одиссею — буквально — глубочайшее знание: они предлагают ему факты (все, что было), причины (по воле богов) и метафизику (все, что бывает на земле). That's literally all there is to know, финальный приз — теодицея, причина всего зла, будь то религиозная (как думать о зле в мире, где существует всевидящий и всеблагой бог) или светская (как думать о зле в мире, где существует человек и его природа). Они говорят ему — мы расскажем тебе, Одиссей, почему ты страдаешь, почему именно тебе на долю выпали все эти несчастья. Это знание описывал Ницше, его позже описывала и экзистенциальная психология того же Франкла — «у кого есть "зачем" жить, тот может выдержать любое "как"». Вот что манило Одиссея.
BY Вроде культурный человек
Share with your friend now:
tgoop.com/howtolooksmart/1124