Вроде культурный человек

Давеча обсуждали на философском кружке Кьеркегора. (Настроение — сделать кьеркегоровские разведчтения. Я убеждена, что Кьеркегор — философ радости и веры в достижимость счастья вопреки отчаянию).

Anyway. В эссе «Страх и трепет» (философ радости. я серьезно.) Кьеркегор разбирает притчу об Аврааме и сыне его Исааке, которого бог наказал принести в жертву на горе в земле Мориа. Если Авраам соглашается, он — убийца. Если отказывается — богоотступник. Но Авраам, считает Кьеркегор — рыцарь веры. Он верит: он состарится, а рядом с ним будет Исаак, как обещал ему бог. Он верит: он выполнит божий указ. Обе эти веры уживаются в нем силой абсурда. Он не думает: это проверка, потому что тогда это рационализация божественного слова. Он не думает: я убью сына. Он верит, что, подняв нож, он обретет Исаака.

Здесь не поможет знание, которое стремится обезразличить в познании внешний мир: такое знание предполагает, что достаточно узнать что-то всеобъемлющее и великое, и никакого другого усилия будет не нужно. Знать историю Авраама — недостаточно, чтобы стать Авраамом. Быть умником — очень просто. Познать Авраама, познать парадокс веры мысленно — невозможно. Движение веры, говорит Кьеркегор, для него, умника, невозможно — он может увидеть это движение, понять его разумом, но он не может истинно повторить его. Выше трагического героя ему не подняться, ведь туда нельзя попасть только силой ума.

И это вызывает закономерный вопрос: почему зачастую философы, преодолевшие крайнюю степень интеллектуального усилия, ищут спасения в простоте, в не-уме? Куда они стремятся попасть? Эта идея преследует Кьеркегора, Ницше, она пронзает буддистскую философию, некоторые античные философии, экзистенциализм. Люди веками всматриваются в наличное существование на высочайшем уровне разумной воли — и начинают искать спасения в простоте, которую описывают как нечто куда более недоступное, чем познание. Почему?

Я тоже ищу спасения в простоте, и она тоже кажется мне умопостигаемой, но недостижимой. Как какой-то предел — многие знания не приводят к многим усилиям, и уж особенно — к движениям отречения или веры. Но почему? Кьеркегор прав: его путь можно повторить. Сначала ты несчастен, но не знаешь об этом. Потом ты несчастен, но знаешь об этом — и ты можешь узнать очень много причин и следствий своего несчастья и несчастья всего мира. Но в какой-то момент ты упираешься в тупик, в предел познания — да, всегда можно еще чего-нибудь узнать, усложнить свою картину мира, добавить деталей, нюансов, новых идей и концептов, которые помогут посмотреть на ситуацию «еще вот так вот». Но…зачем? Проблема несчастья — частного или всеобщего — не решается через сознание, считает Кьеркегор. Наши проблемы не решатся, if we just add more mind.

Отчаяние возникает из конфликта между тем, кем человек является, и тем, кем он мог бы быть, всеми его множественными «потенциальностями». Отчаяние принимает разные формы, но все они являют предел познания — где мы, наконец, утрачиваем «объективную» почву под ногами и оказываемся перед выбором, который не поддается рациональному решению. Надо выбрать что-то одно — стать с этим выбором чем-то единым — и в этом выборе приобрести намного больше, чем если бы мы остались там, где нам кажется, открыты все пути. Силой абсурда: выбираешь что-то одно, отказываешься от спекуляций — приобретаешь весь мир. Бесконечная преданность конечному.

Но это происходит не через уменьшение: может казаться, что простота — это отказ от чего-то более сложного. Проводя основное различие на уровне ума, мы думаем — упрощение это оглупление. Но рыцарь веры Кьеркегора, Übermensch Ницше или, скажем, практикующий буддист — не иррациональны в тертуллиановском смысле («верую, ибо абсурдно»). Они, что называется, супрарациональны (suprarational): возможности рационального мышления попросту исчерпаны, нужно что-то еще, что-то, что нельзя выразить форме какого-либо императива. Да даже в языке — не особо получится.

Смотрите-ка, какое глубоко рассудочное рассуждение о вне-рассудочном я тут надушнила.

❤191🤔17🔥15👍4🗿4👎1

www.tgoop.com/howtolooksmart/1109

5.45K viewsEkaterina Kudryavtseva, Jul 20 at 13:30

Давеча обсуждали на философском кружке Кьеркегора. (Настроение — сделать кьеркегоровские разведчтения. Я убеждена, что Кьеркегор — философ радости и веры в достижимость счастья вопреки отчаянию).

Anyway. В эссе «Страх и трепет» (философ радости. я серьезно.) Кьеркегор разбирает притчу об Аврааме и сыне его Исааке, которого бог наказал принести в жертву на горе в земле Мориа. Если Авраам соглашается, он — убийца. Если отказывается — богоотступник. Но Авраам, считает Кьеркегор — рыцарь веры. Он верит: он состарится, а рядом с ним будет Исаак, как обещал ему бог. Он верит: он выполнит божий указ. Обе эти веры уживаются в нем силой абсурда. Он не думает: это проверка, потому что тогда это рационализация божественного слова. Он не думает: я убью сына. Он верит, что, подняв нож, он обретет Исаака.

Здесь не поможет знание, которое стремится обезразличить в познании внешний мир: такое знание предполагает, что достаточно узнать что-то всеобъемлющее и великое, и никакого другого усилия будет не нужно. Знать историю Авраама — недостаточно, чтобы стать Авраамом. Быть умником — очень просто. Познать Авраама, познать парадокс веры мысленно — невозможно. Движение веры, говорит Кьеркегор, для него, умника, невозможно — он может увидеть это движение, понять его разумом, но он не может истинно повторить его. Выше трагического героя ему не подняться, ведь туда нельзя попасть только силой ума.

И это вызывает закономерный вопрос: почему зачастую философы, преодолевшие крайнюю степень интеллектуального усилия, ищут спасения в простоте, в не-уме? Куда они стремятся попасть? Эта идея преследует Кьеркегора, Ницше, она пронзает буддистскую философию, некоторые античные философии, экзистенциализм. Люди веками всматриваются в наличное существование на высочайшем уровне разумной воли — и начинают искать спасения в простоте, которую описывают как нечто куда более недоступное, чем познание. Почему?

Я тоже ищу спасения в простоте, и она тоже кажется мне умопостигаемой, но недостижимой. Как какой-то предел — многие знания не приводят к многим усилиям, и уж особенно — к движениям отречения или веры. Но почему? Кьеркегор прав: его путь можно повторить. Сначала ты несчастен, но не знаешь об этом. Потом ты несчастен, но знаешь об этом — и ты можешь узнать очень много причин и следствий своего несчастья и несчастья всего мира. Но в какой-то момент ты упираешься в тупик, в предел познания — да, всегда можно еще чего-нибудь узнать, усложнить свою картину мира, добавить деталей, нюансов, новых идей и концептов, которые помогут посмотреть на ситуацию «еще вот так вот». Но…зачем? Проблема несчастья — частного или всеобщего — не решается через сознание, считает Кьеркегор. Наши проблемы не решатся, if we just add more mind.

Отчаяние возникает из конфликта между тем, кем человек является, и тем, кем он мог бы быть, всеми его множественными «потенциальностями». Отчаяние принимает разные формы, но все они являют предел познания — где мы, наконец, утрачиваем «объективную» почву под ногами и оказываемся перед выбором, который не поддается рациональному решению. Надо выбрать что-то одно — стать с этим выбором чем-то единым — и в этом выборе приобрести намного больше, чем если бы мы остались там, где нам кажется, открыты все пути. Силой абсурда: выбираешь что-то одно, отказываешься от спекуляций — приобретаешь весь мир. Бесконечная преданность конечному.

Но это происходит не через уменьшение: может казаться, что простота — это отказ от чего-то более сложного. Проводя основное различие на уровне ума, мы думаем — упрощение это оглупление. Но рыцарь веры Кьеркегора, Übermensch Ницше или, скажем, практикующий буддист — не иррациональны в тертуллиановском смысле («верую, ибо абсурдно»). Они, что называется, супрарациональны (suprarational): возможности рационального мышления попросту исчерпаны, нужно что-то еще, что-то, что нельзя выразить форме какого-либо императива. Да даже в языке — не особо получится.

Смотрите-ка, какое глубоко рассудочное рассуждение о вне-рассудочном я тут надушнила.

BY Вроде культурный человек