Следующая встреча читательского клуба состоится сегодня (25.07) в 17:00. Мы продолжаем читать "Категории" Аристотеля. Чтения проходят прямо в телеграме.
Тексты:
английский / русский
Тексты:
английский / русский
Сюжет для рассказа: учёные изобрели машину времени, филологи-классики, поставив дату примерно на 350г. до н.э., ринулись в прошлое пообщаться с Платоном и Аристотелем, однако не обнаружили там ни того, ни другого.
Понятие "инструментальности", часть I
В аналитической традиции принято говорить о проблеме в связке "сознание-тело". По мотивам этой проблемы, в чём-то вторя сюжету первого "Алкивиада", порассуждаем о влиянии второго элемента проблемы на способы восприятия элемента первого. Иными словами, как сознание пользуется своими инструментами.
В случае сознания инструментом я называю то, что позволяет взаимодействовать с миром активным (изменяющим) или пассивным (воспринимающим) образом. Например, инструментами могут быть наши органы чувств, наши руки или объекты внешнего мира, изначально не являющиеся частью нашего тела. Всё, что отличает инструменты тела и инструменты не-тела – степень их опосредованности.
Чтобы получить доступ к определённому региону мира, сознанию требуется инструмент. Связанность сознания с объектом внешнего мира должна быть достаточно сильной, чтобы такое взаимодействие стало доступным. Например, по умолчанию человеческий глаз не предназначен для того, чтобы видеть инфракрасный спектр излучения. Хотя инфракрасное излучение и глаз каузально связаны, требуется дополнительный инструмент, чтобы посредством глаза сознание смогло обнаружить свет в инфракрасном спектре – например, прибор, измеряющий свет данного спектра и выводящий соответствующую картинку на монитор. При помощи необходимого инструмента сознанию может быть доступна любая область мира – как для познания, так и для обоюдного взаимодействия.
Сознание ограничено своими инструментами, но сами инструменты, будучи частью каузально-замкнутой физической реальности, не ограничены ничем. И поэтому и само сознание – потенциально – также ничем не ограничено. В зависимости от набора инструментов содержание локально ограниченного сознания может быть изменено на любое возможное.
Помыслим себе ситуацию по мотивам апории с «кораблём Тесея». В нашем случае это сознание с набором своих инструментов. Мы начинаем постепенно менять доступные сознанию инструменты – один за другим. Одновременно мы добавляем иные. Самый простой пример – отнимаем слух у незрячего человека, но добавляем зрение. Или добавляем в арсенал сознания некий орган, позволяющий ощущать гравитационное взаимодействие. В конце концов, мы приходим к ситуации, когда сознание обладает иным набором инструментов. Будет ли оно тем же самым сознанием или окажется принципиально иным? С предыдущей конфигурацией его может связывать разве что память, но если устранить и её, заменив на какую-то другую, связь будет окончательно разорвана. И всё же в обоих случаях сознание будет существовать как особое пространство, внутри которого и относительно которого разворачивается инструментальная деятельность.
Отсюда мы уже можем сделать предварительный вывод: если набор инструментов сознания является полностью заменяемым, и возможна ситуация, когда одно и то же сознание обладает то одним, то другим набором инструментов, индивидуальные контуры его содержания, относительно которого мы обычно утверждаем "я увидел", "я услышал" или "я почувствовал", определяются индивидуальностью набора инструментов, но не индивидуальностью сознания.
В аналитической традиции принято говорить о проблеме в связке "сознание-тело". По мотивам этой проблемы, в чём-то вторя сюжету первого "Алкивиада", порассуждаем о влиянии второго элемента проблемы на способы восприятия элемента первого. Иными словами, как сознание пользуется своими инструментами.
В случае сознания инструментом я называю то, что позволяет взаимодействовать с миром активным (изменяющим) или пассивным (воспринимающим) образом. Например, инструментами могут быть наши органы чувств, наши руки или объекты внешнего мира, изначально не являющиеся частью нашего тела. Всё, что отличает инструменты тела и инструменты не-тела – степень их опосредованности.
Чтобы получить доступ к определённому региону мира, сознанию требуется инструмент. Связанность сознания с объектом внешнего мира должна быть достаточно сильной, чтобы такое взаимодействие стало доступным. Например, по умолчанию человеческий глаз не предназначен для того, чтобы видеть инфракрасный спектр излучения. Хотя инфракрасное излучение и глаз каузально связаны, требуется дополнительный инструмент, чтобы посредством глаза сознание смогло обнаружить свет в инфракрасном спектре – например, прибор, измеряющий свет данного спектра и выводящий соответствующую картинку на монитор. При помощи необходимого инструмента сознанию может быть доступна любая область мира – как для познания, так и для обоюдного взаимодействия.
Сознание ограничено своими инструментами, но сами инструменты, будучи частью каузально-замкнутой физической реальности, не ограничены ничем. И поэтому и само сознание – потенциально – также ничем не ограничено. В зависимости от набора инструментов содержание локально ограниченного сознания может быть изменено на любое возможное.
Помыслим себе ситуацию по мотивам апории с «кораблём Тесея». В нашем случае это сознание с набором своих инструментов. Мы начинаем постепенно менять доступные сознанию инструменты – один за другим. Одновременно мы добавляем иные. Самый простой пример – отнимаем слух у незрячего человека, но добавляем зрение. Или добавляем в арсенал сознания некий орган, позволяющий ощущать гравитационное взаимодействие. В конце концов, мы приходим к ситуации, когда сознание обладает иным набором инструментов. Будет ли оно тем же самым сознанием или окажется принципиально иным? С предыдущей конфигурацией его может связывать разве что память, но если устранить и её, заменив на какую-то другую, связь будет окончательно разорвана. И всё же в обоих случаях сознание будет существовать как особое пространство, внутри которого и относительно которого разворачивается инструментальная деятельность.
Отсюда мы уже можем сделать предварительный вывод: если набор инструментов сознания является полностью заменяемым, и возможна ситуация, когда одно и то же сознание обладает то одним, то другим набором инструментов, индивидуальные контуры его содержания, относительно которого мы обычно утверждаем "я увидел", "я услышал" или "я почувствовал", определяются индивидуальностью набора инструментов, но не индивидуальностью сознания.
Forwarded from mediabrevno
Я никогда не был на стороне экоактивистов. Для этого есть много причин, но одна из них редко кем упоминается, особенно среди академиков. Активисты пытаются спасти природу, но самой природе их спасения до лампочки. Более того: когда природа делает то, что она хочет, активисты немедленно занимают лицемерную позицию и уже не хотят защищать природу.
Они пытаются предотвратить наводнения и цунами. Пытаются остановить и даже уничтожить чуму, коронавирус и прочие заболевания. Природа хороша, только когда она ублажает активистов. Но когда она убивает активистов, они притворяются, что это не действия природы, а что-то другое. А это все она, матушка.
Они пытаются предотвратить наводнения и цунами. Пытаются остановить и даже уничтожить чуму, коронавирус и прочие заболевания. Природа хороша, только когда она ублажает активистов. Но когда она убивает активистов, они притворяются, что это не действия природы, а что-то другое. А это все она, матушка.
Forwarded from TsarGori
Столетие казни Гумилёва русские отмечают истерикой, это понятно - во-первых, когда нация унижена, она всё воспринимает болезненнее и острее, во-вторых, дорогие россияне из Минкульта РФ не заметили даты. Это нормально, я уже писал, что Набоковские чтения в этом году не провели в доме-музее Набокова в Санкт-Петербурге - зато провели там чтения о подвиге советского народа в ВОВ - , и архив В. В., от которого РФ отмахивалась десять лет, и который РФ вручили после смерти сына Набокова чуть ли не силой, разместили... в музее Пушкина. Что уж говорить о Гумилёве? Вдобавок, русские en général любят мертвых - это древние европейские, до индо-арийские еще культы - принципиально не замечая живых, потому что завистливые. Не будем забывать и о том, что славяне сами по себе глуповаты - в результате, некоторые, вроде журналиста Кашина, договорились до того, что "... Алексиевич такая же жертва режимы как и Гумилёв"". Что называется, дали поговорить за культуру.
... Я не хочу принимать участия в этом шабаше по очень простой причине - "не можешь ударить, не pisssdi". Русские popissd-ят, а завтра по ОРТ им покажут "кино" "киры-тридцать сребренников" про Рашу-засрашу, а в декабре на очередной книжной выставке у Кремля будет вещать жги-колорада-Дима-Быков. Разговор об этом - потеря времени. Хотите Византии - освободите Константинополь, а борьба со вшивыми дервишами - дело десятое.
Почитайте лучше малоизвестное стихотворение Гумилёва, написанное им в Кишиневе, где он пробыл два дня, и жил в том же доме, что и поручик Л. Толстой (улица называлась Измайловская, турчата-молдаване её уже переименовали наверняка). Я видел оригинал этого стихотворения своими глазами, это небольшой клочок бумаги - 15 см на 7 - потемневший в правом верхнем углу из-за, очевидно, близости свечи. Лист хранился в музее Толстого в МССР, закрытом в 1991 году (и был включен в экспозицию "Occupatia rusa").
... Я не хочу принимать участия в этом шабаше по очень простой причине - "не можешь ударить, не pisssdi". Русские popissd-ят, а завтра по ОРТ им покажут "кино" "киры-тридцать сребренников" про Рашу-засрашу, а в декабре на очередной книжной выставке у Кремля будет вещать жги-колорада-Дима-Быков. Разговор об этом - потеря времени. Хотите Византии - освободите Константинополь, а борьба со вшивыми дервишами - дело десятое.
Почитайте лучше малоизвестное стихотворение Гумилёва, написанное им в Кишиневе, где он пробыл два дня, и жил в том же доме, что и поручик Л. Толстой (улица называлась Измайловская, турчата-молдаване её уже переименовали наверняка). Я видел оригинал этого стихотворения своими глазами, это небольшой клочок бумаги - 15 см на 7 - потемневший в правом верхнем углу из-за, очевидно, близости свечи. Лист хранился в музее Толстого в МССР, закрытом в 1991 году (и был включен в экспозицию "Occupatia rusa").
Facebook
Log in or sign up to view
See posts, photos and more on Facebook.
Понятие "инструментальности", часть II
Инструменты сознания могут претерпевать изменения. Например, при ударе кулаком по стене меняется стена и сделавшая удар рука: стена испытывает механические колебания и деформируется с определённой силой, то же самое происходит с рукой. Если рука как инструмент претерпевает слишком сильные изменения – допустим, кулак был разбит – её способность соединять сознание с окружающим миром меняется: например, рука после такого удара не сможет ударить ещё раз с такой же эффективностью, она не сможет перенести тяжёлый предмет из-за повреждения пальцевых фаланг и т.д. В сознании переживается то, что рука повреждена, однако само сознание не испытывает каких-то повреждений – их испытывает рука. Случись нам прямо после такого удара кулаком по стене заменить повреждённую руку на другую, инструментальное сознание вернётся к прежнему состоянию – за исключением воспоминания о произошедшем. Если убрать и это воспоминание, при прочих равных в сознании и вовсе не будет каких-либо изменений.
Итак, индивидуальное сознание ограничено своими инструментами; при этом оно потенциально безгранично, поскольку потенциально безгранично число инструментов сознания; как особое, ничем не обусловленное пространство, оно не меняется – меняются лишь инструменты. Отсюда мы можем заключить, что сознание не принадлежит индивиду. При определённых условиях, которые я постараюсь прояснить дальше, сознание появляется – или, если точнее, про-является – и начинает принимать переживания, поступающие от своих инструментов. Эти инструменты в ходе своей деятельности могут меняться или заменяться, пока в определённый момент такая инструментальная связка не распадается в силу естественных причин – износа, повреждения, неудачного восстановления.
Отчасти мы знаем, при каких условиях сознание проявляет себя в случае человека. Для этого необходима целая совокупность факторов: жизнеспособное функционирование тела, наличие электромагнитной активности в определённых областях мозга и т.д. Однако, нет никаких оснований полагать, что проявление сознания зависит только от этих факторов, что оно не могло бы возникнуть при иных обстоятельствах – то есть, при иной инструментальной сборке индивидуального сознания. Например, у нас также есть определённые представления о том, как сознание реализуется в иных случаях – например, в случае животных. Для этого приведём мысленный эксперимент, рассмотрев известный случай с бонобо Канзи [Александровна З.З. «Языковые» способности человекообразных обезьян // Историческая психология и социология истории. 2011. №2].
Канзи – талантливый самец бонобо. Он оказался способным выучить три тысячи слов-картинок и при помощи них общаться с людьми. Канзи даже смог синтезировать новые смыслы – например, он описал жирафа, для которого изначально не было картинки, соединив картинки «страус» и «бегемот». Канзи пытался имитировать человеческий язык. Всякий раз, когда ему задавали вопрос «кто ты?», он упорно идентифицировал себя с человеком, но не с бонобо, а также проходил зеркальный тест – узнавал себя в зеркале. При вопросе «знаешь ли ты, что умрёшь» он ответил, что ему «очень грустно». Здесь мы можем заметить, что у Канзи – в несколько ограниченном виде – есть почти все основные когнитивные способности человека: ассоциативное мышление, неплохая память, определённое самосознание и даже квалиативные переживания – например, переживание грусти.
Предположим, что мы – хорошие нейрофизиологи, вооружённые высокоразвитыми хирургическими инструментами. Тогда мы могли бы снабдить Канзи человеческим речевым аппаратом; улучшить его память так, что он был бы способен запомнить куда большее количество слов; наконец, мы могли бы определённым образом «подогнать» строение лобных долей – памятуя, что мы сведущи в нейрофизиологии и уже разобрались, как они работают – и добавить Канзи человеческую способность к абстрактному мышлению.
Инструменты сознания могут претерпевать изменения. Например, при ударе кулаком по стене меняется стена и сделавшая удар рука: стена испытывает механические колебания и деформируется с определённой силой, то же самое происходит с рукой. Если рука как инструмент претерпевает слишком сильные изменения – допустим, кулак был разбит – её способность соединять сознание с окружающим миром меняется: например, рука после такого удара не сможет ударить ещё раз с такой же эффективностью, она не сможет перенести тяжёлый предмет из-за повреждения пальцевых фаланг и т.д. В сознании переживается то, что рука повреждена, однако само сознание не испытывает каких-то повреждений – их испытывает рука. Случись нам прямо после такого удара кулаком по стене заменить повреждённую руку на другую, инструментальное сознание вернётся к прежнему состоянию – за исключением воспоминания о произошедшем. Если убрать и это воспоминание, при прочих равных в сознании и вовсе не будет каких-либо изменений.
Итак, индивидуальное сознание ограничено своими инструментами; при этом оно потенциально безгранично, поскольку потенциально безгранично число инструментов сознания; как особое, ничем не обусловленное пространство, оно не меняется – меняются лишь инструменты. Отсюда мы можем заключить, что сознание не принадлежит индивиду. При определённых условиях, которые я постараюсь прояснить дальше, сознание появляется – или, если точнее, про-является – и начинает принимать переживания, поступающие от своих инструментов. Эти инструменты в ходе своей деятельности могут меняться или заменяться, пока в определённый момент такая инструментальная связка не распадается в силу естественных причин – износа, повреждения, неудачного восстановления.
Отчасти мы знаем, при каких условиях сознание проявляет себя в случае человека. Для этого необходима целая совокупность факторов: жизнеспособное функционирование тела, наличие электромагнитной активности в определённых областях мозга и т.д. Однако, нет никаких оснований полагать, что проявление сознания зависит только от этих факторов, что оно не могло бы возникнуть при иных обстоятельствах – то есть, при иной инструментальной сборке индивидуального сознания. Например, у нас также есть определённые представления о том, как сознание реализуется в иных случаях – например, в случае животных. Для этого приведём мысленный эксперимент, рассмотрев известный случай с бонобо Канзи [Александровна З.З. «Языковые» способности человекообразных обезьян // Историческая психология и социология истории. 2011. №2].
Канзи – талантливый самец бонобо. Он оказался способным выучить три тысячи слов-картинок и при помощи них общаться с людьми. Канзи даже смог синтезировать новые смыслы – например, он описал жирафа, для которого изначально не было картинки, соединив картинки «страус» и «бегемот». Канзи пытался имитировать человеческий язык. Всякий раз, когда ему задавали вопрос «кто ты?», он упорно идентифицировал себя с человеком, но не с бонобо, а также проходил зеркальный тест – узнавал себя в зеркале. При вопросе «знаешь ли ты, что умрёшь» он ответил, что ему «очень грустно». Здесь мы можем заметить, что у Канзи – в несколько ограниченном виде – есть почти все основные когнитивные способности человека: ассоциативное мышление, неплохая память, определённое самосознание и даже квалиативные переживания – например, переживание грусти.
Предположим, что мы – хорошие нейрофизиологи, вооружённые высокоразвитыми хирургическими инструментами. Тогда мы могли бы снабдить Канзи человеческим речевым аппаратом; улучшить его память так, что он был бы способен запомнить куда большее количество слов; наконец, мы могли бы определённым образом «подогнать» строение лобных долей – памятуя, что мы сведущи в нейрофизиологии и уже разобрались, как они работают – и добавить Канзи человеческую способность к абстрактному мышлению.
Предположим, что после всех этих операций над Канзи он стал самым настоящим человеком. Будет ли его сознание отличаться от человеческого? Конечно, всякое индивидуальное сознание уникально за счёт индивидуальной же памяти, однако мы говорим об общей организации. По всей видимости, такого различия не будет – преобразованного Канзи можно назвать человеком с человеческим же сознанием. Учитывая сказанное выше, это будет означать – с сознанием, вооружённым человеческим набором инструментов. Если всё, что потребовалось для изменения его сознания до человеческого, это замена доступных инструментов, отличалось ли его сознание с самого начала?
Мой ответ состоит в том, что нет. Можно сравнить человека с шимпанзе Канзи с радиоприёмниками одной волны, которая индифферентна по отношению к тому, кто её принимает. Кто-то мог бы заявить, что инструменты сознания Канзи как разумного существа не такие "сильные" как человеческие, при их действии доступно не такое широкое разнообразие переживаний – например, созерцание высокоуровневых математических абстракций. Если же отбросить оценочные коннотации – инструменты сознания Канзи попросту другие. И всё же, если наш мысленный эксперимент верен, различия между человеком и животным носят именно инструментальный характер.
Мой ответ состоит в том, что нет. Можно сравнить человека с шимпанзе Канзи с радиоприёмниками одной волны, которая индифферентна по отношению к тому, кто её принимает. Кто-то мог бы заявить, что инструменты сознания Канзи как разумного существа не такие "сильные" как человеческие, при их действии доступно не такое широкое разнообразие переживаний – например, созерцание высокоуровневых математических абстракций. Если же отбросить оценочные коннотации – инструменты сознания Канзи попросту другие. И всё же, если наш мысленный эксперимент верен, различия между человеком и животным носят именно инструментальный характер.
Когда говорят про то, что стоицизм это "не только лишь персональная философия", но и "обладание активной гражданской позицией" и т.д. и т.п., то что имеют в виду? Посты Мартынова про то, как трудно ему питаться в ресторанах? Непонятно.
Для тех, кто имеет выходной досуг на Васильевском острове: приходите через пару часов на мою мастерскую в 15:00.
VK
Интеллектуальные среды. Санкт-Петербург. Пост со стены.
Лекторий "Интеллектуальные среды" начинает новый сезон в Санкт-Петербурге!
Где?
Арт-лабор... Смотрите полностью ВКонтакте.
Где?
Арт-лабор... Смотрите полностью ВКонтакте.
Скептическая атараксия, то есть, как я её понимаю, молчание ума, может возникнуть ввиду разных причин, однако все они располагаются на линии между полюсами внутреннего и внешнего мира. В первом случае мыслящему открывается вариативность восприятия отдельно взятого феномена. Например, различие вкуса и запаха ввиду болезни, генетических особенностей или разных предпочтений, когда кому-то кисло-сладкое яблоко покажется всё-таки сладким, а кому-то — всё-таки кислым. В этом случае человек быстро понимает, что сопоставить собственное восприятие с чужим мало того, что невозможно, так ещё и бессмысленно, потому как это ничего не даст; все восприятия вот-этого яблока, будь они нам доступны, в сумме не дают некой "истины о вкусе яблока", разве что конвенциональную, которая, говоря на чистоту, истиной не является. Всё равно останется вопрос — "так каков же вкус яблока безотносительно к тому, кто его вкушает, яблока самого по себе?". Здесь можно заметить, что "вкуса" без "вкушающего" не существует, это концептуальная ошибка; что истиной и будет вкусовое восприятие яблока конкретным существом здесь и сейчас. Однако, слишком часто возникают случаи, когда восприятия "конкретных существ" конфликтуют до такой степени, что "своей истины" им не хватает. Может сложиться впечатление, что борьба двух таких истин оттеняет контуры Истины с большой буквы, включающей в себя истины маленькие. Однако, в случае со вкусом яблока, как и во многих других, это иллюзия: такой истины нет. В результате простой человек принимает максиму "о вкусах не спорят" и успокаивается. Атараксия покрывает львиную долю бытовой жизни:
— Тебе как по соли?
— Мне нормально, а тебе?
— Немного недосолено... Ну, тогда себе потом посолю.
Человек же, мыслящий системно, распространяет бытовую атараксию на всю жизнь, когда споры о вещи-в-себе или связи сознания с телом это всё то же "недосолено-пересолено", только с чуть более серьёзными лицами.
Во втором случае мыслящему открывается, что внешний мир чрезмерно, безгранично сложен. Он ухватывает его в целом, но не может сказать ничего определённого. Тогда он хватается за отдельную мировую часть, но она, в свою очередь, настолько сложна, что приходится дробить ещё и ещё. Разум начинает походить на кашляющий двигатель, в который залили бензин не той марки. На каждом уровне родо-видового деления возникают свои проблемы, парадоксы, и при любых продвижениях работы у учёных только прибавляется. "Лучше бы мы это не трогали". Минимальный анализ ситуации подсказывает, что никакого знания о мире в целом получено быть не может; всё, на что мы можем надеяться — это дескриптивные описания поступающих данных, которые не складываются в единую картину. Отсутствие такой картины бросает мрачную тень и на компромиссный вариант в виде суммы описаний отдельных, фрагментарных явлений, ибо без знания о целом нельзя быть уверенным в знании о части. Таким образом, воздержание от суждений и молчание — интуитивно наиболее адекватная реакция при столкновении с бесконечной сложностью.
— Тебе как по соли?
— Мне нормально, а тебе?
— Немного недосолено... Ну, тогда себе потом посолю.
Человек же, мыслящий системно, распространяет бытовую атараксию на всю жизнь, когда споры о вещи-в-себе или связи сознания с телом это всё то же "недосолено-пересолено", только с чуть более серьёзными лицами.
Во втором случае мыслящему открывается, что внешний мир чрезмерно, безгранично сложен. Он ухватывает его в целом, но не может сказать ничего определённого. Тогда он хватается за отдельную мировую часть, но она, в свою очередь, настолько сложна, что приходится дробить ещё и ещё. Разум начинает походить на кашляющий двигатель, в который залили бензин не той марки. На каждом уровне родо-видового деления возникают свои проблемы, парадоксы, и при любых продвижениях работы у учёных только прибавляется. "Лучше бы мы это не трогали". Минимальный анализ ситуации подсказывает, что никакого знания о мире в целом получено быть не может; всё, на что мы можем надеяться — это дескриптивные описания поступающих данных, которые не складываются в единую картину. Отсутствие такой картины бросает мрачную тень и на компромиссный вариант в виде суммы описаний отдельных, фрагментарных явлений, ибо без знания о целом нельзя быть уверенным в знании о части. Таким образом, воздержание от суждений и молчание — интуитивно наиболее адекватная реакция при столкновении с бесконечной сложностью.
Клянусь Зевсом, это правда. Как известно, Сенека советует своему другу "отвоевать себя для самого себя". По его мысли, душа человека, не особо просветлённая философией, представляет собой нагромождение аффектов, порывов и страстей, которые возникают при общении с толпой и влекут её то в одну, то в другую сторону. Задачей же является собрать себя воедино, вырастить вокруг души панцирь, чтобы не быть в плену социального хаоса.
В целом, это хороший совет. За редким исключением, толпа людей это и правда что-то безмозглое. Она хватается за всё что ни попадя и ничего не усваивает. Поэтому Сенека рекомендует найти себе хороших друзей, "а не вот этих", причём друзья могут быть и мёртвые — великие философы прошлого. Однако, здесь возникают два прямых вывода:
1) Поскольку лучше великих философов никого нет, можно и вовсе не заводить живых друзей.
2) Общественной деятельности, неизбежно связанной с "толпой", в угоду своей душе необходимо сторониться.
Поэтому пляшут стоики, как Гуссерль с солипсизмом, делают сальто мортале про "активную гражданскую позицию", "долг перед обществом" и т.д. и т.п., только выглядит всё это слабо, блекло... В конце концов, сочетать диалектически "отвоюй себя" и "иди навстречу обществу" могут далеко не все. В особенности массовый читатель книг по современному стоицизму :) Вот и получается, что увлечение стоиками по пути наименьшего сопротивления приводит человека к какому-то углубленному что ли самокопанию и, уж извините, распусканию соплей.
Таким образом, аргумент стоиков про "толпу" оказался верен, но обернулся против стоицизма — толпа ухватилась за него, испоганила и, как обычно, ничего не поняла.
https://www.tgoop.com/republican_papers/108
В целом, это хороший совет. За редким исключением, толпа людей это и правда что-то безмозглое. Она хватается за всё что ни попадя и ничего не усваивает. Поэтому Сенека рекомендует найти себе хороших друзей, "а не вот этих", причём друзья могут быть и мёртвые — великие философы прошлого. Однако, здесь возникают два прямых вывода:
1) Поскольку лучше великих философов никого нет, можно и вовсе не заводить живых друзей.
2) Общественной деятельности, неизбежно связанной с "толпой", в угоду своей душе необходимо сторониться.
Поэтому пляшут стоики, как Гуссерль с солипсизмом, делают сальто мортале про "активную гражданскую позицию", "долг перед обществом" и т.д. и т.п., только выглядит всё это слабо, блекло... В конце концов, сочетать диалектически "отвоюй себя" и "иди навстречу обществу" могут далеко не все. В особенности массовый читатель книг по современному стоицизму :) Вот и получается, что увлечение стоиками по пути наименьшего сопротивления приводит человека к какому-то углубленному что ли самокопанию и, уж извините, распусканию соплей.
Таким образом, аргумент стоиков про "толпу" оказался верен, но обернулся против стоицизма — толпа ухватилась за него, испоганила и, как обычно, ничего не поняла.
https://www.tgoop.com/republican_papers/108
Telegram
Как римляне
А дело, дорогой друг, даже не в современных стоиках, а стоиках как таковых. Безусловно, стоицизм как учение очень привлекателен и ничего ужасного в себе не несет. Но если взглянуть на него контекстуально, мы увидим, что римские стоики, например, постулировали…
Друзья, рад сообщить, что на этой неделе у лектория "Интеллектуальные Среды" будет целых два мероприятия.
Уже завтра 19-го ноября в 19:00 в книжной лавке "Листва" состоится лекция А.И. Макарова «Восточная метафизика Рене Генона». Она пройдёт в традиционном средневековом формате, когда знания даются не по конкретной области, а по конкретному тексту. Так что, как это называли в средние века, — приходите "послушать книгу" :)
Вход свободный по регистрации.
А вечером воскресенья, 21-го в 18:00, пройдёт мой семинар "Понять современное искусство: эстетика низших чувств" в арт-лаборатории "Эхо". На примере одного текста будем рассуждать о доминации визуальных образов и том, возможно ли искусство "низших чувств" — например, вкуса или запаха.
Вход также свободный, регистрация.
Буду рад вас видеть!
Уже завтра 19-го ноября в 19:00 в книжной лавке "Листва" состоится лекция А.И. Макарова «Восточная метафизика Рене Генона». Она пройдёт в традиционном средневековом формате, когда знания даются не по конкретной области, а по конкретному тексту. Так что, как это называли в средние века, — приходите "послушать книгу" :)
Вход свободный по регистрации.
А вечером воскресенья, 21-го в 18:00, пройдёт мой семинар "Понять современное искусство: эстетика низших чувств" в арт-лаборатории "Эхо". На примере одного текста будем рассуждать о доминации визуальных образов и том, возможно ли искусство "низших чувств" — например, вкуса или запаха.
Вход также свободный, регистрация.
Буду рад вас видеть!
Некролог на смерть русского публициста.
Telegraph
Памяти Егора Просвирнина
Егор был довольно взбалмошным человеком. Всё, что он делал, отдавало подростковой витальностью, да и сам он в ходе жизни стал чем-то вроде стремительной реки, в которой было неизбежно возникновение ошибок-турбулентностей, но также неизбежно они поглощались…