Особая жемчужина — индивидуальный проект. В старшей школе он включён в обязательную часть учебного плана, но из предложенных вариантов расписания… аккуратно исключён; авторы рекомендуют планировать его «на дни с наименьшей суммарной трудностью». Перевод с методического на человеческий: «обязательно, но не в учебное время». Именно так и рождается перегрузка, которую декларируют «снижать».
Первоклассникам обещают гуманную адаптацию — по 3–4 урока, длинные перемены, динамические паузы. На бумаге выглядит трогательно; в жизни это превращается в многометровую пробку у столовой, ловлю свободных слотов в одном спортзале и танцы с расписанием второй смены, про которую документ вспоминает, но решить ничего не может — потому что решать нечем, кроме призывов «учитывать пропускную способность».
Про детей с ОВЗ написано много и уважительно — длинный перечень исключений, замещений и уточнений. Проблема в том, что это перечень желаний, а не механизм: кто и как соединит коррекционные курсы, адаптивную физкультуру, пролонгированные темы и общешкольные окна в одну сетку без дополнительных ставок и кабинетов? На этот вопрос авторы методички не отвечают, потому что не могут, да и не собирались.
И, наконец, то, что предпочли не проговаривать вслух: весь этот труд — рекомендации. Не федеральный стандарт, не обязательная к исполнению норма, а мягкая бумага «к адаптации на местах». Прямо в документе чёрным по белому: школа обладает автономией, принимает локальные акты, режим занятий — её компетенция; рекомендуется учитывать ресурсы и контингент, а «вариант расписания можно адаптировать».
Перевод простой: никто в здравом уме не будет внедрять это «единое» как единое, потому что оно и по замыслу — не единое. Тогда вопрос: на кого рассчитан этот спектакль с кривыми и процентами, если завучам в школах и без того ясно, что они вправе и обязаны делать своё собственное рабочее расписание?
По правде, это даже не «единое расписание», а единый ритуал: показать заботу, повесить диаграмму, сослаться на СанПиН и разойтись. Диаграмма останется диаграммой, перегрузка останется перегрузкой, а реальное расписание, как всегда, соберут люди, умеющие совмещать несовместимое — завучи. «Единое» при этом аккурат с текстом документа останется необязательным — и потому безопасным для авторов: за провалы отвечать не придётся.
Тогда неизбежный вопрос, уж простите за прямоту: зачем тратить бюджетные деньги, время и бумагу на никчёмную презентацию очевидностей, если в каждой школе каждое 1 сентября и так доказывают, что «единое» расписание стране не нужно и невозможно?
Предложение простое и проверяемое: составители, попробуйте раз в жизни сверстать реальное годовое расписание для обычной перегруженной школы — с нехваткой кабинетов, одним спортзалом, 30–40 часами ставки у предметников и четырьмя–пятью параллельными классами в каждой ступени. Учитывая, разумеется, что Наталье Семёновне нельзя ставить уроки после пятого — ребёнок дома; Тамара Петровна — совместитель, появляется к третьему; информатику ведёт завуч, поэтому два дня в неделю ему нужны под управленческую работу; кабинет химии один, лабораторный ассистент — на полставки (если вообще есть); у восьмых — плавание по четвергам; у шестых — музыка с репетициями хора; столовая вмещает не более трёх классов за посадку.
Любой школьный завуч эту головоломку решит: не потому что легко, а потому что умеет сводить живых людей, помещения и часы в работающий график. Граждане из Минпроса — нет.
Отсюда вопрос, который не требует «кривых работоспособности», чтобы прозвучать: зачем в министерстве держать сотрудников, не только не способных выполнить то, с чем ежедневно справляется каждый завуч страны, но и нагружающих этих самых завучей и учителей дополнительной бессмысленной работой?
Особая жемчужина — индивидуальный проект. В старшей школе он включён в обязательную часть учебного плана, но из предложенных вариантов расписания… аккуратно исключён; авторы рекомендуют планировать его «на дни с наименьшей суммарной трудностью». Перевод с методического на человеческий: «обязательно, но не в учебное время». Именно так и рождается перегрузка, которую декларируют «снижать».
Первоклассникам обещают гуманную адаптацию — по 3–4 урока, длинные перемены, динамические паузы. На бумаге выглядит трогательно; в жизни это превращается в многометровую пробку у столовой, ловлю свободных слотов в одном спортзале и танцы с расписанием второй смены, про которую документ вспоминает, но решить ничего не может — потому что решать нечем, кроме призывов «учитывать пропускную способность».
Про детей с ОВЗ написано много и уважительно — длинный перечень исключений, замещений и уточнений. Проблема в том, что это перечень желаний, а не механизм: кто и как соединит коррекционные курсы, адаптивную физкультуру, пролонгированные темы и общешкольные окна в одну сетку без дополнительных ставок и кабинетов? На этот вопрос авторы методички не отвечают, потому что не могут, да и не собирались.
И, наконец, то, что предпочли не проговаривать вслух: весь этот труд — рекомендации. Не федеральный стандарт, не обязательная к исполнению норма, а мягкая бумага «к адаптации на местах». Прямо в документе чёрным по белому: школа обладает автономией, принимает локальные акты, режим занятий — её компетенция; рекомендуется учитывать ресурсы и контингент, а «вариант расписания можно адаптировать».
Перевод простой: никто в здравом уме не будет внедрять это «единое» как единое, потому что оно и по замыслу — не единое. Тогда вопрос: на кого рассчитан этот спектакль с кривыми и процентами, если завучам в школах и без того ясно, что они вправе и обязаны делать своё собственное рабочее расписание?
По правде, это даже не «единое расписание», а единый ритуал: показать заботу, повесить диаграмму, сослаться на СанПиН и разойтись. Диаграмма останется диаграммой, перегрузка останется перегрузкой, а реальное расписание, как всегда, соберут люди, умеющие совмещать несовместимое — завучи. «Единое» при этом аккурат с текстом документа останется необязательным — и потому безопасным для авторов: за провалы отвечать не придётся.
Тогда неизбежный вопрос, уж простите за прямоту: зачем тратить бюджетные деньги, время и бумагу на никчёмную презентацию очевидностей, если в каждой школе каждое 1 сентября и так доказывают, что «единое» расписание стране не нужно и невозможно?
Предложение простое и проверяемое: составители, попробуйте раз в жизни сверстать реальное годовое расписание для обычной перегруженной школы — с нехваткой кабинетов, одним спортзалом, 30–40 часами ставки у предметников и четырьмя–пятью параллельными классами в каждой ступени. Учитывая, разумеется, что Наталье Семёновне нельзя ставить уроки после пятого — ребёнок дома; Тамара Петровна — совместитель, появляется к третьему; информатику ведёт завуч, поэтому два дня в неделю ему нужны под управленческую работу; кабинет химии один, лабораторный ассистент — на полставки (если вообще есть); у восьмых — плавание по четвергам; у шестых — музыка с репетициями хора; столовая вмещает не более трёх классов за посадку.
Любой школьный завуч эту головоломку решит: не потому что легко, а потому что умеет сводить живых людей, помещения и часы в работающий график. Граждане из Минпроса — нет.
Отсюда вопрос, который не требует «кривых работоспособности», чтобы прозвучать: зачем в министерстве держать сотрудников, не только не способных выполнить то, с чем ежедневно справляется каждый завуч страны, но и нагружающих этих самых завучей и учителей дополнительной бессмысленной работой?
With the sharp downturn in the crypto market, yelling has become a coping mechanism for many crypto traders. This screaming therapy became popular after the surge of Goblintown Ethereum NFTs at the end of May or early June. Here, holders made incoherent groaning sounds in late-night Twitter spaces. They also role-played as urine-loving Goblin creatures. How to create a business channel on Telegram? (Tutorial) Channel login must contain 5-32 characters Just as the Bitcoin turmoil continues, crypto traders have taken to Telegram to voice their feelings. Crypto investors can reduce their anxiety about losses by joining the “Bear Market Screaming Therapy Group” on Telegram. As five out of seven counts were serious, Hui sentenced Ng to six years and six months in jail.
from us
