Штаны Капитана Рейнольдса

{часть вторая}

Непременная инаковость главного героя. Не только и не столько в фэнтези (потому что фэнтези-то вполне наследует романтизму с его — pardon my French — «исключительным героем в исключительных обстоятельствах»), сколько в, скажем так, литературе повседневности. Да-да, «все мы здесь не в своём уме»(с) все мы разные, происходим из разных социальных страт, отличаемся разной степенью здоровья, образования, финансового и семейного благополучия и чем ещё только не, и нельзя да и незачем писать книги исключительно о «передовиках производства»™, но складывается ощущение, что нарочитая инаковость той или иной степени — теперь маст хэв.
Если не диагноз, то сиротство или странные/страшные родители (и соответственно — травма), если не травмирующее событие, то просто психологический неуют и нестандартная внешность или необычное хобби. Такие герои нужны, но им необязательно каждый раз становиться главными в истории. Подростковые проблемы, о которых таким вот образом стремятся поговорить авторы, иногда до смешного просты, но изнутри видятся почти всегда вселенской катастрофой. И такие «незначительные» вещи, как несчастная любовь, отсутствие по-настоящему близких друзей среди кучи приятелей, трудности с учёбой и даже принадлежность к непопулярному фандому, тоже могут здорово терзать самого обычного подростка, не пережившего, по счастью, великих бурь. Хорошо, что ещё не все писатели об этом забыли.

Презрение к людям. Да, вот так пафосно заверну. Самое дурацкое, что вылезает это и в текстах, которые как бы пытаются говорить про толерантность и про «пусть цветут все цветы»(с). И тут я не о том, что герой-подросток презирает окружающих (подросткам-то как раз такое свойственно, юношеский максимализм, все дела), а о том, увы, что сам автор не умеет скрыть свою, мягко скажем, нелюбовь к людям, не подходящим под его критерии правильности или одобряемой инаковости. Не к монстрам и абьюзерам, подчеркну, а просто к людям, скажем, не его социального круга. Иногда это едва заметно — по, случайным будто бы, оговоркам, а иногда до того очевидно, что становится даже неловко — настолько гротескно неприятно и свысока изображены те, кто автору — по каким-то, видимо личным причинам, потому что для сюжета это абсолютно не релевантно, — не по душе.

Безысходность и чернуха. Особенно упиваются ими почему-то русскоязычные писатели. В том числе и подростковые, которым не надо бороться за «НОС» там или «Большую книгу». Да, у нас тут не самый приятный климат, не самые вдохновляющие городские и индустриальные пейзажи («облезлые панельки» в текстах — вообще уже какой-то фетиш) и вообще много всякой хреноты и печали, но там где из подобных составляющих американцы делают, например, «Американскую ржавчину» или сериал «Уэйн», некоторые (по счастью, не все!) русскоязычные авторы создают — pardon my French — крипоту и кринж, заполированные ещё и упомянутым выше презрением. Если я захочу это всё испытать, я просто прокачусь зимой в маршрутке в час пик.

👏8❤3🔥2

www.tgoop.com/youcannotread/378

267 viewsedited  Jan 24, 2023 at 20:01

{часть вторая}

Непременная инаковость главного героя. Не только и не столько в фэнтези (потому что фэнтези-то вполне наследует романтизму с его — pardon my French — «исключительным героем в исключительных обстоятельствах»), сколько в, скажем так, литературе повседневности. Да-да, «все мы здесь не в своём уме»(с) все мы разные, происходим из разных социальных страт, отличаемся разной степенью здоровья, образования, финансового и семейного благополучия и чем ещё только не, и нельзя да и незачем писать книги исключительно о «передовиках производства»™, но складывается ощущение, что нарочитая инаковость той или иной степени — теперь маст хэв.
Если не диагноз, то сиротство или странные/страшные родители (и соответственно — травма), если не травмирующее событие, то просто психологический неуют и нестандартная внешность или необычное хобби. Такие герои нужны, но им необязательно каждый раз становиться главными в истории. Подростковые проблемы, о которых таким вот образом стремятся поговорить авторы, иногда до смешного просты, но изнутри видятся почти всегда вселенской катастрофой. И такие «незначительные» вещи, как несчастная любовь, отсутствие по-настоящему близких друзей среди кучи приятелей, трудности с учёбой и даже принадлежность к непопулярному фандому, тоже могут здорово терзать самого обычного подростка, не пережившего, по счастью, великих бурь. Хорошо, что ещё не все писатели об этом забыли.

Презрение к людям. Да, вот так пафосно заверну. Самое дурацкое, что вылезает это и в текстах, которые как бы пытаются говорить про толерантность и про «пусть цветут все цветы»(с). И тут я не о том, что герой-подросток презирает окружающих (подросткам-то как раз такое свойственно, юношеский максимализм, все дела), а о том, увы, что сам автор не умеет скрыть свою, мягко скажем, нелюбовь к людям, не подходящим под его критерии правильности или одобряемой инаковости. Не к монстрам и абьюзерам, подчеркну, а просто к людям, скажем, не его социального круга. Иногда это едва заметно — по, случайным будто бы, оговоркам, а иногда до того очевидно, что становится даже неловко — настолько гротескно неприятно и свысока изображены те, кто автору — по каким-то, видимо личным причинам, потому что для сюжета это абсолютно не релевантно, — не по душе.

Безысходность и чернуха. Особенно упиваются ими почему-то русскоязычные писатели. В том числе и подростковые, которым не надо бороться за «НОС» там или «Большую книгу». Да, у нас тут не самый приятный климат, не самые вдохновляющие городские и индустриальные пейзажи («облезлые панельки» в текстах — вообще уже какой-то фетиш) и вообще много всякой хреноты и печали, но там где из подобных составляющих американцы делают, например, «Американскую ржавчину» или сериал «Уэйн», некоторые (по счастью, не все!) русскоязычные авторы создают — pardon my French — крипоту и кринж, заполированные ещё и упомянутым выше презрением. Если я захочу это всё испытать, я просто прокачусь зимой в маршрутке в час пик.

BY Штаны Капитана Рейнольдса