На подкасте «Не выходя из комнаты» вновь случился праведный хардкор — целая Валерия Гай Германика!

Рассказывает о том, почему «Школа» — культовое семейное кино, православие — трендовый панк-лайфстайл, а стабильность режиссерского стиля — признак шизы. Бонусом — нетривиальная интерпретация нравственного посыла «Майнкрафта». Уау.

Надвигается новый Золотой век, с глубокими, темными глазами...

Смотрите, какую очаровательную вещицу нашел, ковыряясь в фильмографии немецкой киностудии UFA — фильм-оперетка «Придворный концерт», поставленный в 1935 году режиссером Дугласом Сирком, одним из столпов мирового «гламурного кино». В нацистской Германии Сирк считался фаворитом Геббельса и вовсю занимался утверждением немецкого романтизма в массовой культуре. В 41-ом Сирк, спасаясь от доносов со стороны бывшей жены (не простила тому, что ушел к еврейке), выехал в США, где стал востребованным автором глянцевых ироничных мелодрам о жизни красивых богачей. Апофеоз его стиля — «Кто-нибудь видел мою девчонку?» 1952 года.

Но это будет потом. В 1935-ом Дуглас Сирк крепко сидит на крючке нацистского Министерства народного просвещения и пропаганды и снимает то, что скажут. «Придворный концерт» ему всучили из-за того, что либретто для него было вдохновлено художником Карлом Шпицвегом — одним из столпов немецкого бидермайера (народного пасторального искусства) и по совместительству любимым художником Гитлера. Шпицвег — это вам не Суриков, в нем нет никакого социально-политического подтекста. Только приторно-милая, красивая немецкая жизнь с улыбчивыми почтальонами, красивыми дворянами и трудолюбивыми фермерами.

Вот и здесь — торжество эскапизма, расписной пряник с песнями, плясками и довольно высоким для тридцатых градусом фривольности. Ожившая мечта Новалиса, рисующая немецкому зрителю тот самый рай, к которому он вместе со всей страной должен стремиться. Музыкальные фильмы немецкого романтизма отлично подходили для трансляции генеральной линии партии в ширмассы, их продолжали тянуть до последнего. Сам же Сирк, успевший вовремя смыться, еще долго развивал опыт эскапистского кино за океаном, но и его терпению был предел. Под конец карьеры он сделал мощнейший финт, экранизировав на студии Universal Pictures роман Ремарка «Время жить и время умирать», вообще другой и по стилю, и по настроению. Посвятил его своему сыну Клаусу, погибшему в боях на территории СССР. Наверняка думал, что своим немецким периодом этому косвенно поспособствовал.

Со смертью актрисы Клаудии Кардинале оборвалась еще одна ниточка, связывающая всех нас с удивительным миром Золотого века итальянского кино. Ни на что не похожее время шедевров и трэша несло одновременно и черты бесчувственного бизнеса, и все признаки неироничной религиозной секты: в него попадали случайно, чтобы остаться навсегда. Кардинале даже и думать ведь не смела ни о какой кинокарьере — считала, что пиком ее биографии станет миссионерство в Африке.

Планы Кардинале спутала ее красота. Она выписала ей контрамарку на Венецианский кинофестиваль (буквально — проходка на смотр была призом на конкурсе моделей), где юную девушку из Туниса тут же захватил в свои сети продюсер Франко Кристальди. Он ее, кажется, любил, умело превращал в звезду, и в то же время практиковал на мадонне свои тоталитарные замашки. Кристальди требовал от режиссеров не только брать Клаудию к себе в каст, но и снимать побольше ее крупных планов — чтобы все знали, какая у него красивая невеста. Гонял ее как сидорову козу, принуждая сниматься в пяти-шести фильмах ежегодно. Деньги с гонораров забирал себе.

Это могла бы быть классическая история абьюза, но Кардинале никогда себя жертвой не считала. Не терпела слабости. Она блистала у Федерико Феллини, Лукино Висконти, Серджо Леоне. Отказала в адюльтере самому Марлону Брандо. Принципиально не хотела сниматься в Голливуде, потому что нафиг нужен этот ваш Голливуд. Житие актрисы — как подвиги Геракла, круче ее красоты была разве что ее же непоколебимая принципиальность. Кристальди она в итоге, кстати, просто послала к черту, когда тот в конец оборзел.

В «Красной палатке» Михаила Калатозова Кардинале стойко переносила крайне северные морозы и бортовала советских звезд, побивавших к ней клинья — для этого выучила магическое русское слово «Nyet». Она же играла не просто красотку, а собирательный образ всех женщин, ждущих возвращения своих полярников — и вела себя соответствующе. Стержень и пылкость, возведенные в абсолют. Бесконечно шикарная женщина.

Великому и ужасному Александру Баширову сегодня исполнилось 70 лет. И он все еще о-го-го!

Удивительный артист, ходячая витрина парадоксов. Его знают все, хотя больших ролей у Баширова толком и нет — только яркие эпизоды. Он часто с похмелья, патологически неспособен выучить свои реплики и честно говорит, что снимается только ради бабла. Любого другого уже давно выгнали бы за такое ссаной тряпкой из индустрии. Баширова же берегут, потому что он уже не актер или режиссер, а натурально памятник русскому народному флексу. Оберег нашего многострадального кино.

Написал о нем ребятам из @kinotv.

Посмотрел тут «Август» Никиты Высоцкого и Ильи Лебедева. Уже третья, получается, экранизация романа Владимира Богомолова «Момент истины».

Два часа тандем Высоцкого-Лебедева (они же сделали скучнейшую мелодраму «Любовь Советского Союза») пытается сделать блокбастер из истории трёх мужиков, которые бродят по лесу. Если не букве, то сути первоисточника пытаются следовать. В конце даже «Бабушка приехала», все по канонам любимого в народе «В августе 44-го». Ну, за исключением того, что вместо Владислава Галкина в кадре воет Никита Кологривый...

Вот все как будто бы нормально. Но за двадцать минут до финала у создателей заканчиваются рецептурные таблетки, и они начинают мощно шизить — прямо как запутавшаяся в показаниях нейросеть. Тихий триллер о работе военной контрразведки мутирует в горячечный бред с лесными нацистами, выползающими из-под кустов. Финал не просто слит, он буквально лишает все произошедшее ранее хоть какого-то смысла. Не могу поверить, что к этой халтуре приложил руку Сергей Снежкин...

«Здесь я ступил на берег 30 сентября 1659 года». Если верить почтенному романтисту Дэниелу Дефо, 366 лет назад началась одиссея несчастного Робинзона Крузо, которому судьбой было уготовано 28 с лишком лет выживать на «необитаемом» острове. И не только выжить, но и доказать правды ренессансного гуманизма. Попадая в чуждую ему среду человек не дичает, а наоборот — подстраивает мир под себя и переживает нравственное очищение.

Без этого взгляда на силу человеческого разума не было бы никакой романистики — «Робинзон Крузо» открыл европейской литературе дорогу в прекрасную эпоху. И оптика «Робинзонады» как прикольного дауншифтинга еще довольно долго продержалась, в массовой культуре ее ревизировать всерьез начнут только после Второй мировой войны. Может, поэтому большинство довоенных экранизаций «Робинзона Крузо», от фильма-коротышки Жоржа Мельеса до сталинского приключения от Александра Андриевского сегодня можно смотреть только при наличии крепкой ностальгии по наиву. И совсем другое дело — «Робинзон Крузо» Луиса Бунюэля. Возможно, самый важный фильм для деконструкции жанра одинокого выживалова.

Только посмотрите, как интеллигентно и беспробудно в кадре сходит с ума ирландский актер Дан О’Херлихи. Но Бунюэль не был бы собой, если бы оставил Робинзона наедине с такой простой нравственной посылкой — человеку нужен человек, без него нам вилы, но насколько нам нужна современная цивилизация? И вот уже на этот вопрос ответ не дается. Крузо и Пятница (Хайме Фернандес) уплывают со своего острова в странных чувствах: оставаться среди пальм и каннибалов нестерпимо, но и плыть к белым обезьянам стремно. «Робинзон Крузо» у Бунюэля получился наделен той же странной социофобией, что и «Симеон-пустынник». И это, конечно, удивительная метаморфоза, которую Дефо в своем проторомане не проговорил.

Как это трогательно. В рамках промо «Лихих» Юрий Быков залетел на подкаст Kuji и рассказывает, как выглядел бы проект в полнометражном формате. Спойлер — видится ему на этом месте герметичная квартирная сага вообще без визуальной жести, но с серьезно гнетущей атмосферой разложения семьи.

Фигу в кармане режиссера считают те, кто недавно смотрел его фильм «Хозяин». Там вроде бы и проклевывались ростки большого артового замысла, но в итоге все равно получился обычный фильм Быкова с ментами и вахкалами.

С другой стороны, хорошо, что все еще умеет мечтать о великом.

Никогда не думал, что напишу это в здравом уме и трезвой памяти... Но лучшим элементом сериала «Бар "Последний звонок"» является неукротимое шутовство Данилы Козловского.

Он кривляется так самозабвенно, будто в него вселился Никита Сергеевич Ламар — и каждая гримаса, каждый идиотский панч и скорченная рожа бьют точно в цель. Такого патентованного трикстера-придурка поди еще разыщи. Перед пуленепробиваемой клоунадой Козловского пасует вся заглянувшая к нему в бар российская киноэлита, от Леонида Ярмольника до Александра (aka Лобанов) Ильина. Это тонкое искусство легких касаний кринжа. Оно непередаваемо, неуловимо, ему нельзя научиться. Его можно только поймать.

Даже сам Козловский, преимущественно играющий в кино и сериалах человекоподобные камни, наверняка был удивлен результатом. Оказывается, все это время тропа карьеры вела его к амплуа Джокера с грустными глазами. А вся остальная шелуха — все эти «Тренеры» и «Чернобыли», да даже измученная «Карамора» — была просто неудачными экспериментами. Все встало на свои места. Он не герой-любовник, да и вообще не герой. Козловский — это съехавший с катушек бармен с револьвером. Ну, и Бабки-Ёжки из «Летучего корабля». И на этом поприще филигранно стыдной комедии у него просто нет конкурентов.

Неравнодушные школьники пытаются вытащить Александра Петрова с бомжарского дна. Если с этого ракурса взглянуть, то сериал «Камбэк» — не просто драма-ностальгатор, но и метатекст. Работает сразу на двух смысловых уровнях, потому что Петрова как будто бы и правда пора спасать.

Во всем прочем за первые два эпизода проявилось то, что у нас в деревне называют «Эффектом Ильи Куликова» — автор идеи и продюсер, стоявший за «Глухарем», «Полицейским с Рублевки» и суперским «Моими глазами», фантазией в выборе генеральной темы никогда особо не отличался. Большинство его сериалов и фильмов — «Камбэк» не становится исключением — просто копируют чужой уже выстреливший концепт. В этот раз на манеже то, что без зазрения совести можно назвать «"Мир! Дружба! Жвачка!" про нулевые». Знакомое яйцо, только в профиль — ну разве что эстетику ларьков променяли на модный VHS-фильтр и песни ранней «Фабрики звезд».

МДЖ играл со зрителем в интересную игру — завлекал вкладышами от жвачки «Турбо», а потом показывал страшные картинки о времени, которое иначе как через ностальгию любить не получается. «Камбэк» идет тем же путем, с ходу начиная крутить хвосты «долларом по 29», шлягерами и передачей «Жди меня». Чтобы потом точно также показать, что и в нулевые мы выживали как могли. Вместо фигуры дяди-афганца Юры Борисова — фигура бездомного Компота (Петров), который может впасть в режим берсерка и покрошить в капусту небольшую банду шиномонтажных гопников. Детишки вроде бы и другие, но функционально те же. Да и проблемы у них, несмотря на наступление нового тысячелетия, не слишком изменились.

Но что-то в этом все-таки есть. И это, опять же, фирменная для Куликова человечинка. Да, он весьма цинично продает уже знакомые эмоции и идеи в новой обертке. Но в то же время за героями его фильмов и сериалов интересно присматривать — есть в них какое-то простецкое дворовое обаяние, добротная комедия наблюдений. Она интереснее, чем вся эта смешная интрига с «таинственным» прошлым бродяжки Компота.

Начинающая актриса Лидия служит в бродячем театре. Мечтает стать столичной примой, но до этого звания ей — как пешком до другого конца Скайрима. Аудитория на спектаклях ее балагана препоганейшая: провинциалы ходят не древние трагедии смотреть, а упражняться в метании тухлых яиц по движущимся мишеням. После позора на сцене наступает пора унизительного "общения" с городской богемой, которая видится Лидии похотливыми свиньями...

Продолжаю уверенно и степенно, как "Титаник", погружаться в кино столетней давности и периодически офигеваю от происходящего в нем. Вот немецкая драма 1925 года «Комедианты», снятая Карлом Груне. Качество у найденной в Сети копии беспросветно варварское (фильм еще и наверняка неполный, перед началом стоит клеймо британского цензурного ведомства). Тем не менее, «Комедианты» — это «Бердмен» и «Черный лебедь» своего времени. Трагедия сразу и о тяге к искусству, и об окружающей каждую мало-мальски приличную труппу человеческой мерзости. Ну и, конечно же, это кино из эпохи на перепутье между киноэкспрессионизмом и так полюбившимся немцам театральным романом. В конце кого-то гарантировано убьют из ревности, но сначала хорошенько так, со вкусом к мизантропии, поваляют в грязи.

Как часто бывает с фильмами вековой выдержки, история вокруг «Комедиантов» даже поинтереснее будет. Режиссер Карл Груне тяготел к кино о человеческих низостях, потому что многого насмотрелся в окопах — после ранения чуть не лишился возможности говорить. Главная актриса Лиа де Путти — королева венгерского немого кино — через два года после съемок в «Комедиантах» выйдет в окно, не справившись с позором, в который превратилась ее попытка прославиться в Голливуде. Выживет, но окончательно подорвет здоровье, а умрет вообще нелепо — подавится куриной косточкой... Ойген Клёпфер, сыгравший патрона юной Лидии, во время Второй мировой так усердно будет сотрудничать с нацистами, что попадет в особый гитлеровский список Gottbegnadeten-Liste, тем самым при жизни получив звание «богоизбранного артиста». В 1945-ом по этой контрамарке заедет в тюрьму и будет навсегда отлучен от профессии.

А, ну и сценарист «Комедиантов» тоже отличился. Сюжет для фильма написал Феликс Зальтен, виднейший австрийский драматург своего времени. В числе его главных произведений изданный анонимно эротический бестселлер «Жозефина Мутценбахер — История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой» и «Бэмби». Ну, знаете — сказка про оленёнка.

Взялся поутру смотреть «Хроники русской революции».

В третьем эпизоде этого «грандиозного киноромана» (мнение создателей может не совпадать с мнением зрителя) есть очень показательный момент: боевик РСДРП Лютер (Александр Мизёв) назначает своему спонсору рандеву в знаменитейшем питерском синематографе «Аврора».

Так в Петербурге 1906-го года внезапно появился кинотеатр, названный в честь революционного крейсера. Вроде бы мелочь, но сериал Кончаловского так истошно пытается доказать свою историчность, что просто нельзя пройти мимо столь смешного косяка.

Никак не получается отделаться от мысли, что всё это сделано не совсем для нас: будто бы кино стало не важнейшим из искусств, а пространством разговора двух братьев. Младший, большой поклонник императорской России, 11 лет назад задал вопрос: «Как это всё случилось»? Старший подумал-подумал и ответил. Обстоятельно так, голосовухой на 15 часов.

Написал тут про «Хроники русской революции» — пожалуй, самый странный российский сериал этого года (ну, пока что). Наглядный пример проекта в стиле «Слишком дикий, чтобы жить, слишком редкий, чтобы сдохнуть».

«У меня семьдесят фильмов. Два, может быть, наберётся каких-нибудь нормальных»

Сегодня 50 лет исполнилось Павлу Майкову — тому самому Пчёле из «Бригады», кинокарьеру которого несколько лет назад хоронили всей страной. Светская хроника ломилась от историй, как весело и неправильно он живет: бухает, ругается матом, уводит чужих жен... Отчасти Майков и сам виноват в такой журналистской ярости: его высказывания обо всем на свете (от качества российских фильмов до этичности празднования Дня Победы) отличаются восхитительной прямолинейностью. Оно и неудивительно, параллельно со съемками во всяком скаме вроде «Девушек с Макаровым» он рубит реально крутое старорежимное музло в группе «Магрит». И ведет себя соответствующе — не как артист, который вечно думает как бы чего не вышло, но как рокер со слетевшей резьбой.

А еще он удивительным образом стал главным батей российского кино — непутевым, пьющим, смеющимся над собственными бумерскими шутками. И преуспел в этом амплуа настолько, что на волне всероссийского восстания скуфов обогнал всех своих «бригадных» визави. Уж точно не Безрукову или Дюжеву играть мужика, истово пытающегося зафрендиться в соцсетях с бунтующей дочерью-подростком. Написал тут чуть-чуть про это.

Я, конечно, не то чтобы великий театрал. Но за спектакль «Что делать» Андрея Могучего кое-что скажу. Зря я что ли на него сегодня в БДТ ходил... К тому же роль отца Веры Павловны играет Георгий Штиль (тесть Васи Рогова), так что к тематике канала подходит...

Пожалуй, главный салют заключается в экзерсизе по превращению романа Чернышевского в мета-семинар. Сцена заканчивается, свет загорается, и рассказчик начинает задавать аудитории засыпные вопросы о патриотизме и разумном эгоизме. Правда, этого приема хватает на два раза, после чего к нему больше не возвращаются, оставляя «аудиторию» в покое... В остальное время — красиво минималистичная, технически выверенная постановка, где сцена-трансформер причудливо искажается, а артисты яростно курят папиросы, посмеиваясь над образом нового человека и его нравственными заморочками.

Знающие люди говорят, что все спектакли Могучего похожи друг на друга как две капли воды — и смотреть «Что делать» уже не особо интересно, но хотя бы не утомительно (идет всего полтора часа). Но мы — люди простые, крестьянская сермяжка. И умеем удивляться современным театральным штукам.

Сегодня в Питере стартует кинофестиваль «Послание к человеку», на котором будут показывать всякие-разные крутые штуки.

Вот вам по этому случаю мини-гид с интересными фильмами про слонов, ленинградских пьяниц и израильскую военщину.

Фильм открытия «Послания к человеку» — легковесный антропологический док Вернера Хрецога «Слоны-призраки» — оставил странные впечатления. Очень здорово видеть, что Херцог еще торт: 83 года дядьке, а он продолжает творить свою особую ориенталистскую магию: в этот раз очаровывается жизнью ангольских бушменов и огромных реликтовых слонов, которые тусуются где-то на западе Анголы. Этот мир, сохранивший изначальную красоту и жестокость, пожилого немца восхищает. Он даже извиняется: мол, не могу ничего с этим поделать, тут везде бегают юркие африканские куры и совершаются удивительные обряды, так что сдался экзотике в плен.

В этом плане Херцог идет той же опасной тропинкой, что и Лени Рифеншталь времен своих нубийских альбомов — ищет, не сверхчеловека, конечно, но первородство, основу человеческого «Я». Он ищет его в образах народа, язык которого использует сотни видов щелчков для выражения мысли. И в мифических слонах, которые живут неподалеку, но никогда не попадаются на глаза. Поначалу идея отыскать огромных зверей кажется завиральной конспирологией, но к финалу призрачные слоны становятся вполне осмысленной гипотезой. National Geographic дали Херцогу денег на фильм про дикую природу, но он контрабандно занес в «Слонов-призраков» мистический подтекст о связи человечества со слоновничеством. Получилось что-то увлекающе страшненькое — не «Сердце тьмы», конечно, но все же иногда пробивается сквозь миловидную картинку магическое сопричастие.

А еще сегодня на «Послании к человеку» давали «Новую волну». Ричард Линклейтер сделал штуку множества стилистических достоинств и одного огромного, неразрешимого, поистине экзистенциального недостатка.

В «Новой волне» есть место только одному фильму — великому «На последнем дыхании», историю создания которого и пытаются рассказать десятками зарисовок и этюдов. Сама «Новая волна» при этом фильмом не является, в ней нет ни адекватно расписанного конфликта (а ведь в линии противостояния Годара и Джин Сиберг сам кинобог велел перцу дать), ни хоть какой-то сценарной структуры. Это что угодно — экскурсия, сборник клипов, панегирик эпохи, производственный анекдот, пантеон святых — но не фильм.

Если вы (как и я) приходите в щенячий восторг лишь от того, что актер в образе Клода Шаброля подмигивает вам с экрана, то «Новая волна» понравится. Это как Диснейленд для синефилов сходить — только вместо Микки Мауса аниматоры переоделись в вечно курящих французов. Но что будет, если вырезать из него все эти черно-белые фантомы? Останется непререкаемая фигура гения и сухая статья о том, как ему все поверили — и, о чудо, не зря.

Это как-то даже несерьезно. Изысканное идолопоклонничество, сам бы Годар наверняка сказал создателям «Новой волны» пару неласковых. У Хазанавичуса так-то покруче было...

Есть в фильме «Воскрешение» сцена, за минуту показавшая всю суть замысла. Главный герой (Джексон И) в лучших традициях нуарного кино скрывается от человека с пистолетом в магазине зеркал. Многочисленные отражения становятся его оружием, позволяют подобраться ближе и всадить врагу нож в ухо.

Так и китайский режиссёр-визионер Би Гань превращает отражения других, гораздо более хороших фильмов, в прием до одурманиванию эстетов всех мастей. Почти три часа без цели, без плана, без особого смысла, он хвастается своей насмотренностью. Несколько короткометражек, формально объединенных темой сновидений на манер «Облачного атласа». В отдельности они вроде бы и ничего (с поправкой на вторичность), но смысла сшивать их в полный метр никакого. Разве что бросить пыль в глаза венецианской публике, которой «Воскрешение» продали под соусом синефильского шедевра. Синефил, видимо, в Европе совсем рахитный — ему ключами перед носом позвенишь, и он уже доволен.

Много ли нужно таланта, чтобы самозабвенно цитировать Тарковского, Роберта Вине и Кар-Вая? Да не особо, а в отрыве от этих оммажиков «Воскрешению» больше нечего предложить. Его собственная ценность где-то на уровне плинтуса, а все реляции справедливее направить тем, у кого Би Гань «позаимствовал» идеи, образы и манеру съемки.