А еще говорят, что российские трейлеры формируют ложные представления о фильмах. В итальянской рекламной кампании "Лимонов" — что-то среднее между "Летом" того же Кирилла Серебренникова и "Пазолини" Абеля Феррары.

Французский трейлер — это уже концентрированная кинематография "Красного мая". Культурный код выдержан блестяще. Еще и шрифт этот, ну прямо торжество китча.

Что-то отнимется, если что-то дадено. И где-то тебе поставят отметину — «Изъян». Где-то тебе дадут признак. Если ты провозвестник слова — будь юродивым, но неси этот крест.

Смешная вышла история — СПб всем составом ходит смотреть в Севкабель выставку о Викторе Цое, которую в московском Манеже показали аж два с половиной года назад. Хороший, но уже поднадоевший формат тематического парка развлечений, одна сатана с выставкой имени Балабанова и КиШа. Уже утомила эта модная иммерсивность, из-за которой слепым котом мыкаешься по залам и ждешь, когда в наушниках заиграет очередная глава "атмосферного" аудиоспектакля.

А вот выставка памяти Бориса Рыжего прошла на фоне всех этих зумерско-диджитальных фокусов до обидного скромно — хотя совсем ведь другой коленкор. Артовая вещь. На канале Memorandum вышла часовая кураторская экскурсия по пространству от Даниила Романова. Это здорово и роскошно, отличный материал для субботнего дня.

Китайское кино — все еще очень странный предмет. В первую очередь, из-за присущего азиатским ценностям коллективизма, противопоставленного более понятному нам индивидуализму. В китайских триллерах, драмах и тем более исторических лентах практически всегда отсутствует главный герой. Его можно выделить формально, но в размахе сценария роль все равно остается номинальной. Реальным ГГ в кинематографе КНР раз к разу оказывается народ — который объединяется ради сверхзадачи и скрипя зубами всего достигает. Отступить от этого негласного правила позволяют себе немногие — обычно, режиссеры небольших авторских фильмов, причем "экспортных". Так было недавно с "Черным псом" Ху Гуаня — драмой, изначально заряженной на триумф в Каннах.

Триллер Чэнь Сычэна "Декодер. Игра гения" работает на поле китайского блокбастера, но, как ни странно, обладает вполне настоящим главным героем — гениальным математиком Цзиньцзеном (Лю Хаожань), угодившим на службу в криптографическую разведку. Организованное Компартией Китая "Бюро 701" сначала разгадывает шифровки Гоминьдана, а потом переключается на тайные послания ЦРУ. То, что Алан Тьюринг в "Игре в имитацию" решал с помощью огромного компьютера, китайские товарищи с похвальным упорством расшифровывают при помощи счет и... сновидений. Восточного мистицизма тут вообще удивительно много.

Оригинальная фишка "Декодера" — визуализация сложных математических систем при помощи сновидческих трипов. Цзиньцзен представляет роторы шифровальной машинки в виде колес обозрения, связки символов — бесконечными бетонными лабиринтами, единственно верное решение загадки — маяком посередь пшеничного поля... Фильм наполнен визуальным оммажами: от "Шпионского моста" до, внезапно, "Дневного дозора". Разумеется, без Кристофера Нолана тоже не обойдется. Но наилучший способом объяснить странный соцреалистический фрейдизм фильма — это Тральфамадор из "Бойни номер пять", если бы герой Курта Воннегута интересовался устройством машинки "Энигма".

Друзья из @arthouseru выпускают фильм в российский прокат 21 ноября.

Примерно так одной картинкой можно описать новый сериал про бандосов "Дети перемен".

Сергей Тарамаев и Любовь Львова (создатели "Фишера" и "Черной весны") все-таки в сериалы пришли не с улицы, а из Мастерской Петра Фоменко — вписывать в любой сюжет чеховских маленьких человечков и лермонтовских романтиков для них в порядке вещей.

И это... свежо? Особенно для уже поднадоевшей стилистики лихих девяностых.

(Ради этого поста подверглась вандализму картина Николая Сажина "Два рибока")

Художественные фильмы о войне во время этой самой войны снимать довольно тупо. Даже если хочешь как лучше, а все равно выйдет "Зоя" Лео Арнштама или (того хуже) "20/22" — сборник Z-мемов. Кинематографическая версия поп-ита быстро теряет актуальность.

Другое дело — кино документальное. Эта форма, в общем-то, вечная, так как претендует на честность фиксации события. В этом году на "Докере" показывали "Среди мертвых, среди живых" Алены Полуниной — фильм о работе волонтеров из Луганска, занимающихся поиском, идентификацией и перезахоронением жертв войны. Это важно, но работа "прифронтового" стиля. Сегодня в сети вышел первый эпизод хроники "У края бездны". Ее автор, военный оператор Максим Фадеев, несколько месяцев провел в центре боев за Мариуполь. Из снятых им материалов смонтировалось эпическое сошествие во ад.

Глупо разбрасываться эпитетами, говорить, что это "лучший фильм об актуальной войне" — просто потому что выбирать не приходится. Военные операторы практически исчезли как класс, не выдержав конкуренции со "средствами объективного контроля", беспилотниками и солдатскими экшн-камерами. А тут — несколько часов живой хроники кровопролитного боя без купюр: разрушенный до основания город, огонь, трупы, мирные жители, не понимающие, за что им это все. Ну и солдаты, многие из которых до премьеры не дожили. В этом брутальном жанре никто лучше Фадеева не сделал. Но, если уж быть честным — хоть кто-то всерьез пытался?

«Мое осознание послевоенных проблем заключалось в том, что абсолютно необходимо создать мысль о бегстве, мысль о трусости. Идея победы и радостной жертвенности была полностью дискредитирована». 25 ноября 1924 родился Такааки Ёсимото — писатель, философ и просто икона японских левых, восточный аналог Бодрийяра. Один из самых ярких персонажей школы марксизма из консервативной среды, в которой это учение сохраняет образ последнего прибежища маргинала.

Ёсимото и сам провалился в марксизм не от хорошей жизни — увлечение левой идеологией пришло к нему во время войны, когда будущий философ был мобилизован в трудовой отряд. Звучит несколько анекдотично, но это спасло ему жизнь — был бы чуть постарше, отбыл бы на фронт, и там черт знает что случилось бы. А так писал стихи и эссеистику, издал довольно радикальную для Японии статью «Этика бунтарства» и даже поучаствовал в локальных студенческом восстании против американских военных баз на территории страны. Проповедование личной философии дзирицусэй — культурной автономии и оппозиции человека миру — привело к тому, что новые левые дали философу почетное прозвище «Гигант идеи».

Конечно, иногда Ёсимото чудил. Он общался с Мишелем Фуко и радикальными сталинистами. Исследовал феномен хикикомори и хвалил духовные практики «Аум Синрикё». В конце века его обвиняли в приватизации марксизма и превращении его в инструмент капитализма. Но самая противоречивая его идея — воинствующая критика движений против ядерного оружия, которые гигант идеи объявил антинуклеарным фашизмом.

Противоречивый, но культовый герой японской культуры — как Мисима, но с другим знаком. В 2018 году режиссер Токо Шиики и поэт Гозо Есимасу посвятили философу видеоарт In the wake of. Девять минут старик Гозо переписывает от руки книгу Ёсимото, борясь с депрессией, которая нахлынула на него после Великого восточно-японского землетрясения 2011 года. Странная, по-хорошему линчевская конструкция. Лежит на Vimeo, можно смотреть и офигевать. Трибьют японскому марксизму вперемешку с венским акционизмом.

«Перед показом выступал Сергей Мотыленок, сказал, что фильм неважный, но могло быть и хуже. Потом поднялся сам Владимир Александрович, сказал, что ну и ладно, зато у меня праздник, а ваше дело смотреть и тащиться и еще что после фильма можно будет и поговорить, если вы помидоры с собой не принесли, а сейчас давайте смотреть». (После показа никто, конечно же не остался).

Белорусский комедийный некрореализм врывается в чат — FROM OUTER SPACE умудрились где-то разыскать потерянный сразу после премьеры фильм Владимира Медведева «Уносим ноги, или Хочу в Париж». Белорусское перестроечное кино — это вообще недостижимый уровень ар-брюта.

От себя лишь хочу добавить, что музыку для этого страннейшего фильма написал Олег Залетнев — яркий представитель движения параллельной музыки. Известен тем, что писал балеты и оперы, а здесь дал депрессивного и жалостливого эмбиента. Очень красиво.

«Жители Бхопала все еще ждут справедливости». Если вы (как и я) не представляли себе индийское кино в жанре disaster film, то «Экспресс на Бхопал» реально удивит. В 1999 году, когда американское кино еще не оправилось от фильмов эпохи ядерной угрозы («Атомный поезд»), индийский режиссер Малеш Матай взял и снял картину об одной из самых стремных техногенных катастроф XX столетия. Не гипотетической, а самой настойщей.

Бхопальская авария 1984 года принципиально не отличается по сюжету от отравления ртутью города Минамата или аварии поезда, груженного цистернами с гептилом в Ярославле — опасные вещества, тотальное раздолбайство и, как следствие, человеческие жертвы. Но Индия массовой культуре, в общем и целом, слабо интересна, так что никто по тысячам жертв выброса токсичного метилизоцианата не плакал. Кроме самих индийцев — для них события в Бхопале национальная трагедия, последствия которой все еще уточняются.

Матай не гнался за документальностью, но образ тихой катастрофы с отравлением тысяч людей в трущобах Бхопала передал со всей доступной ему художественностью. Выброс газа с завода корпорации Union Carbide произошел ночью. Сирена не включилась, информировать население о произошедшем никто и не пытался. Как итог, к утру окраины города и городской вокзал оказались завалены трупами. В последующие годы такое отношение промышленников и властей к собственному населению вылилось в череду позорных историй: в попытке добиться справедливости жители Бхопала не получили практически ничего. Администрация аварийного завода во главе с гендиректором Уорреном Андерсоном уехала в США, компенсации за смерть и подорванное здоровье оказались даже по индийским меркам весьма скромными. Фильм, в общем и целом, про это.

«Экспресс на Бхопал» — чистокровный фильм-ресентимент, наполненный злобой на социальные разрывы в обществе. Пока чернь массово умирает, в городском центре продолжается долче вита— и выглядит это как столкновение каноничного Болливуда и эсхатологии. Фильм как будто снимал режиссер с биполярным расстройством, в голове которого одновременно живут две личности: С.С. Раджамули и Константин Лопушанский. И ведь действительно самобытно, а не дженерик европейского авторского кино, как некоторые.

Одной ногой в "Шугалее", другой в современном искусстве. Друг Саша @leningrart обнаружил интересную и чисто петербургскую историю совмещения культуры и расслабона. Знакомьтесь, актер театра и кино Стэнли Красовицки. Раньше служил в театре "Буфф" имени И. Р. Штокбанта, снимается в сериалах (преимущественно в ролях иностранцев). Ну, "Тайны следствия", "Ментовские войны", такая фильмография. В 2020 году сыграл в пригожинском фильме "Шугалей" не кого-нибудь, а целого сына Муаммара Каддафи (на видео).

Стереотипное мышление требует поместить такого персонажа либо в бар "Ленфильма" (где самая ходовая позиция — дешевый коньяк), либо в паблик "Массовка СПб". Но это большая, чисто московская ошибка, замешанная на столичном высокомерии. На деле господин Красовицки — основатель галереи современного искусства "Метамодернисты", в которой выставляются разные артовые штуки-дрюки. Ценность их для истории определить не могу, потому что тупой. И вообще современности предпочитаю ночные пейзажи Архипа Куинджи — в крайнем случае, графику Рината Волигамси. Но сам факт дуальности питерской культурной жизни поражает.

"Шугалея", кстати, снимал Денис Нейманд, начинавший с зубодробительного русского грайндхауса ("Башня"), а сейчас завязший в сериалах НТВ. Тоже биография с устойчивым привкусом корюшки.

Есть лирика любовная, есть лирика гражданская. Разница в том, что ее авторы достают из широких штанов. Клинт Иствуд — представитель вымирающего вида режиссеров второго типа. Он всю свою карьеру построил на аккуратной демонстрации темно-синего паспорта США. Не как Майкл Бэй, возведший звездно-полосатое полотнище в рамки звенящей пошлости, напротив — пенсионерский идеализм Иствуда находится в оппозиции всему трендовому. Он страшно кондовый, воплощает все самые благопристойные стереотипы о приверженцах Республиканской партии. Иствуд с упорством старого тяжеловоза прет на себе жанр "гражданского кино", пока новейший Голливуд — со всеми этими фокус-группами, пересъемками, комиксами — лепит колосса на глиняных ногах.

В онлайне вышел "Присяжный номер два" — судебная драма Иствуда, которая уже не устаревшая даже, а винтажная. "12 разгневанных мужчин", "Убить пересмешника" и рассказ Эдгара Аллана По "Сердце-обличитель" в одном флаконе. Николас Холт играет молодого примерно-примерного семьянина с домом в субурбане и почти что побежденной тягой к алкоголю — ну совершенно рейгановский типаж достойного американца, которому можно доверить роль присяжного заседателя. Если бы не тот факт, что хороший американец внезапно осознает: судить ему придется невиновного. Виновным в преступлении, скорее всего, является он сам.

Толчок к развитию сюжета — трагическая случайность, совпадение людей на уровне погрешности. Но без этого допущения Иствуду не удалось бы сладить спокойную в своей силе драму, полную неприятных вопросов о мнимости беспристрастного суда, градациях зла и чувстве вины, уничтожающей изнутри. Серая мораль здорового человека, да еще и первая всерьез удачная драматическая роль Холта, старающегося как-то избавиться от образа сахарного мальчика для пубертатного джанка. Одно коробит душу — Клинту Иствуду так-то 94 года. Успеет ли он передать кому-то в наследство свою режиссерскую мудрость?

В этом году на фестивале «Короче» показывали короткий метр «Яблоки» — приятнейшую экранизацию рассказа Романа Михайлова «Героин приносили по пятницам». В ней Антоха МС играет тихого шиза, который сбегает из белорусской дурки в поисках первой любви.

Судьбы короткометражных фильмов в России обычно незавидные: после показа на паре-тройке смотров они в лучшем случае оказываются где-нибудь на дне библиотеки КП (или хотя бы размещаются у режиссера в соцсети), а в худшем вообще пропадают навсегда. «Яблокам» повезло все-таки добраться до нас — фильм опубликовал Blueprint. Так что не забудьте посмотреть — так прозу Михайлова не экранизировал даже сам Михайлов.

По горячим следам просмотра первых четырех серий «Прометея» имею сказать следующее — когда-нибудь черная полоса обязательно закончится, и Кинопоиск будет снимать что-то приличное. Но не сегодня.

Сегодня он снова нашабашил шаблонный триллер про профайлера-социопата с проблемами в семье. Миллениальская самоирония в первом эпизоде — мол, с нашими сюжетами только в прайм-тайме Рен ТВ выступать — звучит довольно беспомощно, потому что так оно и есть. Не без ностальгии вспоминается сценарная шизофазия сериала «Чернобыль: Зона отчуждения» — там тоже творилась криво-косая квантовая запутанность, но хотя бы не на серьезных щах.

Слушайте, а ведь "Звездные войны: Опорная команда" выглядит как вполне приличный приключенческий сериал! Для нынешнего состояния джедайской франшизы это прямо достижение. Шутка ли, напомнил "Большое космическое путешествие": не сюжетом даже, а отношением к своему маленькому зрителю. В пионерском сай-фае Валентина Селиванова тоже ведь были зачатки лирического приключения и мистического космотриллера — как у взрослых, только чуть-чуть полегче. Если подумать, детское кино и должно быть таким: все как у больших, но ставки пониже.

Режиссер, сценарист и идеолог "Опорной команды" Джон Уоттс утверждал, что черпал вдохновение из семейных фильмов восьмидесятых — типа "Гремлинов" и "Лабиринта". Вроде бы и детских, но иногда пугающих до усрачки. Разгуляться на полную Дисней ему, разумеется, не дал бы, но тень этого подхода — признания факта, что юный зритель тоже имеет право на испуг, риск, мысль — осталась. Детишки, случайно улетевшие со своей планеты в далекие-далекие галактические ебеня просто пытаются вернуться домой невредимыми. Сюжет житейский: если убрать из него элементы космооперы, то получится сериал про ребят из благополучного пригорода, случайно забредших в фентаниловое гетто. Вполне себе актуалочка.

Но главное — кажется, благодаря новому сериалу во вселенной ЗВ наконец-то начинает чувствоваться какой-то давно потерянный масштаб. Из-за регулярных гиперпрыжков и монтажных склеек галактика "Звездных войн" по размерам стала напоминать Самарскую область: бесконечности космоса в ней совсем не чувствуется. Но стоит бросить в эту среду не очередного избранного, а толпу школотронов — все сразу кажется большим, каким и должно быть. Пока вышли только две стартовых серии, судить только по ним не стоит. Но "Опорная команда" уже лучше "Аколита" — тот завонял помойкой еще в начале пилота.

Не читайте до обеда советских газет. После обеда тоже не читайте, ибо настроение портит. На волне сегодняшних новостей с Ближнего Востока вспомнил о существовании довольно посредственного фильма Андрея Кравчука "Однажды в пустыне". Изначально он должен был называться "Пальмира", но продюсеры вовремя заметили, что к Пальмире он не имеет примерно никакого отношения.

Решительно нечего сказать о кино, в котором единственным светлым пятном является Александр Робак. Да и то не испортили, потому что просто не мешали играть свою коронную роль — махрового батю с сурово-почвенническим взглядом. "Однажды в пустыне" не запомнился ни сюжетом, ни локацией. А еще в нем довольно неприятно изображены союзники в лице сирийской армии — так называемые "садыки", предпочитающие боевым действиям размеренное потягивание мате.

Но вообще этот эпизод как будто бы актуален текущим событиям, не находите? Только в неприукрашенной реальности Робака не оказалось.