Кстати, если вы почему-то еще не посмотрели олдскульно неряшливый сериал Amazon «Охотник за головами» — это нужно исправить.

Где вы еще увидите, как стареющий кумир миллениалов пытается излечить кризис среднего возраста и помириться с семьей, параллельно отвешивая тумаков восставшим из Ада. Ну, ладно, окей — такое много где есть (в том же «Эше против Зловещих мертвецов»), но тут к формату еще пришили Кевина Бэйкона, заигрывание с южноамериканской готикой, одуревших реднеков и кантри, которого к финалу можно обслушаться до фиолетовых соплей.

— Роман Валерьевич, про что будет ваш следующий проект? Про бандосов, покер или секты?
— Да.

Кабинет редкостей Романа Михайлова, он же многосерийный фильм «Путешествие на Солнце и обратно» обзавелся трейлером, в котором есть вообще всё и все: 25/17, Эйдельштейн в смешной шапке, пацаны-братки, карточные фокусы. Все заколебешься перечислять. Проект, ради которого можно еще немного потерпеть начищенный до блеска тренд на девяностые.

Искренне кайфанул от «Новокаина» — не хватающего звезд с неба боевика на вечерок, в котором нашлось изобретательное решение проблемы многих фильмов аналогичного жанра.

Кино с перестрелками и прикольно поставленными драками очень чувствительно к харизме главного героя. Если Джейсон Стэйтем разматывает дюжину плохих парней, то это ок, принимается. Но если героем становится какой-то невнятный «белый воротничок» с добрыми глазами золотистого ретривера, то сразу становится непонятно, как он вообще смог пройти все положенные ему сюжетом испытания (хороший пример — «Пушки Акимбо»).

«Новокаин» гениально решает проблему, из-за которой жанром безраздельно правят наемники, менты и остепенившиеся морские котики. Его герой — забавный яппи, который в руках ничего тяжелее компьютерной мышки не держал. Зато он с самого рождения не чувствует боль, и потому просто не замечает, когда его бьют под дых или протыкают арматурой. И это лучшее применение сценарного чита в боевиках последних лет. Нет, серьезно.

На волне этой истории вспомнил старый анекдот про милиционера...

Устроился мужик на работу в МВД. Документы подписал, снарягу получил и ушел.
Месяц его нет, второй...
Начальник звонит ему домой и говорит:
— Ты куда пропал? Зарплату уже два раза давали. Приходи в бухгалтерию.
— Да!? А я думал пистолет выдали и дальше крутись как хочешь...

Минутка юмора для разрядки трудной экономической ситуации на рынке кинокритики закончена.

Естественно, вчера захотелось пересмотреть «Конклав», но спустя десять минут вспомнил, чем так бесит Роберт Харрис и все, к чему он приложил руку. Автор «Фатерлянда» уже тридцать лет пишет одну и ту же криптолитературную чепуху, просто подменяя декорации. Кино по ней снимают хорошее, но одноразовое. Не то чтобы институту папства цинизм и таинственность не к лицу. Просто у Дэна Брауна аналогичный пердимонокль хотя бы сопровождается известной авторской фигой в кармане. А Харрис в каждом своем тексте настолько серьезен, будто стремится перещеголять Софокла.

Про Ватикан и его движуху можно говорить языком более поэтичным. Вот в 1968 году вышел во многом пророческий фильм «Башмаки рыбака» — о понтифике, который сел на престол сразу после двадцати лет в страшном советском gulag. Папа Кирилл берется умиротворить коммунистический Китай, который вот-вот развяжет новую мировую войну. Спусковым крючком для ядерной бойни становятся санкции со стороны США, из-за которых Пекин не может купить еды для голодающего населения. Устами китайского товарища Пенга еще и выводится главная трагедия института католической церкви: она ничем не рискует. Ее призывы к примирению можно смело игнорировать, потому что реальная власть за стены Ватикана не распространяется. Новый папа Кирилл находит способ это исправить, придав своим словам давно потерянный вес.

А ведь еще режиссер Майкл Андресон и писатель Моррис Уэст нарисовали стройную картину религиозной власти, которая отнюдь не единолична. Папа Кирилл рифмуется с советским генсеком Каменевым (Лоренс Оливье), некогда посадившим священника в лагерь, однако проникнувшимся к нему уважением. Он был бы и рад его освободить, но политическая обстановка таким широким жестам не соответствовала. Получив тиару, Кирилл оказывается в точно такой же ситуации, не сумев помочь молодому теологу-постмодернисту (Оскар Вернер) спастись от репрессий со стороны кардиналов.

Через десять лет после выхода фильма папой римским и вправду стал католик из соцлагеря. Не из Львовской епархии, правда, а из Краковской. От всех богатств церкви в пользу нуждающихся Иоанн Павел II не отказался, но по мелочи добрых дел наделал. Например, реабилитировал Галилео Галилея и признал вину церкви за Варфоломеевскую ночь.

Вот такой сегодня вечерний мэтч (мне кажется, очень удачный). Изданная @cinemaroutine книга Варвары Тираховой «Россия в кино. Образ, система, миф» и показ «На этой земле» Ренаты Джало.

Говорят, монохромно, крылато и на разрыв. Ну, посмотрим.

Нуууу... В общем, «На этой земле» — это такая софт-версия «Сатанинского танго» Белы Тарра. К ее чести, куда более дружелюбная к зрителю, потому что эстетская и не длится семь часов.

Антропологический срез жизни глухой русской деревни приблизительно екатерининских времен. Орда злых бабок-матриархов, местные дурачки всех цветов и форм. Двойнятки — одну объявляют ведьмой и гоняют, как сидорову козу, вторая тихонько умирает от хвори. Ну а стержневой сюжет вращается вокруг глубинного Кулибина, который мастырит крылья, чтобы свалить подальше от этого дремучего, совсем гнетущего фолка.

Финал у фильма открытый. Будет зависеть от того, насколько вы верите в отечественную авиацию. Но в целом выглядит как страшная сказка для радикальных горожан.

В тот же вечер в посольстве мы посмотрели американскую кинокартину «Rhapsody in Blue». Конечно, мы видели ее раньше, но эта версия оказалась гораздо более забавной, потому что киномеханик перепутал бобины, и картина началась с того, что все умерли. Потом постепенно герои возвращались к жизни, а в конце картины Джордж Гершвин стал маленьким мальчиком. Нам этот вариант понравился много больше прежних.

Пытаюсь латать дыры в своем трухлявом литературном вкусе. Сейчас, например, «Русским дневником» Джона Стейнбека. В 1947 году он в компании фотографа Роберта Капы феерично прокатился по СССР, оставив любопытные заметки о советской жизни, бюрократии и фирменной государственной максиме «как бы чего не вышло». В США книгу раскритиковали за потворство советской пропаганде, в Союзе решили не издавать по диаметрально противоположной причине: слишком много неудобного материала Стейнбек беззлобно, но все же оставил в тексте.

Косяк киномеханика на показе «Рапсодии в голубых тонах» Ирвинга Раппера — это так, не более чем шутка про великую силу монтажа. Есть в «Русском дневнике» и куда более значимое явление кино, проявившееся нечаянно во время визита американцев в Сталинград. Одновременно с ними в разрушенном городе находилась неназванная группа московских киношников, занимавшихся подсъемкой кадров для военного фильма.

Мы сказали, что хотели бы сфотографировать, как работает эта съемочная группа.

Хмарский сказал:

― Очень хорошо, сегодня вечером я позвоню и выясню, сможем ли мы получить разрешение на съемку.

Итак, мы поехали в гостиницу и как только вернулись, услышали артиллерийские залпы. Утром, когда он позвонил, стрельба уже закончилась, и мы ее, конечно, пропустили. День за днем мы пытались фотографировать, как снимают фильм про Сталинградскую битву, и каждый день нам это не удавалось по той или иной причине.

Против Стейнбека и Капы применили прием, который они называли «русский гамбит»: прямо в съемке не отказали, но долго и упорно морозились с согласованиями, пока не стало поздно. В итоге приставленный к иностранцам «гремлин» Хмарский своего добился — фотографий и описания съемок в дневнике не появилось. Так что можем только догадываться, что там за движ устроили военные для группы Мосфильма. Логика подсказывает, что снимали натуру для «Сталинградской битвы» Владимира Петрова. Блестящий пример сталинской кинопродукции — громко, масштабно, конно-людно-оружно. Ужасно скучно. Капе и Стейнбеку, конечно, было обидно пропускать такое действо. Но в масштабах истории они ничего не потеряли.

Ой, ну какое кино сейчас посмотрел. Не кино, а золото безумия.

Серфинг, жара, обезвоживание, кислотные трипы, городские сумасшедшие, поедание крыс... «Серфер» напоминает мой отпуск в Лазаревском девять лет назад. Только тогда обошлось без сёрфинга. И Николас Кейдж был занят, не приехал.

— Не бойся, сумасшедший Николас Кейдж ничего тебе не сделает

Тем временем, Николас Кейдж из «Серфера»…

«Забегали по экрану неудачники-шоферы, заулыбались любезно кисоньки из отдела грампластинок, заморгали зеленые огоньки, стали совать карандаш за ухо товароведы и плакать от грубости клиента официантки».

Мэтр Денис Горелов цинично, но довольно точно описал субпродукт советской Оттепели — «фильмы-сервисы», направленные на очеловечивание сферы услуг. С одной стороны, они декларировали наступление долгожданного изобилия (хотя бы в Москве, хотя бы в экранной), с другой высмеивали нежданно-негаданно родившуюся в советском человеке тягу к буржуазным понтам. «Физики» и «Лирики» — очаровашки до первой стопки пятизвездного коньяка. После нее, вооружившись командировочными, начинают бить казенную посуду и гнуть пальцы перед гарсонами «Арагви». Нужно было восстанавливать статус персонала всеми доступными союзным киностудиям способами.

И если «Королева бензоколонки» была манифестом феминизма по Довженко, то «Зеленый огонек» — это лирическое воплощение жизни таксомоторного депо. Еще и предвосхитившее всех этих «Рыцарей дорог», «Кристин» и прочий аттракцион с говорящими машинками. У режиссера Виллена Азарова главным героем становится в дым ушатанный «Москвич», говорящий голосом Зиновия Гердта. Он отправляется в последний свой рейс, который, естественно, будет наполнен случайными встречами, добрыми делами и щемящим предвкушением пенсии. В западном кино «Москвичу» бы точно придумали счастливый финал: ну, например, последний его водитель (Алексей Кузнецов) не оставил бы старичка, а выкупил его в пользование. Починил бы и катался вечерами по широким проспектам хорошеющей столицы.

Это было бы мило, но как-то совсем не по-социалистически. Поэтому «Москвич» лишь мигнет напоследок фарами, порадуется выполненному долгу и исчезнет где-то в отстойнике автобазы. А через несколько лет, когда Оттепель закончится, никому уже не придет в голову снимать кино для повышения престижа профессии таксиста. Потому что таксист и так будет народе уважаем за предприимчивость: на «леваках» будет зарабатывать получше инженера.

«Путешествие на солнце и обратно» как альтернатива «Слову пацана». Но если в «Слове» не жалко никого, то в «Путешествии» — жалко всех. Хотя можно найти и множество других элементов, в которых два несомненных кинособытия входят в противофазу. Сериал Першина поставлен по сценарию, который написан по чужой книге людьми, которые там не жили, поэтому со множеством сценарных ляпов. Михайлов, далёкий от индустрии кино, выстраивает свою вселенную в единстве литературной, сценарной и жизненной фактур, ему не приходится монтажными приёмами отвлекать от того, чего не было, ведь было – всё.

Возможно, самая неожиданная (еще и оттого, что припозднившаяся) фестивальная колонка о 47-м ММКФ вышла... в газете «Завтра». Там настоящий сводный отряд, возглавляемый Ильей «Сантимом» Малашенковым, кружит над смотром, жестоко, но вообще-то по делу укалывая пластиковые военные фильмы и нарисованные сказки. Справедливая укоризна в сторону «В списках не значился», так и не понявшего, чем же он хочет быть — то ли точной экранизацией книги, то ли страдальческой христологией.

Ну а сериал Романа Михайлова и тут — главное событие ММКФ, причем вообще без конкурентов. Хотя вряд ли кого-то удивят симпатии «газеты духовной оппозиции» к главному инди-режиссеру Руси. Эта любовь давняя, взаимная и очень нежная.

Очень рад за Кристиана Мунджиу («4 месяца, 3 недели и 2 дня»). Он воплотил мечту любого румынского режиссера — стать востребованным, уехать в заполярье и больше ни-ког-да не снимать фильмы о Чаушеску.

Как пацаны готовят… примерно всё. Наконец-то нашлось время посмотреть мультсериал «Астерикс и Обеликс: Поединок вождей» — и это, конечно, концентрированный ор чайки. Уже и не вспомню, когда на основе комиксов про галлов выходило что-то не то что классное — хотя бы просто приличное.

А тут сошлись звезды. Во-первых, сюжет «Поединка вождей» опирается на оригинальный комикс Рене Госинни и Альбера Удерзо (этот же сюжет экранизировали в уже классическом мультике «Большой бой Астерикса» 1989 года), а не на апокрифы от их болезных преемников. Во-вторых, за адаптацию скрипта взялся Ален Шаба, который славится своим умением придумывать убойные меташутки. Если что, фильм «Миссия Клеопатра» (общепризнанно, самый угарный в истории экранизаций Астерикса) тоже писал он. Заодно и Цезаря там сыграл.

«Поединок вождей» определенно войдет в историю французской анимации как пример нестыдного переосмысления классики. Что ни гэг — про модных галльских психологов-альтушек, древнеримских зигометов и менестреля Нетфликса (для которого мульт и делали) — то попадание в яблочко. Трепещу!

«Люди из Канн предложили прислать мой фильм на их фестиваль. Мы отправили, и больше не получали от них ни ответа, ни привета»

В документальном фильме «Полуночные фильмы — От края до мейнстрима» много интересного есть, но вот этот эпизод — во всех смыслах особенный. Дэвид Линч рассказывает о своих непростых взаимоотношениях с крупными киносмотрами, которые никак не хотели брать себе в программу «Голову-ластик». У фильма были все шансы так и остаться midnight cinema вроде «Розовых фламинго». Но случилось чудо, а без чуда, как известно, никакого культа не бывает.

Док есть в свободном доступе, там очень интересные интервью Линча, Алехандро Ходоровски, Джона Уотерса. Посмотрите его, это полтора часа синефильского кайфа. Тем более символично, что впервые его показали 13 мая 2005 года. Сегодня, в день открытия Каннского фестиваля (когда-то отшившего Линча) он празднует двадцатилетие.

Возможно, самая стремная борода в истории мирового кино.

Наконец-то выбрал себе любимую антиутопию. В сравнении с ней все прочие страсти по тоталитаризму — не более чем пугалки. В 1909 году валлиец Эдвард Морган Форстер опубликовал небольшой рассказ «Машина останавливается», в котором умудрился точно описать именно то будущее, к которому мы все стремимся.

В нем фактически нет политики, потому что политика — это сфера деятельности человека. В мире «Машины» человечество добровольно лишило себя статуса актора, доверив все решения искусственному интеллекту. Запершись по комнатам в подземных городах, люди пялятся в экраны. Машина кормит их, поит и развлекает. Иногда дает побеседовать с родственниками по видеосвязи. Ходьба — вид спорта.

Когда Машина внезапно крякает и уходит в BSoD, человечество впервые за долгие годы остается наедине с собой. И это становится для него настоящим кошмаром. «Машина останавливается» предсказала не только катастрофическую интернет-аддикцию, но и уже не такую уж и бредовую конспирологическую теорию о цифровом концлагере. Только сделают его для нас не государство или жадные корпорации, а мы сами. На материале Форстера можно офигенный герметичный триллер забабахать, но почему-то «Машину» экранизировали лишь единожды. В 1966 году рассказ лег в основу одной из серий научно-фантастического альманаха «Из ниоткуда». Выглядит довольно дешево, но реакция главной героини на отключение Интернета бесценна.

Прошел вот Clair Obscur: Expedition 33 и переживаю странное — хорошую такую, крепкую досаду. Коварные французы обманули меня и попрали все ожидания разрушительным финалом.

В процессе игры тебя планомерно подводят к интересной дилемме художника и его произведения — по завершению акта творения искусство уже не нуждается в фигуре демиурга и живет собственной обособленной жизнью. Оно само творит смыслы, иногда прямо противоречащие задумке автора, а иногда против этого самого автора еще и восстает. По крайней мере, в первый двух актах именно эту идею «Экспедиция 33» нарративно продвигает, готовя игрока к восстанию против авторитета высшего существа — Бога с кисточкой, намалевавшего весь этот красиво увядающий мирок.

И в финале было бы ожидаемо увидеть деистический манифест про сотворенный «небесным часовщиком» мир, высвобождающийся из-под контроля высшей силы. Но «Экспедиция 33» бесцеремонно и в самый последний момент без объявления войны переключает оптику восприятия: и становится не историей про душу искусства, а про несчастных авторов, сбегающих в мир грез. Соответственно, и мотивы освобождения, которыми игрока кормили несколько десятков часов, становятся нерелевантными. Вместо них приходит простая, как дубовый дрын идея, много лет культивируемая создателем «Евангелиона» Хидэаки Анно: «Ты задолбал мультики свои бурятские смотреть. Отлипни от телека и иди траву потрогай, мамкин эскапист».

И в этой простой идее о том, что мир живых всегда будет важнее мира фантазий сколько банальности, столько и мудрости. Эскапизм низведен до пошлости виршами в духе «Первому игроку приготовиться», а трогать траву и смотреть на ежей — история вечная. В итоге «Экспедиция 33» оказалась чем-то вроде игрового аналога венгерского фильма «Чонтвари» — эстетски безупречного антибайопика безумного художника, спрятавшегося от мирской серятины в сюрреалистичных снах. Режиссер Золтан Хусарик придумал красивую образность для демонстрации трагедии человека искусства, оказавшегося запертым наедине с духовной деструкцией: быть собой он не может, стать Другим он не может тем более. Вот в игре та же проблематика, только выбор все же придется сделать, чтобы потом корить себя за последствия.