Когда лайк важнее строки: социальный капитал против литературного

Сама фраза «взаимоотношения поэзии и успеха», которую я сначала вынес в подзаголовок этой статьи, побудила себя зачеркнуть – как слегка комичная и даже оксюморонная.

«Он ищет читателя, ищет / Сквозь толщу столетий, и вот — / Один сумасшедший — напишет, / Другой сумасшедший — прочтёт»,

– жестоко съёрничал когда-то Александр Тимофеевский.

«Вообще, мне кажется, что если человек приходит в поэзию за успехом, то он явно пришёл куда-то не туда»,

– категорично подытожил поэт и профессиональный редактор в радиопередаче.
Я бы не был столь категоричен.

Жажда успеха может подстёгивать; вообще, в нашем деле никакие эмоции не лишние, всё способно идти в дело стихов. Ахматову к желанию развития во многом привела соревновательность по отношению к Гумилёву. Ситуативная жажда внимания – со стороны ли подписчиков или конкретного редактора, который время от времени просит стихи, – иногда побуждает писать. В моём случае таким движущим мотиватором были одно время, например, письма Юрия Казарина – единственного на моей памяти редактора, который реально набирал мейл автору и запрашивал подборку, а не ждал, пока тот сподобится прислать ему сам. Другим стимулом – давно – было внимание со стороны литинститутского семинара (тоже ведь успех, как ни крути, хоть и локальный). Возможно, это и не об успехе как таковом, но – попытке ввести себя в рамки, элементарно поставить перед собой конкретную задачу: зачем-то родить столько-то стихотворений к такому-то сроку. О внешних стимулах творческой дисциплины, которые важны нашему брату. Да, здесь важно не перепутать количество и качество; да, нужно отфильтровать удачи от их коварных родственников с приставкой «не». И всё же, всё же, всё же.

Плодотворной может быть и литературная ревность: знаю случай, когда желание доказать собственному дяде, что ты можешь, побуждало активнее писать. Дядя перед этим гневно бросил юному поэту фразу: «Ты нулевой!» – и ушёл, резко отодвинув стакан пива… Вполне ахматовско-гумилёвский случай. И коварные юношеские попытки пробудить его недовольство, а то и внимание, хвастаясь через родственников своими публикациями, сопрягались с творческими усилиями. Сторонники Фрейда заговорили бы о «фигуре родителя» – но почему бы и нет, если это, опять же, способствует появлению текстов. И – главное – если идёт рука об руку с талантом.

Я бы отделил подобные случаи от тех, что диктуются нормативной эстетикой, – то есть подражанием стилю конкретного журнала (самому журналу эти потуги обычно пофигу, а вот поэта съедает жажда публикации – и кажется обманчиво лёгкой). Мария Малиновская в одной из статей вспоминает случай, как её приятель специально писал «под журнал ''Арион''» и обрадовался, опубликовавшись, что больше так писать не нужно… Да что говорить – и я когда-то наваял подборку специально для авангардного издания (собрав туда очень плохие стихи, написанные левой ногой, что само по себе забавно – такое у меня было в 18 лет представление об авангарде); редактор оказался внимательным и ответил строгим и подробным отказом. Думаю, что такие случаи подражания говорят не только о подражающих, но и о стиле журнала, и не всегда говорят о нём положительно, – скажем, эстетика «Ариона» с его однообразным минимализмом вела к лёгкости воспроизведения (конечно, на страницах журнала был не только минимализм – но появлялся там регулярно).

Разумеется, мы не рассматриваем здесь истории с подражаниями конкретным поэтам, которые естественны и даже полезны на ранних этапах творчества. Тут – в жадной захваченности чьим-либо стилем – ничего предосудительного нет, в отличие от копирования образцов успеха ради. Более того, странно было бы не пройти этот этап подражаний: в моём случае, например, он был связан с любовью к поэзии Татьяны Бек.

(продолжение в комментариях)

🥀🤩VOINOVPOETRY🤩🥀