STRUCTURESTRIKESBACK Telegram 784
Наука как Realpolitik, часть 1

Любое познание – в каком-то смысле редукция. Мы не можем иметь дело с бесконечной реальностью как таковой, предпочитая ей частные, но ясные и последовательные когнитивные схемы. Социология знания – не исключение. Ее представители оперируют самыми разными системами различений, но одна из наиболее популярных – это тандем двух редукций, идущих в комплекте: А) научное есть социальное; Б) социальное есть политическое. Например, такую двойную операцию задействуют Стивен Шейпин и Саймон Шеффер в своей классической монографии про соперничество Бойла и Гоббса в определения границ надежного знания во время Реставрации Стюартов.

Традиционно критики этой и других работ участников Эдинбургской школы спорят с А, противопоставляя идее социальности науки то, что она прежде всего имеет дело с внесоциальными объектами (кварки, микробы, морские гребешки и т. п.), которые дают сдачи социальным конвенциям и категориям. Честно, эта критика не кажется мне важной сейчас вообще. В первую очередь, потому что она возвращает нас обратно в пространство философии, где мы постоянно мусолим границы между природным детерминизмом и свободой воли. Не считаю, что это предприятие полностью бесполезно, но я – социолог в первую очередь. Мне важно спорить с проблемами внутри пространства моей дисциплины. Так что, да, в целях аргументации согласимся, что наука полностью социальна, и пойдем дальше. Если вы не согласны и не идете, то sorry (not sorry).

Отсюда, куда как более важной и интересной мне представляется критика редукции Б. Точнее, редукции социального к наивному и вульгарному «политическому», понимаемому как борьба за власть; борьба, где нет ни истины, ни достоинства, ни справедливости, а только бесконечные маневры в поисках либо еще большего контроля над противниками (условно правая версия), либо как отрицание любого господства вообще (условно левая). Я думаю, такая политика имеет куда отношение больше к стереотипному представлению о ней в сериалах типа «Игры престолов» или «Карточного домика», но не к той политике, которая реально разворачивается в обществе.

Во-первых, политические элиты никогда не ведут себя исключительно как расчетливые циники, ищущие власти ради ее самой. Не менее важны их представления о социальных границах и социальном порядке, которые Вебер называл чувством чести. Это чувство скрепляет наделенных властью в единую клику, отделяя их как избранных от черни. Властный расчет следует за этими границами, а не наоборот. Во-вторых, массы тоже постоянно врываются в политику, но они еще в меньшей степени ведомы голым интересом, потому что никакого опыта интриг и манипуляций у них нет. Зато представители подчиненных классов могут остро и искренне переживать чувство несправедливости, которое артикулируется во взрывающих повседневность утопиях.

В этом смысле довольно удивительно, что Шейпин и Шеффер очень мало пишут про то, что Гражданская война в Британии XVII века, после которой разворачивается их повествование о экспериментаторах и натурфилософах, была в первую очередь войной между сословиями и сектами. Они касаются факта призрения к экспериментаторам, занятых ручным трудом, или проводят свидетельства инициации в Лондонское королевское общество по образцу посвящения в сан. Но эти мотивы у историков описаны, скорее, по касательной. В последних двух главах книги вся комплексность контроверзы сводится к тому, что Бойл в первую очередь мечтает о уютненькой олигополизации науки, которой можно достичь с помощью эксклюзивной технологии опытов с воздушным насосом, а Гоббс противостоит всему этому с точки зрения абсолютного raison d’etat.
👍38



tgoop.com/structurestrikesback/784
Create:
Last Update:

Наука как Realpolitik, часть 1

Любое познание – в каком-то смысле редукция. Мы не можем иметь дело с бесконечной реальностью как таковой, предпочитая ей частные, но ясные и последовательные когнитивные схемы. Социология знания – не исключение. Ее представители оперируют самыми разными системами различений, но одна из наиболее популярных – это тандем двух редукций, идущих в комплекте: А) научное есть социальное; Б) социальное есть политическое. Например, такую двойную операцию задействуют Стивен Шейпин и Саймон Шеффер в своей классической монографии про соперничество Бойла и Гоббса в определения границ надежного знания во время Реставрации Стюартов.

Традиционно критики этой и других работ участников Эдинбургской школы спорят с А, противопоставляя идее социальности науки то, что она прежде всего имеет дело с внесоциальными объектами (кварки, микробы, морские гребешки и т. п.), которые дают сдачи социальным конвенциям и категориям. Честно, эта критика не кажется мне важной сейчас вообще. В первую очередь, потому что она возвращает нас обратно в пространство философии, где мы постоянно мусолим границы между природным детерминизмом и свободой воли. Не считаю, что это предприятие полностью бесполезно, но я – социолог в первую очередь. Мне важно спорить с проблемами внутри пространства моей дисциплины. Так что, да, в целях аргументации согласимся, что наука полностью социальна, и пойдем дальше. Если вы не согласны и не идете, то sorry (not sorry).

Отсюда, куда как более важной и интересной мне представляется критика редукции Б. Точнее, редукции социального к наивному и вульгарному «политическому», понимаемому как борьба за власть; борьба, где нет ни истины, ни достоинства, ни справедливости, а только бесконечные маневры в поисках либо еще большего контроля над противниками (условно правая версия), либо как отрицание любого господства вообще (условно левая). Я думаю, такая политика имеет куда отношение больше к стереотипному представлению о ней в сериалах типа «Игры престолов» или «Карточного домика», но не к той политике, которая реально разворачивается в обществе.

Во-первых, политические элиты никогда не ведут себя исключительно как расчетливые циники, ищущие власти ради ее самой. Не менее важны их представления о социальных границах и социальном порядке, которые Вебер называл чувством чести. Это чувство скрепляет наделенных властью в единую клику, отделяя их как избранных от черни. Властный расчет следует за этими границами, а не наоборот. Во-вторых, массы тоже постоянно врываются в политику, но они еще в меньшей степени ведомы голым интересом, потому что никакого опыта интриг и манипуляций у них нет. Зато представители подчиненных классов могут остро и искренне переживать чувство несправедливости, которое артикулируется во взрывающих повседневность утопиях.

В этом смысле довольно удивительно, что Шейпин и Шеффер очень мало пишут про то, что Гражданская война в Британии XVII века, после которой разворачивается их повествование о экспериментаторах и натурфилософах, была в первую очередь войной между сословиями и сектами. Они касаются факта призрения к экспериментаторам, занятых ручным трудом, или проводят свидетельства инициации в Лондонское королевское общество по образцу посвящения в сан. Но эти мотивы у историков описаны, скорее, по касательной. В последних двух главах книги вся комплексность контроверзы сводится к тому, что Бойл в первую очередь мечтает о уютненькой олигополизации науки, которой можно достичь с помощью эксклюзивной технологии опытов с воздушным насосом, а Гоббс противостоит всему этому с точки зрения абсолютного raison d’etat.

BY Структура наносит ответный удар


Share with your friend now:
tgoop.com/structurestrikesback/784

View MORE
Open in Telegram


Telegram News

Date: |

"Doxxing content is forbidden on Telegram and our moderators routinely remove such content from around the world," said a spokesman for the messaging app, Remi Vaughn. To delete a channel with over 1,000 subscribers, you need to contact user support Members can post their voice notes of themselves screaming. Interestingly, the group doesn’t allow to post anything else which might lead to an instant ban. As of now, there are more than 330 members in the group. Select: Settings – Manage Channel – Administrators – Add administrator. From your list of subscribers, select the correct user. A new window will appear on the screen. Check the rights you’re willing to give to your administrator. As the broader market downturn continues, yelling online has become the crypto trader’s latest coping mechanism after the rise of Goblintown Ethereum NFTs at the end of May and beginning of June, where holders made incoherent groaning sounds and role-played as urine-loving goblin creatures in late-night Twitter Spaces.
from us


Telegram Структура наносит ответный удар
FROM American