tgoop.com/structurestrikesback/738
Last Update:
Лимиты автономии
Нет нужды дополнительно говорить, насколько я уважаю теорию поля Бурдье и конкретно его концепцию автономии. Не только за описательный, но и нормативный потенциал. Однако за то долгое время, пока я преподавал Бурдье студентам, внутри меня зрела одна интуитивная претензия. Социальный тип автономного ученого в его теории – это что-то вроде монаха, который отрицает все мирские соблазны и преодолевает ошибки пристрастных описаний реальности. Однако чем больше этого монашества в науке, тем сильнее она становится похожа на игру в бисер, не правда ли? Нужна ли нам наука, которая великолепно описывает реальность, но имеет весьма неопределенное практическое применение?
Бурдье, конечно, не хотел, чтобы его концепция стала просто одной из многочисленных формулировок ценностной нейтральности, которых и так была куча у его либеральных предшественников. Он считал, что настоящий ученый должен периодически совершать интервенции в публичное политическое пространство. Как бы нести свет учения, помогая подчиненным группам бороться с символическим насилием. Однако все эти костыли только усиливали напряжение между вовлечением и дистанцированием, говоря словами старшего друга Бурдье Норберта Элиаса.
Короче, спорадически-то я часто возвращался к этим противоречиям, но их продуманный и детальный разбор встретил только недавно у Гила Эйяла, американо-израильского социолога экспертизы. Эйял, в принципе, согласен, что автономия науки – дело неотъемлемо важное. Однако излишняя автономия и правда превращает ученых в затворников, которым особо нечего сказать остальным членам общества. Слишком инцестуозно-аристократический характер приобретает специализированное знание. Чтобы избежать этого, ученые должны быть достаточно близки к lay people, чтобы осознавать, с какими проблемами последние сталкиваются, на каком языке говорят и какую низовую экспертизу могут предложить ученым в ответ. Настоящая наука выдерживает баланс между автономией и сопроизводством.
Идея сопроизводства Эйяла ближе по духу Латуру, у которого ученый – скорее дипломат, нежели монах. Однако она дополняется более пристальным вниманием к особенностям социального знания, где есть не только сопротивление материальных вещей, но и сопротивление языка. В каком-то смысле Эйял строит мост между двумя главными соперниками во французской социологии знания. Если у вас спрашивают, мол, есть ли какие-то новые теоретические разработки, а то надоело классиков читать, то смело рекомендуйте не только Краузе, но вот и Эйяла.
Надо признать, что Эйял не без помощи своего посла, коллеги Жихаревича, уговорил меня если не принять его позицию, то признать силу этого подхода. К тому же статья Эйяла, где он на основе концепции сопроизводства исследует трансформацию экспертизы по диагностике аутистического спектра – это действительно мощнейший текст не только концептуально, но и эмпирически. Теперь во мне зреет новая претензия – одновременно эпистемологическая и политическая – в слишком осторожном центризме. Типа, и ученые молодцы, и простые граждане тоже вносят вклад; и автономия – неплохо, и сопроизводство тоже ок. А критический компонент тут будет, нет? Надо что-то с этим делать!
BY Структура наносит ответный удар
Share with your friend now:
tgoop.com/structurestrikesback/738