Структура наносит ответный удар

Советское востоковедение как одна огромная контроверза

С почином меня! Дебютировал с новой темой на конференции об ориентализме в Вышке! Выкатил план проекта по социологии знания советского послевоенного востоковедения. В качестве иллюстрации использовал материалы дебатов о так называемом «азиатском способе производства». Получилось, скорее, три только относительно связанных поинта, чем какой-то единый панч. Готовился к тому, что меня будут разносить, но аудитория встретила доклад очень тепло. Отдельное спасибо коллеге Абдулхаликову за моральную поддержку. Зарядили мотивацией продолжать! Итак, вот все три поинта.

Во-первых, концепция ориентализма Эдварда Саида хороша для старта исследования знания о Востоке, так как подрывает его самоочевидность и располагает его вдоль силовых линий поля власти. Однако необходимо двигаться дальше и ориентироваться, скорее, на работы Пьера Бурдье, Мартина Куша и Фрица Рингера, которые и задают более внятный методологический образец просопографии ученых, и концептуально более гибки в отношении трактовки самых разных социальных переменных, нежели только оппозиция между колонизируемыми и колонизаторами.

Во-вторых, ситуация 1950–1970 гг. в советском востоковедении как раз представляет собой великолепный кейс для исследования академических контроверз. С одной стороны, хозяин официального дискурса умер, если вспомнить терминологию Юрчака. Партийные органы не имели больше законченной теории исторического материализма. Особенно теории почти не исследуемых постколониальных обществ Азии и Африки. Огромное доверие предоставлялось экспертам по Востоку, которые должны были помочь строить там социализм, попутно критикуя как буржуазно-империалистический, так и левацко-националистический уклон в мировой науке. С другой стороны, востоковедов стали организовывать в большие коллективы институтов и секторов, дав им в руки огромные ресурсы. В общем, дисциплина стала и более автономной, и более массовой.

В-третьих, благодаря колоссальному труду Софьи Давидовны Малибанд у нас есть отличное сырье для просопографического анализа – библиографический словарь советских востоковедов. Сейчас я работаю над его оцифровкой. С помощью него можно схематично понять, кто и какие позиции в ключевых дебатах занимал, а потом выделить тренды. Словарь Милибанд, конечно, имеет большие пробелы в сведениях, но как основа для составления базы – более чем достаточен. Давненько я не брал в руки R. Теперь повод найден. Правда, все упирается, как всегда, в финансирование. (Про последнее в докладе не было. Но это и так понятно.)

👍53👏11🤝4

www.tgoop.com/structurestrikesback/674

3.77K viewsedited  May 17, 2024 at 13:50

Советское востоковедение как одна огромная контроверза

С почином меня! Дебютировал с новой темой на конференции об ориентализме в Вышке! Выкатил план проекта по социологии знания советского послевоенного востоковедения. В качестве иллюстрации использовал материалы дебатов о так называемом «азиатском способе производства». Получилось, скорее, три только относительно связанных поинта, чем какой-то единый панч. Готовился к тому, что меня будут разносить, но аудитория встретила доклад очень тепло. Отдельное спасибо коллеге Абдулхаликову за моральную поддержку. Зарядили мотивацией продолжать! Итак, вот все три поинта.

Во-первых, концепция ориентализма Эдварда Саида хороша для старта исследования знания о Востоке, так как подрывает его самоочевидность и располагает его вдоль силовых линий поля власти. Однако необходимо двигаться дальше и ориентироваться, скорее, на работы Пьера Бурдье, Мартина Куша и Фрица Рингера, которые и задают более внятный методологический образец просопографии ученых, и концептуально более гибки в отношении трактовки самых разных социальных переменных, нежели только оппозиция между колонизируемыми и колонизаторами.

Во-вторых, ситуация 1950–1970 гг. в советском востоковедении как раз представляет собой великолепный кейс для исследования академических контроверз. С одной стороны, хозяин официального дискурса умер, если вспомнить терминологию Юрчака. Партийные органы не имели больше законченной теории исторического материализма. Особенно теории почти не исследуемых постколониальных обществ Азии и Африки. Огромное доверие предоставлялось экспертам по Востоку, которые должны были помочь строить там социализм, попутно критикуя как буржуазно-империалистический, так и левацко-националистический уклон в мировой науке. С другой стороны, востоковедов стали организовывать в большие коллективы институтов и секторов, дав им в руки огромные ресурсы. В общем, дисциплина стала и более автономной, и более массовой.

В-третьих, благодаря колоссальному труду Софьи Давидовны Малибанд у нас есть отличное сырье для просопографического анализа – библиографический словарь советских востоковедов. Сейчас я работаю над его оцифровкой. С помощью него можно схематично понять, кто и какие позиции в ключевых дебатах занимал, а потом выделить тренды. Словарь Милибанд, конечно, имеет большие пробелы в сведениях, но как основа для составления базы – более чем достаточен. Давненько я не брал в руки R. Теперь повод найден. Правда, все упирается, как всегда, в финансирование. (Про последнее в докладе не было. Но это и так понятно.)

BY Структура наносит ответный удар