tgoop.com/structurestrikesback/312
Last Update:
Война и мир сетей
Сегодня участвую в качестве приглашенного лектора в курсе по сетевому анализу коллеги Соколовой. Взял на себя ответственность предложить ее слушателям краткую историю этого метода в социологических исследованиях. Пока готовился, мне пришло в голову, что такая история может быть вполне емко рассказана в духе акторно-сетевой теории. Ее я обычно критикую, но там, где такой подход работает, почему бы не отдать ему должное?
Термин «социальная сеть» был впервые популяризирован в 1950-х гг. группой социальных антропологов из Манчестера, изучавших сначала родственные связи колонизируемых народов, а потом постепенно переключившихся на небольшие сообщества в городах метрополии. (У меня есть гипотеза, что и молодой Майкл Манн подсмотрел свой образ сетей у них на одном из семинаров в LSE. Правда, прямых доказательств у меня нет.) Увы, дальше яркой метафоры, по-разному трактуемой в зависимости от специфики материала, это не взлетело. Сетевой анализ стал тем самым сетевым анализом, который мы знаем, только благодаря решающим методологическим нововведениям американских социологов. Как именно?
Грубо говоря, всего в два маленьких шажка, ставших двумя огромными скачками для человечества. Сначала Харрисон Уайт в серии публикаций середины 1970-х гг. предложил алгебраический алгоритм CONCOR для кластеризации матриц смежности графов, что превратило пространную идею сети в понятную и ясную процедуру работы с реляционными данными. Количественные исследователи, ранее со снисхождением смотревшие на эти ваши антропологические штучки, были заманены в сеть. (Простите, слишком трудно было удержаться от этого каламбура.) Дальше – больше. В 1983 г. Линтон Фридман написал первый пакет для сетевого анализа под DOS – UCINET. С ним овладение методом стало куда менее требовательным к математической подготовке пользователей, но главное – позволило обрабатывать куда большие датасеты.
Отсюда сцепка математической модели и программного кода стала самореплицироваться через практики исследователей в разных университетах и в разных дисциплинах, постепенно став частью инструментария и прикладных дата-аналитиков. Появлялись более навороченные алгоритмы и более совершенные пакеты уже для современных операционных систем, но их материнское ядро сохранялось примерно тем же. Можно в духе ранних Латура и Каллона назвать это созданием пунктов обязательного прохождения, за счет которых вся эта огромная машинерия манипуляций с матрицами смежности унифицированно и слаженно работает в самых разных точках мир-системы.
Главная критика предложенного нарратива должна заключаться в том, что и математический алгоритм, и код – это не материальные гибриды, а прежде всего феномены языка. Без людей, которые интерпретируют их смысл, они не существуют ни в каком виде. Надо понимать, почему и как интерпретация происходит так, а не иначе, превращаясь иногда в менеджериальную идеологию. В этом направлении сегодня работает Моника Краузе, которая отчасти дерадикализирует идеи АСТ, чтобы сделать их более пригодными для работы с символическими структурами, вокруг которых выстраиваются социальные и гуманитарные науки. Однако ее теория заслуживает отдельного поста. Надеюсь, приближающийся курс подбросит для него не один повод.
BY Структура наносит ответный удар
Share with your friend now:
tgoop.com/structurestrikesback/312