В Кемеровской области снова случилась трагедия на угольной шахте с многочисленными людскими жертвами. По последним официальным данным погибло 52 человека. Заниматься поиском виноватых и клеймить нехорошими словами власти и угольный бизнес – не в нашей практике и компетенции. Гораздо важнее поговорить о другом – попытаться с экономической и бизнесовой точек зрения осмыслить, почему такое происходит?
Начнем с того, что, как рассказал на ежегодном бюджетном послании губернатор Кемеровской области Сергей Цивилев, около трети налоговых поступлений в региональную казну идут именно от компаний, занимающихся угледобычей. Логика максимально простая: в кузбасских недрах имеется уголь, его надо добыть и продать. Эта логика главенствовала весь советский период, Кемеровская область всегда воспринималась как ресурсная территория. С одной стороны, можно говорить о негативном влиянии на экологию и появлении множества моногородов. С другой стороны, Кузбасс всегда был профицитным регионом, а профессия шахтера очень высоко котировалась.
Сегодня ситуация не изменилась. Кузбасс остается угледобывающим регионом. И потому что в нем еще остался уголь, и потому что экономика региона не стала диверсифицированной. Однако, в последнее время можем наблюдать некоторые изменения. Например, федеральное правительство выделило 51 млрд рублей на социально-экономическую программу развития Кемеровской области. А власти региона привлекают инвесторов под новую особую экономическую зону и в горнолыжный курорт Шерегеш. Сумма возможных инвестиций, как говорится, «внушает» – почти 1 триллион рублей! Но весь вопрос, когда же эти деньги будут проинвестированы и сколько потребуется времени, чтобы новые отрасли экономики и бизнесовые ниши заработали, а люди согласились в них работать? 5, 10, 20, 40 лет? Никто, думаем, не в состоянии точно спрогнозировать год, когда Кузбасс окончательно перестанет быть сугубо угольным.
Но дело здесь не только в инвестициях и сроках появления новой экономике. Причина угольного абсолюта – в людской психологии. Если не брать в расчет поколение «50+», то у молодых регион воспринимается или как место, откуда надо уезжать при первой необходимости или как условные «урановые рудники», на которых нужно заработать по максимуму и потом тоже уехать. Любой бизнес, который появляется в Кузбассе, не является прорывным или высокотехнологичным, он не работает на перспективу, а призван «быстро срубить бабла». В абсолютно любой сфере. Почти каждый человек, если он – креативщик и автор некоего ноу-хау, скорее согласится развивать свою идею в Новосибирске, а то и в Москве и Санкт-Петербурге. Сколько действительно инновационного бизнеса возникло в Кузбассе за последние годы, и он был у всех на слуху. Ноль, нисколько.
Вот так и получается, что уголь остается единственной сферой, которая, как золото в старой песне Валерия Ободзинского, «манит нас». Уголь предлагает простую схему, а от него – понятная прибыль и постоянные риски. Про уголь забыть не получится. По крайней мере до того момента, как названный триллион рублей будет полностью проинвестирован.
В Кемеровской области снова случилась трагедия на угольной шахте с многочисленными людскими жертвами. По последним официальным данным погибло 52 человека. Заниматься поиском виноватых и клеймить нехорошими словами власти и угольный бизнес – не в нашей практике и компетенции. Гораздо важнее поговорить о другом – попытаться с экономической и бизнесовой точек зрения осмыслить, почему такое происходит?
Начнем с того, что, как рассказал на ежегодном бюджетном послании губернатор Кемеровской области Сергей Цивилев, около трети налоговых поступлений в региональную казну идут именно от компаний, занимающихся угледобычей. Логика максимально простая: в кузбасских недрах имеется уголь, его надо добыть и продать. Эта логика главенствовала весь советский период, Кемеровская область всегда воспринималась как ресурсная территория. С одной стороны, можно говорить о негативном влиянии на экологию и появлении множества моногородов. С другой стороны, Кузбасс всегда был профицитным регионом, а профессия шахтера очень высоко котировалась.
Сегодня ситуация не изменилась. Кузбасс остается угледобывающим регионом. И потому что в нем еще остался уголь, и потому что экономика региона не стала диверсифицированной. Однако, в последнее время можем наблюдать некоторые изменения. Например, федеральное правительство выделило 51 млрд рублей на социально-экономическую программу развития Кемеровской области. А власти региона привлекают инвесторов под новую особую экономическую зону и в горнолыжный курорт Шерегеш. Сумма возможных инвестиций, как говорится, «внушает» – почти 1 триллион рублей! Но весь вопрос, когда же эти деньги будут проинвестированы и сколько потребуется времени, чтобы новые отрасли экономики и бизнесовые ниши заработали, а люди согласились в них работать? 5, 10, 20, 40 лет? Никто, думаем, не в состоянии точно спрогнозировать год, когда Кузбасс окончательно перестанет быть сугубо угольным.
Но дело здесь не только в инвестициях и сроках появления новой экономике. Причина угольного абсолюта – в людской психологии. Если не брать в расчет поколение «50+», то у молодых регион воспринимается или как место, откуда надо уезжать при первой необходимости или как условные «урановые рудники», на которых нужно заработать по максимуму и потом тоже уехать. Любой бизнес, который появляется в Кузбассе, не является прорывным или высокотехнологичным, он не работает на перспективу, а призван «быстро срубить бабла». В абсолютно любой сфере. Почти каждый человек, если он – креативщик и автор некоего ноу-хау, скорее согласится развивать свою идею в Новосибирске, а то и в Москве и Санкт-Петербурге. Сколько действительно инновационного бизнеса возникло в Кузбассе за последние годы, и он был у всех на слуху. Ноль, нисколько.
Вот так и получается, что уголь остается единственной сферой, которая, как золото в старой песне Валерия Ободзинского, «манит нас». Уголь предлагает простую схему, а от него – понятная прибыль и постоянные риски. Про уголь забыть не получится. По крайней мере до того момента, как названный триллион рублей будет полностью проинвестирован.
Judge Hui described Ng as inciting others to “commit a massacre” with three posts teaching people to make “toxic chlorine gas bombs,” target police stations, police quarters and the city’s metro stations. This offence was “rather serious,” the court said. A vandalised bank during the 2019 protest. File photo: May James/HKFP. Add the logo from your device. Adjust the visible area of your image. Congratulations! Now your Telegram channel has a face Click “Save”.! The Channel name and bio must be no more than 255 characters long Choose quality over quantity. Remember that one high-quality post is better than five short publications of questionable value.
from us
