РДКБРВ

Forwarded from Лисий след (сонеты и диссертации) (Yanina Soldatkina)

Как стать повествователем? Мужская и женская версии
Рома Декабрев «Гнездо синицы», Хелена Побяржина «Валсарб»

«Гнездо синицы» — набоковский ребус, в котором герои то и дело меняются масками, обвиняют друг друга в страшнейших грехах, смывают грим, как акробаты балансируют над пропастью, вспоминают общую детскую любовь, пытаясь поймать реальность за хвост и, разумеется, промахиваются. Вообще, без спасительного круга «Приглашения на казнь» я бы, вероятно, так и не настроилась на этот текст, не подобрала бы к нему ключика. Но через призму набоковской игры со мнимостью и отражениями, с двойничеством палача и жертвы, с протестом против повседневности роман обретает внутренний нерв, внутренний сюжет, в конце концов, классический для романтизма и модернизма — творчество как убегание от жизни (в бессмертие или память. Или, на крайний случай, в протокол уголовного дела). Отдельно всегда радуюсь имитации/стилизации медиатекста соцсетей, поскольку то, что описывается в литературе, остаётся на века. Как пушкинские уже допотопные «кибитка и облучок». Все эти посты, реакции, виртуальный серфинг — ложная судьба набоковских марионеток, которую повествователь с юмором и безжалостностью деконструет. С магистрантом Денисом @Denozavor, контент-менеджером Литреса (спасибо за книгу!), пытались подобрать подходящий по смыслу «изм»: постмодернизм, неомодернизм, метамодернизм? А вот до сих пор затрудняюсь. Но то, что постмодернистская ироничность сменяется у Декабрева неороманической иронией, для меня несомненно.

Как иначе образ творца, становления творческого человечка осмыслен у Побяржиной в «Валсарбе»! Это не женская проза (хотя внешне вроде бы похоже), это, знаете, женская пряжа, заплетающаяся в пестрый цветастый ковер, с причудливыми рисунками, звуками и запахами позднего СССР. Написала подруге, что главной героиней вполне могли бы быть мы с ней. Любой ребенок с подвижной психикой и неординарным воображением. Или - только такой, который(ая) вырастет в поэта или писателя? Да, романов о детском одиночестве, буллинге, травматичных отношениях с родителями, помноженных на рефлексию советского прошлого, сейчас более чем достаточно. Но «Валсарб», в котором мало что происходит, кажется поэмой в прозе, такими современными «Дзядами» Мицкевича с их белорусским фольклорным царством мертвых, но живых душ. Или католическим реквиемом по жертвам Холокоста и Великой Отечественной (пока героиня их помнит, они все еще живы). Или модным автофикшном, нанизывающим на нитку слова-палиндромы, прикосновения деда, отчуждение матери, неупокоенный дух погибшего в 1944 году сына любимого поэта героини… Финал, честно говоря, немного смазан и стереотипен. Но звенящая доверительность интонации подкупает. Желаю автору успеха на «Большой книге».
#в_книгах

www.tgoop.com/rdekabrev/228

224 viewsRoma Dekabrev, Jun 16, 2023 at 07:03

Как стать повествователем? Мужская и женская версии
Рома Декабрев «Гнездо синицы», Хелена Побяржина «Валсарб»

«Гнездо синицы» — набоковский ребус, в котором герои то и дело меняются масками, обвиняют друг друга в страшнейших грехах, смывают грим, как акробаты балансируют над пропастью, вспоминают общую детскую любовь, пытаясь поймать реальность за хвост и, разумеется, промахиваются. Вообще, без спасительного круга «Приглашения на казнь» я бы, вероятно, так и не настроилась на этот текст, не подобрала бы к нему ключика. Но через призму набоковской игры со мнимостью и отражениями, с двойничеством палача и жертвы, с протестом против повседневности роман обретает внутренний нерв, внутренний сюжет, в конце концов, классический для романтизма и модернизма — творчество как убегание от жизни (в бессмертие или память. Или, на крайний случай, в протокол уголовного дела). Отдельно всегда радуюсь имитации/стилизации медиатекста соцсетей, поскольку то, что описывается в литературе, остаётся на века. Как пушкинские уже допотопные «кибитка и облучок». Все эти посты, реакции, виртуальный серфинг — ложная судьба набоковских марионеток, которую повествователь с юмором и безжалостностью деконструет. С магистрантом Денисом @Denozavor, контент-менеджером Литреса (спасибо за книгу!), пытались подобрать подходящий по смыслу «изм»: постмодернизм, неомодернизм, метамодернизм? А вот до сих пор затрудняюсь. Но то, что постмодернистская ироничность сменяется у Декабрева неороманической иронией, для меня несомненно.

Как иначе образ творца, становления творческого человечка осмыслен у Побяржиной в «Валсарбе»! Это не женская проза (хотя внешне вроде бы похоже), это, знаете, женская пряжа, заплетающаяся в пестрый цветастый ковер, с причудливыми рисунками, звуками и запахами позднего СССР. Написала подруге, что главной героиней вполне могли бы быть мы с ней. Любой ребенок с подвижной психикой и неординарным воображением. Или - только такой, который(ая) вырастет в поэта или писателя? Да, романов о детском одиночестве, буллинге, травматичных отношениях с родителями, помноженных на рефлексию советского прошлого, сейчас более чем достаточно. Но «Валсарб», в котором мало что происходит, кажется поэмой в прозе, такими современными «Дзядами» Мицкевича с их белорусским фольклорным царством мертвых, но живых душ. Или католическим реквиемом по жертвам Холокоста и Великой Отечественной (пока героиня их помнит, они все еще живы). Или модным автофикшном, нанизывающим на нитку слова-палиндромы, прикосновения деда, отчуждение матери, неупокоенный дух погибшего в 1944 году сына любимого поэта героини… Финал, честно говоря, немного смазан и стереотипен. Но звенящая доверительность интонации подкупает. Желаю автору успеха на «Большой книге».
#в_книгах

BY РДКБРВ