PUBLISHELLF Telegram 267
Forwarded from Мамлыга WB
На третьей страницы книжечки «Набережная реки Фонтанки, четная сторона», Лайма Андерсон вскользь упоминает цитату из «Опытов любви» Алена де Боттона: love is a skill, not just an enthusiasm. Если бы у этого дебюта был эпиграф, эта цитата пришлась бы как нельзя лучше.

Вообще, в бесконечных и унылых спорах об автофикшене (факт — он пришел, он стал частью литературы, он с нами навсегда, никто с этим ничего не сможет сделать), как будто не так много говорится о разнообразии его форм (многим он кажется однообразным сам по себе, я думаю, что это не так). В отличие от «традиционного европейского/американского романа» или от автобиографии/биографии, автофикшен может быть почти любым — стройным и нестройным, линейным и нелинейным, единым полотном или сотнями фрагментов, с поэтическими вставками, диалогами по ролям, точками, списками, пропусками, с чем угодно. Главное — это проницаемая грань между автором и повествователем, это почти-совпадение или предполагаемое почти-совпадение (за счет имени или фактов биографии, описания внешности и тд). Автофикшен — направление (помимо литературы — в комиксе, визуальных искусствах, театре, кино), которое воспроизводит («художественными средствами») «я» рассказчика, рассказывает в случае романа о его трансформации или формировании. Именно поэтому он может быть настолько разным, в том числе формально, насколько разные каждое «я».

Что в таком случае нам здесь достается от книги в традиционном смысле и от самой прозы?

Две простые, базовые вещи:
— сама обложка книги (ну, или границы файла) по своему факту соединяющие то, что под ней, в некоторое единство;
— порядок чтения, принятый в языке, на русском — слева направо, страничка за страничкой.

Кому-то это может показаться немногим, даже испугать — а как же сюжет и/или метасюжет, герои и героини, философская концепция и архетипы, структуры с отсылками, знаки и ореол? Что же делать, без всего этого, или когда все это не укладывается в картину мира? Если этот опыт пугает, фоустрирует или вы пробовали и не понравилось и пока нет охоты — пойти почитать другие прекрасные книги, которых, слава богу, на этом языке ещё можно найти. Мне же интересно каждое «я», с которым удалось соприкоснуться (хотя для этого и нужны какие-то отдельные силы) — возможно поэтому я и взял в руки «Набережную реки Фонтанки». Чтение — тоже навык, и бывает полезно об этом вспомнить.

Под обложкой (словно на петербургскую комнату навели черновичок, используемый как тестер для дырокола) — несколько прозаических (но не только) опытов Андерсон: об обретении любви и ее выгорании на итальянском солнце, о чувстве дома, умении его создавать, об утрате дома, и навыке его воссоздания, о путешествиях и эмиграции, об отце и матери, о Москве (чуть-чуть, город родителей) и Петербурге (обретенное счастье, своё-своё), с его садами (Таврический), архитектурой, пекарнями, людьми. Это очень личные тексты, хотя среди них иногда и проглядывают те, что хорошо известны:

«Моё отсутствие в Петербурге или Москве заметно только тем, кто любит меня, — таких людей немного. Всем остальным живущим в этих городах оно неизвестно и потому не мешает»

Мне это напомнило «Из людей, забывших меня, можно составить город» поэта-эмигранта. Или — верстка с врезками-описаниями или списком по полям напомнила «Аргонавтов» Мегги Нельсон, где героиня была занята пересобиранием своего «я», как героиня «Набережной» — этим же параллельно со сборами чемоданов.

Вообще, в этой книге много всего любопытного, хотя она совсем крошка. Мне было интересно вглядываться в детали и чувствовать их отражения в моей собственной жизни (к слову о том, почему тренд коротких видео на «Это было в России, значит было давно» был популярен по обе стороны границы). Но сказать здесь я хочу о другом.

Критика миллениальской прозы часто приравнивает её и «литературу травмы», часто — при помощи обесценивания (ну харэ мусолить, надоели, где же большие модели, большие события и тд, эгоцентричные какие-то люди), хотя это приравнивание само по себе притянуто за уши.
21👍8



tgoop.com/publishellf/267
Create:
Last Update:

На третьей страницы книжечки «Набережная реки Фонтанки, четная сторона», Лайма Андерсон вскользь упоминает цитату из «Опытов любви» Алена де Боттона: love is a skill, not just an enthusiasm. Если бы у этого дебюта был эпиграф, эта цитата пришлась бы как нельзя лучше.

Вообще, в бесконечных и унылых спорах об автофикшене (факт — он пришел, он стал частью литературы, он с нами навсегда, никто с этим ничего не сможет сделать), как будто не так много говорится о разнообразии его форм (многим он кажется однообразным сам по себе, я думаю, что это не так). В отличие от «традиционного европейского/американского романа» или от автобиографии/биографии, автофикшен может быть почти любым — стройным и нестройным, линейным и нелинейным, единым полотном или сотнями фрагментов, с поэтическими вставками, диалогами по ролям, точками, списками, пропусками, с чем угодно. Главное — это проницаемая грань между автором и повествователем, это почти-совпадение или предполагаемое почти-совпадение (за счет имени или фактов биографии, описания внешности и тд). Автофикшен — направление (помимо литературы — в комиксе, визуальных искусствах, театре, кино), которое воспроизводит («художественными средствами») «я» рассказчика, рассказывает в случае романа о его трансформации или формировании. Именно поэтому он может быть настолько разным, в том числе формально, насколько разные каждое «я».

Что в таком случае нам здесь достается от книги в традиционном смысле и от самой прозы?

Две простые, базовые вещи:
— сама обложка книги (ну, или границы файла) по своему факту соединяющие то, что под ней, в некоторое единство;
— порядок чтения, принятый в языке, на русском — слева направо, страничка за страничкой.

Кому-то это может показаться немногим, даже испугать — а как же сюжет и/или метасюжет, герои и героини, философская концепция и архетипы, структуры с отсылками, знаки и ореол? Что же делать, без всего этого, или когда все это не укладывается в картину мира? Если этот опыт пугает, фоустрирует или вы пробовали и не понравилось и пока нет охоты — пойти почитать другие прекрасные книги, которых, слава богу, на этом языке ещё можно найти. Мне же интересно каждое «я», с которым удалось соприкоснуться (хотя для этого и нужны какие-то отдельные силы) — возможно поэтому я и взял в руки «Набережную реки Фонтанки». Чтение — тоже навык, и бывает полезно об этом вспомнить.

Под обложкой (словно на петербургскую комнату навели черновичок, используемый как тестер для дырокола) — несколько прозаических (но не только) опытов Андерсон: об обретении любви и ее выгорании на итальянском солнце, о чувстве дома, умении его создавать, об утрате дома, и навыке его воссоздания, о путешествиях и эмиграции, об отце и матери, о Москве (чуть-чуть, город родителей) и Петербурге (обретенное счастье, своё-своё), с его садами (Таврический), архитектурой, пекарнями, людьми. Это очень личные тексты, хотя среди них иногда и проглядывают те, что хорошо известны:

«Моё отсутствие в Петербурге или Москве заметно только тем, кто любит меня, — таких людей немного. Всем остальным живущим в этих городах оно неизвестно и потому не мешает»

Мне это напомнило «Из людей, забывших меня, можно составить город» поэта-эмигранта. Или — верстка с врезками-описаниями или списком по полям напомнила «Аргонавтов» Мегги Нельсон, где героиня была занята пересобиранием своего «я», как героиня «Набережной» — этим же параллельно со сборами чемоданов.

Вообще, в этой книге много всего любопытного, хотя она совсем крошка. Мне было интересно вглядываться в детали и чувствовать их отражения в моей собственной жизни (к слову о том, почему тренд коротких видео на «Это было в России, значит было давно» был популярен по обе стороны границы). Но сказать здесь я хочу о другом.

Критика миллениальской прозы часто приравнивает её и «литературу травмы», часто — при помощи обесценивания (ну харэ мусолить, надоели, где же большие модели, большие события и тд, эгоцентричные какие-то люди), хотя это приравнивание само по себе притянуто за уши.

BY издательство shell(f)




Share with your friend now:
tgoop.com/publishellf/267

View MORE
Open in Telegram


Telegram News

Date: |

How to create a business channel on Telegram? (Tutorial) Administrators Judge Hui described Ng as inciting others to “commit a massacre” with three posts teaching people to make “toxic chlorine gas bombs,” target police stations, police quarters and the city’s metro stations. This offence was “rather serious,” the court said. The creator of the channel becomes its administrator by default. If you need help managing your channel, you can add more administrators from your subscriber base. You can provide each admin with limited or full rights to manage the channel. For example, you can allow an administrator to publish and edit content while withholding the right to add new subscribers. Matt Hussey, editorial director at NEAR Protocol also responded to this news with “#meIRL”. Just as you search “Bear Market Screaming” in Telegram, you will see a Pepe frog yelling as the group’s featured image.
from us


Telegram издательство shell(f)
FROM American