Мягкая сила не для своих: почему стратегия России в Казахстане потеряла смысл.
Сегодня о «мягкой силе» говорят везде. В Казахстане она чаще всего осмысливается с точки зрения русскоязычного сообщества, но именно здесь её бессилие видно особенно чётко.
Парадокс современной российской политики в Казахстане заключается в том, что основным объектом «мягкой силы» Москвы остаются… не казахи. Россия тратит ресурсы на культурные, гуманитарные и образовательные инициативы, которые априори ориентированы на русскоязычную среду. Однако эта среда— не целевая аудитория, а зеркало самой России в её имперском воображении. В результате российская «мягкая сила» превращается в монолог, обращённый к себе самой.
На первый взгляд, всё логично: в Казахстане много русскоязычных, значит, нужно с ними работать. Но здесь и кроется стратегическая ошибка. Русскоязычное население Казахстан- это социокультурно наиболее близкий, а потому и наиболее инертный адресат. Оно не нуждается в убеждении: большая часть этой аудитории и так потребляет российские медиа, ориентируется на российские ценности и идентичности. Но именно из-за этой близости Москва не видит необходимости выйти за пределы круга «своих».
Российские культурные центры, представительства, грантовые программы и фестивали чаще всего оказываются закрытым клубом. Это видно буквально, в зданиях Россотрудничества в Астане и Алматы почти не встретишь казахов. Там работают с «проверенными» кадрами, говорят о «русском мире» и проводят викторины на знание Пушкина и Гагарина. Но это вызывает не интерес, а отчуждение.
Главный вызов, который Россия проигнорировала- это трансформация казахстанской идентичности. Молодые казахи, даже зная русский язык, в культурном плане не ориентируются на Москву. Они стремятся в Турцию, Корею, США. Для них Россия- это язык, но не горизонт. И пока Турция через TRT Avaz и другие культурные каналы строит мягкую, но уверенную идентичностную платформу для тюркского мира, Москва продолжает говорить исключительно на «своём» русском.
Российская «мягкая сила» не работает с казахским языком. Не пытается переводить ни литературу, ни сериалы, ни научно-популярный контент. А это значит, что она остаётся вне поля культурной битвы за новые поколения.
Отдельная проблема- риторика. Россия говорит о Победе, о братстве народов и героизме. Но это прошлое- общее, но и выморочное. Оно уходит вместе со старшим поколением. Молодёжь не чувствует себя наследниками «великой страны», потому что эта страна не воспринимается как освободитель. Особенно после 2022 года, когда в казахстанском обществе произошёл мощный сдвиг: даже лояльно настроенные начали пересматривать свои симпатии.
При этом Россия упорно воспроизводит старую символику: Зюганов, «Бессмертный полк», Георгиевская лента, «братская дружба». Это вызывает недоумение и раздражение- особенно в стране, которая строит новую национальную идентичность, основанную на степном, тюркском и независимом.
Россия могла бы адаптироваться. Могла бы инвестировать в реальные гуманитарные связи, запускать двуязычные проекты, поддерживать совместные исследования, переводить на казахский язык произведения великих русских мыслителей. Но вместо этого она строит анклавы, не взаимодействующие с реальностью Казахстана и ведущие к культурной замкнутости. Это уже не мягкая сила, а постимперская замкнутость. Она не привлекает- она маркирует территорию. Она говорит: «Это наше, а если вам не нравится, вы не целевая аудитория». Но именно отказ работать с «чужими» делает невозможным долгосрочное влияние.
Стратегия мягкой силы предполагает не распространение готовых шаблонов, а чувствительность, адаптацию и долгосрочную вовлечённость. И стратегический смысл. Россия в Казахстане этого не делает. Она играет в старые игры, разговаривает с лояльными и замыкается в собственной исторической тени.
Мягкая сила не для своих: почему стратегия России в Казахстане потеряла смысл.
Сегодня о «мягкой силе» говорят везде. В Казахстане она чаще всего осмысливается с точки зрения русскоязычного сообщества, но именно здесь её бессилие видно особенно чётко.
Парадокс современной российской политики в Казахстане заключается в том, что основным объектом «мягкой силы» Москвы остаются… не казахи. Россия тратит ресурсы на культурные, гуманитарные и образовательные инициативы, которые априори ориентированы на русскоязычную среду. Однако эта среда— не целевая аудитория, а зеркало самой России в её имперском воображении. В результате российская «мягкая сила» превращается в монолог, обращённый к себе самой.
На первый взгляд, всё логично: в Казахстане много русскоязычных, значит, нужно с ними работать. Но здесь и кроется стратегическая ошибка. Русскоязычное население Казахстан- это социокультурно наиболее близкий, а потому и наиболее инертный адресат. Оно не нуждается в убеждении: большая часть этой аудитории и так потребляет российские медиа, ориентируется на российские ценности и идентичности. Но именно из-за этой близости Москва не видит необходимости выйти за пределы круга «своих».
Российские культурные центры, представительства, грантовые программы и фестивали чаще всего оказываются закрытым клубом. Это видно буквально, в зданиях Россотрудничества в Астане и Алматы почти не встретишь казахов. Там работают с «проверенными» кадрами, говорят о «русском мире» и проводят викторины на знание Пушкина и Гагарина. Но это вызывает не интерес, а отчуждение.
Главный вызов, который Россия проигнорировала- это трансформация казахстанской идентичности. Молодые казахи, даже зная русский язык, в культурном плане не ориентируются на Москву. Они стремятся в Турцию, Корею, США. Для них Россия- это язык, но не горизонт. И пока Турция через TRT Avaz и другие культурные каналы строит мягкую, но уверенную идентичностную платформу для тюркского мира, Москва продолжает говорить исключительно на «своём» русском.
Российская «мягкая сила» не работает с казахским языком. Не пытается переводить ни литературу, ни сериалы, ни научно-популярный контент. А это значит, что она остаётся вне поля культурной битвы за новые поколения.
Отдельная проблема- риторика. Россия говорит о Победе, о братстве народов и героизме. Но это прошлое- общее, но и выморочное. Оно уходит вместе со старшим поколением. Молодёжь не чувствует себя наследниками «великой страны», потому что эта страна не воспринимается как освободитель. Особенно после 2022 года, когда в казахстанском обществе произошёл мощный сдвиг: даже лояльно настроенные начали пересматривать свои симпатии.
При этом Россия упорно воспроизводит старую символику: Зюганов, «Бессмертный полк», Георгиевская лента, «братская дружба». Это вызывает недоумение и раздражение- особенно в стране, которая строит новую национальную идентичность, основанную на степном, тюркском и независимом.
Россия могла бы адаптироваться. Могла бы инвестировать в реальные гуманитарные связи, запускать двуязычные проекты, поддерживать совместные исследования, переводить на казахский язык произведения великих русских мыслителей. Но вместо этого она строит анклавы, не взаимодействующие с реальностью Казахстана и ведущие к культурной замкнутости. Это уже не мягкая сила, а постимперская замкнутость. Она не привлекает- она маркирует территорию. Она говорит: «Это наше, а если вам не нравится, вы не целевая аудитория». Но именно отказ работать с «чужими» делает невозможным долгосрочное влияние.
Стратегия мягкой силы предполагает не распространение готовых шаблонов, а чувствительность, адаптацию и долгосрочную вовлечённость. И стратегический смысл. Россия в Казахстане этого не делает. Она играет в старые игры, разговаривает с лояльными и замыкается в собственной исторической тени.
Find your optimal posting schedule and stick to it. The peak posting times include 8 am, 6 pm, and 8 pm on social media. Try to publish serious stuff in the morning and leave less demanding content later in the day. Those being doxxed include outgoing Chief Executive Carrie Lam Cheng Yuet-ngor, Chung and police assistant commissioner Joe Chan Tung, who heads police's cyber security and technology crime bureau. With the administration mulling over limiting access to doxxing groups, a prominent Telegram doxxing group apparently went on a "revenge spree." The creator of the channel becomes its administrator by default. If you need help managing your channel, you can add more administrators from your subscriber base. You can provide each admin with limited or full rights to manage the channel. For example, you can allow an administrator to publish and edit content while withholding the right to add new subscribers. Read now
from us
