Неолемурийский адвент

Сердцем стеклянного голема дрожит графин. Бармен выводит мелом надписи — те, едва появившись, переливаются в ароматы: «ром» шипит, как шёлк, «абсент» светится изнутри, будто в нём гнездится прозрачная змея. Кочевники зеркальных пустынь украсили зал тонкой плёнкой амальгамы, вибрация побуждает отражения кивать, и кивок возвращается в виски гостя, как ответ от другого лица.

Вот он, посланник из сада ароматов и крючий, в углу сидит, взвешивает шёпот, подсыпает к шёпоту тень. Он бухгалтер желаний на коротком дозволенном променаде по сторожевой башне Эшера: два шага вверх, и ты ниже, чем был. Кассу на ласку, некруглый чек на косой взгляд. Музыка льётся через флейту, выпускает прозрачных змей из хрустального котла, они глотают усталость, оставляют на коже метки, похожие на предчувствия.

Корабль слушает басовую волну: кафетерий приподнимается, как проснувшийся кот, мурлычет под нос рифмы. Лабиринт гламура полон бездельной мелочью сна: на блюдце остывает коричная булочка, рыжые шерстинки на запястье вспыхивают, как подпись. Здесь смеются тихо и запоминают зря, потому что память — тоже валюта, а у валют всегда двусторонний герб. Взгляд отстоялся, и стало видно: бокал — это маленькая камера, а ты в нём — двойник и должник.

❤‍🔥3

www.tgoop.com/neolemurian_advent/1358

123 viewsedited  Aug 26 at 21:12

Сердцем стеклянного голема дрожит графин. Бармен выводит мелом надписи — те, едва появившись, переливаются в ароматы: «ром» шипит, как шёлк, «абсент» светится изнутри, будто в нём гнездится прозрачная змея. Кочевники зеркальных пустынь украсили зал тонкой плёнкой амальгамы, вибрация побуждает отражения кивать, и кивок возвращается в виски гостя, как ответ от другого лица.

Вот он, посланник из сада ароматов и крючий, в углу сидит, взвешивает шёпот, подсыпает к шёпоту тень. Он бухгалтер желаний на коротком дозволенном променаде по сторожевой башне Эшера: два шага вверх, и ты ниже, чем был. Кассу на ласку, некруглый чек на косой взгляд. Музыка льётся через флейту, выпускает прозрачных змей из хрустального котла, они глотают усталость, оставляют на коже метки, похожие на предчувствия.

Корабль слушает басовую волну: кафетерий приподнимается, как проснувшийся кот, мурлычет под нос рифмы. Лабиринт гламура полон бездельной мелочью сна: на блюдце остывает коричная булочка, рыжые шерстинки на запястье вспыхивают, как подпись. Здесь смеются тихо и запоминают зря, потому что память — тоже валюта, а у валют всегда двусторонний герб. Взгляд отстоялся, и стало видно: бокал — это маленькая камера, а ты в нём — двойник и должник.

BY Неолемурийский адвент