Тюштяны как древний народ. Или Тюштя правитель предков финно-угров.
Несмотря на то что Тюштя обычно рисуется как древний правитель мордовского народа, тюштяны могут фигурировать в песнях и преданиях как некоторая коллективная общность. Так, рассказчик предания, записанного в Лукояновском р-не Нижегородской обл., отмечает, что «тюштянов было много, и много было рассказов о них». Похоже, что тюштяны, или тюштянские, выступают как коллективная общность в бытующих в Ельниковском и Пудошанском р-нах Мордовии народных анекдотах о глупцах (см. ниже), упоминаемых, но, к сожалению, не цитируемых А. И. Маскаевым [Маскаев 1964, 174–175]. Ряд примеров, подтверждающих изначальное восприятие тюштянов как народа, можно обнаружить и в народной поэзии. А. И. Маскаев пишет, что «в мокша-мордовской песне <…> тюштяном называется племя, xотя это племя осознается только как мордовское» [Там же, 196]. В этой песне действительно упоминается «тюштянь оцязор» (букв.: царь тюштянов). В другой песне о Тюште рассказывается, как его дочь Кирдюня отправляется искать себе жениха. Герой обращается к ней со словами «тюштянь стирь, пара стирь» (тюштянская девушка, хорошая девушка) [УПТМН 1963, 257]. Подобные примеры были бы невозможны, если бы Тюштя изначально было именем собственным или обозначением должности старейшины или племенного вождя. Интересно и другое сообщение А. И. Маскаева. Он отмечает, что «имя “Тюштя” (Тюштянь) известно большей части мордвы, и не столько из художественных произведений, сколько из ходячей в народе фразы “Тюштянь пингень” (“время Тюшти”) в значении русского выражения “При царе Кесаре” или “При царе Гороxе”. Эта фраза употребительна нередко и там, где никаких песен и преданий о Тюште не обнаружено» [Маскаев 1964, 173]. Существование подобного выражения может свидетельствовать о том, что с именем Тюшти ассоциируется эпическое время, предшествующее современной мордовской истории. В этом отношении Тюштя и его народ могут быть сопоставлены с «героической чудью» коми-пермяцких преданий.
В мордовских песнях и преданиях Тюштя всегда рисуется как древний правитель мордовского народа, а его подданные — как предки современной мордвы. Именно это обстоятельство позволяет исследователям считать песни о Тюште национальным эпосом. Тем не менее этот мотив также имеет прямые параллели в преданиях о чуди. Происхождение местного населения или какой-то его части от чуди является одним из наиболее характерных мотивов преданий о чуди: мы находим их и в русских, и в коми-пермяцких версиях. На Русском Севере широко распространено представление о происхождении жителей тех или иных селений или определенных местных семей от чуди [Криничная 1991, 64, 73]. П. Сорокин, передавая представления русского населения Верxокамья о чуди, пишет, что «от чучи будто бы осталась девочка или девушка: “она не пошла за чучью, поступила в нашу веру” и стала родоначальницей одной семьи из фамилии Гашковыx. Фамилия эта в каре очень распространена» [Сорокин 1895, 40]. Еще более однозначны на этот счет предания коми-пермяков: «Говорят, здесь чудины жили. А жил и Кудым, от него и наш род пошел» [Ожегова 1971, 41]; «Наши деды переселились сюда с других мест. Давно уже. А раньше здесь жили чучкие. Главарь, князь-де, жил в Кудымкаре. Кудым-князь был. Оттого и Кудомовыx там много, из их рода — чучкого рода. Ропичи-де из чучкого рода и пошли» [Там же, 42]. Л. С. Грибова также отмечает, что «чудь <…> чрезвычайно близка к самим коми-пермякам. На просьбу рассказать о своей прошлой жизни коми-пермяки повторяли почти то же самое, что и о чуди: та же жизнь, те же места селищ и городищ, тот же креститель Стефан Пермский. Иногда коми-пермяки даже себя называли чудью: “Я сам чудской, хоть и не древний”. Из всех преданий о чуди добрая половина относится к данному типу. Распространены они повсеместно, но родство коми с чудью особенно прослеживается среди населения Гайского р-на» [Грибова 1975, 96]. По-видимому, наиболее близки к эпосу о Тюште коми-пермяцкие предания о Кудым-Оше. Кудым — чудин, князь чуди и в то же время коми-пермяк, предок и герой коми-пермяков. Ср.
Тюштяны как древний народ. Или Тюштя правитель предков финно-угров.
Несмотря на то что Тюштя обычно рисуется как древний правитель мордовского народа, тюштяны могут фигурировать в песнях и преданиях как некоторая коллективная общность. Так, рассказчик предания, записанного в Лукояновском р-не Нижегородской обл., отмечает, что «тюштянов было много, и много было рассказов о них». Похоже, что тюштяны, или тюштянские, выступают как коллективная общность в бытующих в Ельниковском и Пудошанском р-нах Мордовии народных анекдотах о глупцах (см. ниже), упоминаемых, но, к сожалению, не цитируемых А. И. Маскаевым [Маскаев 1964, 174–175]. Ряд примеров, подтверждающих изначальное восприятие тюштянов как народа, можно обнаружить и в народной поэзии. А. И. Маскаев пишет, что «в мокша-мордовской песне <…> тюштяном называется племя, xотя это племя осознается только как мордовское» [Там же, 196]. В этой песне действительно упоминается «тюштянь оцязор» (букв.: царь тюштянов). В другой песне о Тюште рассказывается, как его дочь Кирдюня отправляется искать себе жениха. Герой обращается к ней со словами «тюштянь стирь, пара стирь» (тюштянская девушка, хорошая девушка) [УПТМН 1963, 257]. Подобные примеры были бы невозможны, если бы Тюштя изначально было именем собственным или обозначением должности старейшины или племенного вождя. Интересно и другое сообщение А. И. Маскаева. Он отмечает, что «имя “Тюштя” (Тюштянь) известно большей части мордвы, и не столько из художественных произведений, сколько из ходячей в народе фразы “Тюштянь пингень” (“время Тюшти”) в значении русского выражения “При царе Кесаре” или “При царе Гороxе”. Эта фраза употребительна нередко и там, где никаких песен и преданий о Тюште не обнаружено» [Маскаев 1964, 173]. Существование подобного выражения может свидетельствовать о том, что с именем Тюшти ассоциируется эпическое время, предшествующее современной мордовской истории. В этом отношении Тюштя и его народ могут быть сопоставлены с «героической чудью» коми-пермяцких преданий.
В мордовских песнях и преданиях Тюштя всегда рисуется как древний правитель мордовского народа, а его подданные — как предки современной мордвы. Именно это обстоятельство позволяет исследователям считать песни о Тюште национальным эпосом. Тем не менее этот мотив также имеет прямые параллели в преданиях о чуди. Происхождение местного населения или какой-то его части от чуди является одним из наиболее характерных мотивов преданий о чуди: мы находим их и в русских, и в коми-пермяцких версиях. На Русском Севере широко распространено представление о происхождении жителей тех или иных селений или определенных местных семей от чуди [Криничная 1991, 64, 73]. П. Сорокин, передавая представления русского населения Верxокамья о чуди, пишет, что «от чучи будто бы осталась девочка или девушка: “она не пошла за чучью, поступила в нашу веру” и стала родоначальницей одной семьи из фамилии Гашковыx. Фамилия эта в каре очень распространена» [Сорокин 1895, 40]. Еще более однозначны на этот счет предания коми-пермяков: «Говорят, здесь чудины жили. А жил и Кудым, от него и наш род пошел» [Ожегова 1971, 41]; «Наши деды переселились сюда с других мест. Давно уже. А раньше здесь жили чучкие. Главарь, князь-де, жил в Кудымкаре. Кудым-князь был. Оттого и Кудомовыx там много, из их рода — чучкого рода. Ропичи-де из чучкого рода и пошли» [Там же, 42]. Л. С. Грибова также отмечает, что «чудь <…> чрезвычайно близка к самим коми-пермякам. На просьбу рассказать о своей прошлой жизни коми-пермяки повторяли почти то же самое, что и о чуди: та же жизнь, те же места селищ и городищ, тот же креститель Стефан Пермский. Иногда коми-пермяки даже себя называли чудью: “Я сам чудской, хоть и не древний”. Из всех преданий о чуди добрая половина относится к данному типу. Распространены они повсеместно, но родство коми с чудью особенно прослеживается среди населения Гайского р-на» [Грибова 1975, 96]. По-видимому, наиболее близки к эпосу о Тюште коми-пермяцкие предания о Кудым-Оше. Кудым — чудин, князь чуди и в то же время коми-пермяк, предок и герой коми-пермяков. Ср.
Healing through screaming therapy Click “Save” ; With the sharp downturn in the crypto market, yelling has become a coping mechanism for many crypto traders. This screaming therapy became popular after the surge of Goblintown Ethereum NFTs at the end of May or early June. Here, holders made incoherent groaning sounds in late-night Twitter spaces. They also role-played as urine-loving Goblin creatures. Deputy District Judge Peter Hui sentenced computer technician Ng Man-ho on Thursday, a month after the 27-year-old, who ran a Telegram group called SUCK Channel, was found guilty of seven charges of conspiring to incite others to commit illegal acts during the 2019 extradition bill protests and subsequent months. Hashtags
from us
