tgoop.com/mcrepostru/3727
Last Update:
Президент Российской ассоциации по связям с общественностью (РАСО), глава коммуникационного холдинга «Минченко консалтинг» Евгений Минченко — о четырех Россиях, преодоленном табу, пацанской упертости, об изменениях в отрасли связей с общественностью и о том, где преподавал Евгений Пригожин.
От печали до радости
— Евгений Николаевич, через неделю исполнится полтора года с момента начала специальной военной операции. Как, на ваш взгляд, за это время изменилась наша страна, наше общество?
— Думаю, что модель «четырех Россий», созданная нами в «Минченко консалтинг», достаточно адекватно объясняет те процессы и тренды, которые сегодня есть в обществе. Более того, она подтверждается социологически, и не зря генеральный директор ВЦИОМ Валерий Федоров взял ее на вооружение.
Эти четыре России очень сильно отличаются друг от друга по эмоциям…
— Но мы все еще одна страна или их уже четыре?
— Одна страна. Очень трудно на самом деле провести черту, что вот здесь закончилась «Россия столичная», а вот тут началась «Россия глубинная». Тем не менее очень разные эмоции.
Есть «Россия воюющая». Это, собственно, те, кто воюет, и те, кто живет в прифронтовых, приграничных регионах. У них базовая эмоция — гнев. Гнев против противника, ну и очень острое осознание того, что это просто судьбоносное, экзистенциальное противостояние, от исхода которого зависит физическое выживание и этих людей конкретно, и всей страны в целом. Таково их восприятие происходящего.
Есть «Россия глубинная», которая за всем этим наблюдает, которую это касается из-за мобилизации, участия в СВО родственников, друзей, знакомых, из-за потерь, ведь почти у каждого уже есть близкий или далекий знакомый или товарищ, который там погиб.
Но тем не менее для этих людей СВО все еще происходит где-то далеко — в телевизоре, в соцсетях, в разговорах-пересказах. И базовая эмоция — скорее печаль по типу «ну вот всегда у нас в России все так плохо и тяжело, такая вот у нас страна...»
И вот эта эмоция печали позволяет им с этой ситуацией справляться, смиряться и как-то…
Есть от СВО очень важные эффекты, касающиеся «глубинной России». В ней с началом операции кто-то стал жить значительно лучше. Выросли, и серьезно, зарплаты на предприятиях оборонно-промышленного комплекса. Люди, которые пошли воевать, и их семьи начали получать серьезные выплаты. Да, в том числе по гибели и ранениям, но это деньги, которые при других обстоятельствах они, возможно, никогда бы не увидели.
И это тоже создает неоднозначный эффект. Деньги действительно пошли в регионы, в глубинку, пусть и таким нетривиальным способом.
Но идем дальше. «Россия столичная» — это прежде всего население городов-миллионников и премиальный класс других крупных городов.
Я бы сказал, что их текущее состояние — тревожная радость. «Мы не хотим вообще этого вот всего знать, дайте это развидеть, это все где-то там, и это не наша война». Но есть и тревога оттого, что эта радость может в любой момент прекратиться.
— Тем более что «столичную Россию» СВО, военные действия физически почти не задели. Дроны в Рублевку особо не прилетали. Сыновья высших эшелонов элиты почти не воюют.
— Верно. Не прилетало. И мобилизация почти не коснулась, скорее, эмоционально.
И есть четвертая Россия — «Россия уехавшая».
Причем частично уехавшая физически, а частично — оставшаяся, но перешедшая в формат внутренней эмиграции. Основная, базовая эмоция — сочетание страха и отвращения и надежда на то, что однажды это все изменится и они отомстят тем, кто сейчас «на коне».
Я думаю, что постепенно у нас по понятным причинам происходит рост «России воюющей», но пока мы не видим особых подвижек в «России столичной», отдельные прилеты беспилотников в «Москва-сити» на нее не повлияли.
BY «Минченко консалтинг» RUS
Share with your friend now:
tgoop.com/mcrepostru/3727