tgoop.com/leftmagazine/318
Last Update:
Сегодня имя Ленина звучит как эхо другой эпохи — то ли устрашающее, то ли притягательное. Его привычно помещают в архив: там, среди бронзовых бюстов, старых фильмов и заклеенных томов. Но, быть может, это слишком удобно — считать Ленина завершённой страницей? А если он — не завершение, а прерванная возможность?
Истинная сила Ленина — не в догме и не в наследии. Она в том, что он однажды решился. В 1917 году он вошёл в политическое пространство не как наследник Маркса, а как тот, кто совершает невозможное. Его тезисы звучали как безумие. Его позиция — одиночная. Его решения — рискованные до предела. Но именно это и есть политика в подлинном смысле: акт, который разрывает ткань «реальности» и утверждает новое.
Сегодняшний мир устроен иначе. Даже левые — осторожны. Они гуманны, они справедливы, они глубоки. Но они боятся решимости. Боятся власти. Боятся того, что политический жест может нести в себе насилие смысла. А потому часто — не действуют.
Ленин не ждал, пока история подскажет правильный ход. Он навязал ей собственный ритм.
Но в этом же — и его трагедия.
Победа требует формы. Форма требует аппарата. Аппарат требует подчинения. И Ленин, открыв путь движению, вскоре сам закрыл его, закатив в логику необходимости. Простор Советов стал дисциплиной власти. Возможность — порядком. Политика — управлением. Его величайший жест был моментом, который он же и зацементировал.
Но, может быть, сегодня важно не повторить Ленина, а повторить его жест. Его дерзость. Его готовность войти в пустоту и сказать: «А вот теперь — будет иначе». Не воссоздавать старые формы, не копировать Советы, не строить очередной авангард. А поверить в силу невозможного.
