Вчера вечером в районе 19:30 я была в центре Москвы. Мы с другом вышли на станции Пушкинская и пошли к выходу на Тверскую. У выхода из подземного перехода стояла полиция, площадь была перекрыта. У одного из полицейских был громкоговоритель, через который он говорил, чтобы мы не останавливались, не загораживали движение. Мы пошли по левой стороне Тверской в сторону Кремля. Первые автозаки — новёхонькие и намытые — стояли аккурат напротив книжного магазина Москва. После Камергерского начали появляться первые росгвардейцы.
Я вдруг попыталась посмотреть на все это глазами ничего не понимающего человека, такого, знаете, у которого ничего сейчас в стране не происходит, который ест на завтрак, обед и ужин щедрые порции лжи из официальных источников, возделывает свой сад, думает о заначке в 100$, что это теперь не 7500, а 11000, и что это хоть маленечко, но приятно. Я пыталась подумать, что вот я — такой человек, что я вижу, выехав этим вечером в центр из спальника в Подмосковье, где проходит моя жизнь? Я вижу перекрытые улицы и площади, вижу полицию и рогвардию, наводнившую центр, колонны больших машин с решетками на оконцах, и батарею сине-белых автобусов — сколько же их тут. Вижу заграждения и людей, растерянно идущих по проложенным для них маршрутам, им вслед электрический голос кричит «не останавливаться!». В какой момент я почувствую, что что-то не так? На этих улицах, в Москве, в стране, в мире? Спрошу ли я себя или друга, или полицейского, а что, собственно, происходит, почему всё перекрыто? И, конечно, если я тот самый человек, я не услышу ответа за словами «проводится спецоперация».
На Охотном ряду был перекрыт подземный переход в сторону Манежной — людей гнали к наземному напротив Большого театра. Люди шли, и мы шли. Сделав крюк через Площадь революции, мы встали на углу Манежной и Охотного ряда. Дальше снова кордоны, полиция и росгвардия. Мы не знали, как дальше пройти, мы боялись спросить об этом полицию. Рядом с нами стояли ещё несколько групп таких же загнанных в угол людей. Мы просто стояли. Мой друг достал телефон, чтобы снять зловещий натюрморт из Кремля, спецтранспорта и гвардейцев. Прошло совсем немного времени, прежде чем его начали тащить в автозак. Его спасла чужая смелость, граничащая с глупостью — какой-то парень, совсем подросток, подбежал и толкнул полицейского, тот отвлекся и мой друг вырвался. Он пытался оттащить парнишку на себя, люди рядом тоже пытаться (трогать толко парня, не полицейского!), но в этот момент я увидела второго, спешащего на подмогу. Всё думаю о том парне, всё слышу крик женщины, когда его винтили двое: «осторожно, у него очки».
На этом наша прогулка закончилась. Мы больше нигде не останавливались и ничего не снимали. Мы видели, как к каждой остановившейся группе сразу же подходила полиция. Я не видела ни одного плаката, не слышала ни одного лозунга. Возможно, загнанные через бутылочное горлышко заграждений, люди как-то смогли добраться до Манежной. Кричали ли они там «нет войне», выбрались ли они оттуда?
Я пишу это все не для того, чтобы запомнить. Я хочу, чтобы люди знали, какая обстановка сейчас в столице. Это не значит, что мы не будем пытаться. Я читала, что регулярные пешие вечерние прогулки очень полезны.
Вчера вечером в районе 19:30 я была в центре Москвы. Мы с другом вышли на станции Пушкинская и пошли к выходу на Тверскую. У выхода из подземного перехода стояла полиция, площадь была перекрыта. У одного из полицейских был громкоговоритель, через который он говорил, чтобы мы не останавливались, не загораживали движение. Мы пошли по левой стороне Тверской в сторону Кремля. Первые автозаки — новёхонькие и намытые — стояли аккурат напротив книжного магазина Москва. После Камергерского начали появляться первые росгвардейцы.
Я вдруг попыталась посмотреть на все это глазами ничего не понимающего человека, такого, знаете, у которого ничего сейчас в стране не происходит, который ест на завтрак, обед и ужин щедрые порции лжи из официальных источников, возделывает свой сад, думает о заначке в 100$, что это теперь не 7500, а 11000, и что это хоть маленечко, но приятно. Я пыталась подумать, что вот я — такой человек, что я вижу, выехав этим вечером в центр из спальника в Подмосковье, где проходит моя жизнь? Я вижу перекрытые улицы и площади, вижу полицию и рогвардию, наводнившую центр, колонны больших машин с решетками на оконцах, и батарею сине-белых автобусов — сколько же их тут. Вижу заграждения и людей, растерянно идущих по проложенным для них маршрутам, им вслед электрический голос кричит «не останавливаться!». В какой момент я почувствую, что что-то не так? На этих улицах, в Москве, в стране, в мире? Спрошу ли я себя или друга, или полицейского, а что, собственно, происходит, почему всё перекрыто? И, конечно, если я тот самый человек, я не услышу ответа за словами «проводится спецоперация».
На Охотном ряду был перекрыт подземный переход в сторону Манежной — людей гнали к наземному напротив Большого театра. Люди шли, и мы шли. Сделав крюк через Площадь революции, мы встали на углу Манежной и Охотного ряда. Дальше снова кордоны, полиция и росгвардия. Мы не знали, как дальше пройти, мы боялись спросить об этом полицию. Рядом с нами стояли ещё несколько групп таких же загнанных в угол людей. Мы просто стояли. Мой друг достал телефон, чтобы снять зловещий натюрморт из Кремля, спецтранспорта и гвардейцев. Прошло совсем немного времени, прежде чем его начали тащить в автозак. Его спасла чужая смелость, граничащая с глупостью — какой-то парень, совсем подросток, подбежал и толкнул полицейского, тот отвлекся и мой друг вырвался. Он пытался оттащить парнишку на себя, люди рядом тоже пытаться (трогать толко парня, не полицейского!), но в этот момент я увидела второго, спешащего на подмогу. Всё думаю о том парне, всё слышу крик женщины, когда его винтили двое: «осторожно, у него очки».
На этом наша прогулка закончилась. Мы больше нигде не останавливались и ничего не снимали. Мы видели, как к каждой остановившейся группе сразу же подходила полиция. Я не видела ни одного плаката, не слышала ни одного лозунга. Возможно, загнанные через бутылочное горлышко заграждений, люди как-то смогли добраться до Манежной. Кричали ли они там «нет войне», выбрались ли они оттуда?
Я пишу это все не для того, чтобы запомнить. Я хочу, чтобы люди знали, какая обстановка сейчас в столице. Это не значит, что мы не будем пытаться. Я читала, что регулярные пешие вечерние прогулки очень полезны.
Write your hashtags in the language of your target audience. Co-founder of NFT renting protocol Rentable World emiliano.eth shared the group Tuesday morning on Twitter, calling out the "degenerate" community, or crypto obsessives that engage in high-risk trading. Telegram message that reads: "Bear Market Screaming Therapy Group. You are only allowed to send screaming voice notes. Everything else = BAN. Text pics, videos, stickers, gif = BAN. Anything other than screaming = BAN. You think you are smart = BAN. ZDNET RECOMMENDS The SUCK Channel on Telegram, with a message saying some content has been removed by the police. Photo: Telegram screenshot.
from us
