Интересная судьба у книжки в целом и у этого конкретного экземпляра в частности. Короче, глубокой осенью я получила рассылку издательства Livebook с новинками. Я люблю Livebook. Они издали крутейший нонфик Джонатана Эйга про историю противозачаточных «Рождение таблетки» и литературоцентричные мемуары Азар Нафиси про революцию, откатившую светский Иран к средневековью «Читая “Лолиту” в Тегеране». Поэтому когда я увидела в рассылке, что у них выходит «современный французский роман про геноцид армян в Османской империи и преодолении травмы в третьем поколении», то ни секунды не сомневалась, что мне надо это прочитать. И я была не одна: в конце прошлого года книга вошла в список самых ожидаемых книг ярмарки non/fiction, про нее написал Горький. Рецензия, естественно, разгромная, но примечателен сам факт внимания такого медиа к максимально вторичному произведению.

«Если чем «Аромат изгнания» и примечателен, то тем, как он раскрывает работу современной культурной индустрии памяти и скорби. Хватаясь за самые чудовищные, трагические области человеческой истории, сотрудники этого производства не всегда осознают всю взятую на себя ответственность, но как будто чувствуют определенную неуязвимость перед критикой», — отмечает в своей рецензии для Горького Эдуард Лукоянов.

Эта догадка Эдуарда — мы не знаем, чувствует ли на самом деле Ондин Хайят свою неуязвимость перед критикой или нет — натолкнула меня на другую мысль. Она заключается в том, что мы тоже являемся частью вышеназванной современный культурной индустрии памяти и скорби. Мы охотно покупаем чужую скорбь и делаем это даже толком не заглянув под обложку. Иначе как объяснить попадание этого романтического произведения по мотивам геноцида в топ-листы нонфика? Иначе я не могу себе объяснить собственную мотивацию читать «Аромат изгнания». В общем, это на подумать.

У истории есть продолжение. Свой бумажный экземпляр книги я подарила Евгении Лисициной на новоселье. Мы тут в изгнании, знаете ли, поддерживаем друг друга как можем. Сегодня мне прислали ссылку на сорокаминутную кричалку, которую Женя выпустила по этому поводу. Мне вернулось много радости. Делюсь.