Сейчас основные пакетные тарифы включают небольшой объем голосовых услуг — 100, 200, 300 минут. Конечно, операторы сделают другие тарифы, которые будут включать в себя большее количество минут. И если люди захотят переключиться, то это будет стоить больше денег, а значит, выручка операторов увеличится. В большей степени запрет скажется на простых гражданах, которые звонят своим родственникам и друзьям, особенно в другие города и страны. На бизнесе это скажется в меньшей степени, потому что можно использовать традиционную и IP-телефонию. Проблемы будут, если запрет звонков окажется лишь первым шагом и ограничения распространят в целом на зарубежные сервисы.

HR и другие бизнес-юниты, занимающиеся всякого рода корпоративными коммуникациями, обычно используют более профессиональные инструменты и приложения, которые по функциональности ничем не уступают ушедшим западным аналогам. Поэтому я не думаю, что на них запрет как-то повлияет. Я провожу много конференц-коллов с разными компаниями, и, честно говоря, за последнее время мне никто не предлагал использовать Telegram или WhatsApp. Есть масса отечественных и зарубежных приложений, которые до сих пор работают. Они просто удобнее с точки зрения функционала, потому что упомянутые мессенджеры на самом деле не предназначены для чего-то серьезного.

Здесь влияют два фактора. В первую очередь это увеличение штрафов. Когда водители платят за превышение скорости 250 руб., это одна сумма, а когда им приходится отдавать уже больше 500 руб. с учетом увеличения штрафа и 25-процентной скидки, это другие расходы. Плюс водители запомнили, где стоят камеры, и в этих местах особенно внимательно соблюдают ПДД.

Есть гаджеты, которые предупреждают о наличии видеокамер. То есть получается, что вся процедура видеофиксации уже сыграла свою роль. Камеры больше не выполняют функцию безопасности и сбора денег, на что они были изначально рассчитаны. Если раньше камеры, установленные в так называемых хлебных местах, в день приносили не менее 1 млн руб., то сейчас они работают в минус. Можно просто поставить муляжи, указать их в гаджетах, и эффект будет тем же самым.

Судя по практике, зачастую человек, оформивший один кредит, потом берет и второй. Так заемщик постепенно попадает в долговую зависимость. Поэтому законопроект предлагает выдавать второй заем, только если он будет ниже по процентам, чем полученный ранее. Плюс дается три дня "периода охлаждения", чтобы человек подумал, стоит ли ему брать дополнительные кредиты. Как будет производиться контроль за "черными кредиторами"? Эта тема нами тоже изучается. Предлагается в том числе отслеживание информации в интернете, системах массовой информации по предложению таких займов.

Если мы говорим именно про микрофинансовый сектор, конечно, эта новость для него не очень позитивна. Объемы рынка и потенциальной клиентской базы начнут снижаться. Сам по себе запрет на второй кредит без каких-либо других условий слишком узкий, потому что отсекает и тех заемщиков, которые не попадают в такую ловушку. Какое влияние эта инициатива может оказать на банковский рынок в целом? Практически никакого, так как вряд ли произойдет переток клиентов, которые занимали у микрофинансовых организаций, в банки. А вот переход на черный или серый рынок — это большой риск, и он вполне вероятен.

Показатели продаж оставляют желать лучшего, многие закрыли квартал с большим минусом. Бизнес пытается спастись: кто-то закрывает офлайн-точки, сокращает их количество, а кто-то играется с маржой — можно увеличивать стоимость товара, оставаясь в том же качестве. Но это тоже может повлиять на продажи: цены и так росли, и следующее повышение может быть драматическим. Онлайн-площадки, конечно, играют во всем этом определенную роль, но в большей степени влияет текущая ситуация, общее состояние экономики.

Я думаю, что торговые центры классов B и C точно умрут. Люди если и ходят в ТЦ, то в самые топовые. То есть они приходят, примеряют что-то, а потом заказывают на маркетплейсах, потому что онлайн-площадки дают свою скидку. Мы в этом году закрыли много маленьких магазинов. И тут уже вопрос даже не в аренде, а в зарплате — ее доля в выручке такая высокая, что получается абсурдный бизнес. В любом случае надо сохранять флагманские магазины, а все остальное, конечно, утекает на маркетплейсы. Бороться с этим бесполезно, поэтому мы сейчас просто стараемся разделить ассортимент.

«Синдром злорадного выгорания больше используется для того, чтобы обесценить труд менеджмента, показать несовершенства бизнес-процессов. Сейчас этот синдром распространен практически везде. Исключением могут стать стартапы. Чем это вредно? Это низкомотивированный персонал, который, по сути, через выпячивание факта выгорания создает нездоровую атмосферу в коллективе. Для HR, для менеджмента очень важно на ранних стадиях выявлять таких сотрудников, проводить профилактические, иногда превентивные меры для того, чтобы как-то локализовать этот очаг».

«Есть запросы, когда мы проводим специальные программы обучения: учим руководителей распознавать первые сигналы выгорания и налаживать коммуникацию. Обучение строится не только в части именно распознавания этих признаков выгорания, где эти жалобы со стороны сотрудников — это действительно повод для поддержки, и нужно что-то с этим делать — восстановление ментального здоровья, организация его рабочего времени; а где это действительно нытье и просто хроническая привычка».

«Кто после шести работает? Это миллениалы. Операционный резерв, который сейчас и решает задачи. Зумеры больше про творчество, у них вот этот вот work-life balance — наше все. Сказать, что они перерабатывают, перегружены, нельзя. Миллениалы — большие консерваторы. С этим можно работать и бороться, вопрос вовлеченности, принятие нового как улучшение для них же самих. Давайте на примере с искусственным интеллектом: если ты не научишься с ним работать, то он тебя вытеснит. Тогда эти поднывания уменьшаются».

«Потребители во всем мире начали включать режим экономии. Для среднего класса, который был важным покупателем люксовых товаров, цены на них стали слишком высокими, поэтому они переходят на более массовые изделия. Есть также и экономические причины. Важными покупателями таких товаров были потребители из Китая. Сейчас на фоне падения цен на недвижимость китайцы стали чувствовать себя относительно беднее и из-за этого сократили спрос на брендовые вещи. Также россияне покупают меньше люксовых товаров, это связано с трудностями мобильности».

«Общество все больше поворачивается к экологической составляющей рынка, а значит, потребление снижается. И уже не первый сезон мы видим, что на первый план в продажах выходит винтаж. Потребитель, который имеет возможность купить люксовую вещь, предпочтет купить ее, но винтажного состояния. Кроме того, происходит поворот к традиционности или к локальности брендов. У стран появляется интерес к маркам своей страны. Престиж уже не в люксе, а в самопрезентации».