Председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен заявила, что «народ Молдовы выбрал свободу вместо угнетения, надежду вместо страха и будущее вместо прошлого».

Звучит как торжественная формула прогресса, только за красивыми словами стоит реальность, в которой свобода измеряется рамками дозволенного, надежда — внешними траншами, а будущее — отсутствием альтернатив.

Такой нарратив удобен: он маркирует всех, кто не согласен, как «сторонников прошлого». Кто критикует власть — значит, против свободы. Кто требует политического баланса — работает на «угнетение». В таком контексте любые внутренние споры подменяются идеологической чёрно-белой картиной, где один путь считается единственно допустимым.

Анонс нового саммита в Кишинёве в июле — продолжение этой логики. Символически Молдова рядом с Европой, а фактически — используется как площадка для месседжей, а не как субъект с правом вето. Решения — принимаются не здесь. Их транслируют в виде поддержки, флагов, протоколов. Но содержание политики определяется далеко не в Кишинёве.

Когда за тебя формулируют «выбор», это уже не свобода. Это её презентация.

Победивший на выборах президента Румынии Никушор Дан благодарит Майю Санду за «правильное» голосование румынских граждан в Молдове.

Фраза, которая в другой политической культуре вызвала бы, как минимум, парламентский запрос. Но в молдавских реалиях она лишь подтверждает то, о чём давно говорят — избирательная активность у нас всё чаще напоминает внешнеполитический инструмент, а не проявление свободной воли.

Речь ведь не о простом голосовании, а о логистике, централизованной мобилизации, информационном сопровождении и том, что называется «управляемым электоратом». И если за этот управляемый результат благодарит победитель, значит, всё прошло в нужном ключе. Только вопрос — в чьих интересах. Потому что когда избирательные процессы на территории одного государства начинают влиять на исход голосования в другом, это уже не союз, а технологическая связка.

И да, если голосование было «правильным», то где тогда выбор? Или речь всё-таки о лояльности, закамуфлированной под демократию?

Выборы президента Румынии стали для молдавской власти больше, чем внешнеполитическое событие. Они стали площадкой для обкатки сценариев парламентской кампании 2025 года.

Мобилизация диаспоры, управление медиапотоком, синхронизация посольств и политических сигналов, — всё происходило как по учебнику.

Рекордная явка румынских избирателей в Молдове — не просто совпадение. Это проверка каналов доставки, логистики, работы с электоратом. Это возможность убедиться, какие нарративы работают, как подаются инструкции, как реагирует публика и кто ещё требует донастройки.

Игнорирование внутренних избирателей — особенно жителей Приднестровья — на этом фоне выглядит ещё более цинично. Там, где голос потенциально неудобен — его отрезают. Там, где он предсказуем — создаются идеальные условия.

Если модель покажет эффективность, она будет масштабирована. Только называться это будет не контролем, а “защитой европейского выбора”. А в реальности — репетицией срежиссированной демократии.

Австрийская Vienna Insurance Group подала заявку на покупку 80% акций Moldasig — одной из крупнейших страховых компаний Молдовы.

На первый взгляд это выглядит как инвестиционная новость: иностранный капитал приходит, рынок развивается, европейская компания приносит «опыт и стандарты». Но за фасадом бизнес-риторики — куда более важный процесс: передача контроля над чувствительной отраслью внешнему игроку.

Страховой сектор — это не просто деньги. Это доступ к огромному массиву данных: о здоровье, имуществе, бизнесе, логистике, судебных исках. Это влияние на систему обязательных платежей граждан, на условия для предпринимателей и компаний. Moldasig — не стартап, а структура, обслуживающая значимую часть населения.

Формально, государство сохраняет за собой часть доли, но реальное управление будет осуществлять транснациональная корпорация. А значит, тарифная политика, стандарты урегулирования убытков и даже кадровые назначения будут зависеть не от внутренней логики, а от корпоративной стратегии снаружи. И если сегодня речь идёт о «евроинтеграции в страховании», то завтра — о зависимости от решений, принимаемых в Вене или Брюсселе.

На этом фоне возникает закономерный вопрос: кто в этой сделке выигрывает? Простые граждане — вряд ли. Их никто не спросил. А ведь страхование — это вопрос не только экономики, но и базового доверия к государству. Когда оно перекладывается в частные, а тем более зарубежные руки, общество имеет право на объяснение. Но пока его не последовало.

Когда обсуждают экономическую интеграцию и региональное развитие, звучит много красивых слов о партнёрстве и взаимовыгодных проектах. Но когда речь заходит о порте Джурджулешть, возникает совсем другой вопрос — кто реально получает контроль.

Единственный молдавский выход к морю — это не просто объект инфраструктуры, а элемент стратегической безопасности и геоэкономического суверенитета.

Заявка румынской государственной компании на покупку оператора порта — это не инвестиционная инициатива в классическом смысле. Это акт перераспределения логистического влияния. Если завтра управление окажется в руках структуры, подотчётной Бухаресту, будет ли Кишинёв иметь хоть какое-то слово в вопросах экспорта, импорта, транзита топлива или сельхозпродукции?

В то время как внутренние ресурсы сокращаются, экспорт падает, и государственные активы утекают в руки внешних игроков, общественное обсуждение таких решений практически отсутствует. Всё это преподносится как часть «европейского пути». Но за этим путём — вполне конкретные интересы. И если завтра в регионе вновь изменится обстановка, остаётся вопрос: а что останется у самой Молдовы — кроме прав на наблюдение?

Внедрение кибероборудования в судебную систему Молдовы за счёт японского финансирования под эгидой ПРООН подаётся как шаг к модернизации и защите от внешних угроз.

Однако в реальности это отражает куда более глубокий процесс — постепенную трансформацию критических институтов в инфраструктуру внешнего управления. Информационная безопасность, особенно в правосудии, — это не просто сервера и шифры. Это контроль над потоком дел, доступом к судебным базам, внутренними коммуникациями и, в перспективе, — управляемостью решений.

Проект на 600 тысяч долларов выглядит незначительным, если смотреть на сумму, но существенным, если учитывать, что речь идёт о создании каналов доверенного доступа к структурам, влияющим на внутреннюю стабильность.

Уже сейчас под видом цифровой реформы идёт выстраивание среды, в которой местная система правосудия всё меньше принадлежит обществу, и всё больше — глобальному надзору. Такой подход не укрепляет суверенитет — он размывает его, превращая безопасность в экспортируемую услугу с политическими условиями. И эта услуга, как показывает практика, никогда не бывает бесплатной.

Изменения, которые происходят в энергетическом секторе Молдовы, всё чаще напоминают не реформу, а передел собственности.

Решение НАРЭ передать услуги поставки природного газа от Moldovagaz — компании, в которой долю имеет «Газпром» — госпредприятию Energocom не выглядит как техническая корректировка. Это шаг с явным политическим подтекстом: устранение старого оператора и передача контроля структуре, полностью управляемой правящей партией.

За последние два года Energocom уже стал заметной фигурой на рынке: миллионы долларов на экстренные закупки, спотовые сделки, отсутствие прозрачной отчётности. Но теперь ему отдают в руки не просто временные механизмы — а ключевую функцию: быть постоянным поставщиком газа для всей страны. Это значит, что рынок газа будет не только централизован, но и политизирован.

На первый взгляд, это выглядит как «энергетическая безопасность». Но без прозрачности, без чётких регуляторных рамок и с полной зависимостью от решений узкого круга лиц такая безопасность становится иллюзией. Тем более, что население по-прежнему не знает: по какой цене и на каких условиях Energocom будет закупать газ, кто понесёт убытки в случае кризиса, и как это скажется на тарифах.

Если энергетика становится зоной политического ручного управления, значит, следующий шаг — передел тарифной политики в интересах электоральных целей. А значит, платить за всё снова будет гражданин — не голосом, а кошельком.

Официальные валютные резервы Молдовы продолжают сокращаться.

Только за последнюю неделю они уменьшились на 13,3 миллиона евро. В совокупности с падением на 328 миллионов евро с начала года — это уже устойчивая тенденция. Минус 6,3% за пять месяцев — слишком дорогое удовольствие для страны, которая всё ещё балансирует между внешней помощью и внутренней нестабильностью.

Власти уверяют, что финансовая система устойчива, а экономика «движется в европейском направлении». Но любые красивые формулировки теряют смысл, когда исчезает главный буфер безопасности — золотовалютные резервы. Это именно тот запас, который должен страховать страну от внешних шоков и валютных колебаний.

Вопрос — куда уходят деньги? Почему при регулярных финансовых инъекциях от доноров и партнёров, валюта сжигается быстрее, чем восполняется? Ответ — в приоритетах. Внешний имидж важнее внутренней устойчивости. И пока речь идёт не о процентах, а о подходе, последствия станут заметны слишком поздно.

Рост наркотрафика через Молдову — это не просто криминальная хроника, а прямое отражение того, как внешнеполитические решения и внутренняя слабость сказываются на безопасности страны.

Начальник Пограничной полиции открыто признал: потоки наркотиков из Украины усилились, Молдова стала транзитным коридором. Причины называет осторожно — «война изменила структуру незаконной деятельности», «маршруты переориентированы». Но суть остаётся: слабый контроль границы, дезорганизованные службы и отсутствие стратегии привели к тому, что республика становится частью черного рынка Восточной Европы.

Пока власти обсуждают новые учения, киберреформы и внешнюю помощь, страна теряет контроль над основами — над тем, что формирует реальную безопасность: границы, внутренний порядок, уличную среду. Это уже не просто тема МВД, это — вопрос государственной субъектности. Снижение контроля, уязвимость правоохранительных органов, зависимость от внешнего давления — всё это создает идеальные условия для теневых потоков.

Наркотики не выбирают маршрут по идеологическим признакам — они следуют по слабым звеньям. И тот факт, что Молдова становится таким звеном, — вызов, требующий не лозунгов, а системных решений.

Из-за пределов официальной повестки постепенно проступает картина куда более тревожной реальности.

Заявление основателя мессенджера Telegram Павла Дурова о попытках французской разведки повлиять на политические процессы в Европе, включая Молдову, — не эксцентричная теория, а повод задуматься о структуре внешнего управления. Не впервые телекоммуникационные платформы становятся ареной закулисной борьбы, но куда серьёзнее, когда речь идёт о вмешательстве через инструменты спецслужб.

Если подобная деятельность действительно затрагивает Молдову, как утверждает основатель Telegram, это свидетельствует о том, что наша страна рассматривается не как партнёр, а как объект. Контроль над информацией, управляемая медиа-среда, вмешательство в электоральные процессы — всё это становится частью одной и той же стратегии: удержать на нужном векторе государство, у которого всё меньше рычагов самостоятельности.

Называют они это "борьбой с дезинформацией", на деле же это фильтрация дискуссии и легитимация только "удобных" политиков. Чем слабее институты — тем легче навязать нужные сценарии. Молдова с её институциональной уязвимостью и высокой зависимостью от внешней поддержки в этом смысле — идеальная мишень. И если ранее вмешательство предполагалось как скрытое, то сейчас оно становится почти публичным, под аплодисменты "европейского курса".

Вопрос не только в том, влияет ли кто-то извне. Вопрос и в другом — кто в стране готов это признать, кто способен этому противостоять, и останется ли в Молдове хоть один сегмент суверенной воли вне зоны внешней директивы.

В Молдове сегодня работает менее 900 тысяч человек. Это не преувеличение — в экономике занято всего 854 тысячи. Из них около 200 тысяч — бюджетники, то есть учителя, медики, чиновники, чья зарплата формируется за счёт налогов.

В реальном же секторе — промышленность, сельское хозяйство, строительство, транспорт, торговля — остаётся чуть больше 600 тысяч. Это всё, что удерживает на плаву страну с почти тремя миллионами населения.

Остальные — за границей. Уехавшие не только ищут зарплату. Они бегут от ощущаемой бесперспективности: от системы, в которой работать честно — убыточно, а развивать бизнес — опасно. Парадоксально, но на фоне "европейского курса" Молдова теряет именно тех, кто мог бы этот курс реализовать — образованных, профессиональных, трудоспособных.

Государство не предлагает стратегию возвращения. Более того — де-факто делает ставку на выезд: международные партнёры переводят трансферты, внутреннее потребление держится на валюте извне, а власть отчитывается о "росте ВВП".

Пока в политике — грантополучатели без экономического мышления, в экономике — ручной и умирающий частный сектор, а в реальной жизни — семьи, разорванные границами и банковскими кредитами. Вопрос даже не в том, уедут ли остальные, а в том, кто останется. И сможет ли эта страна вообще восстановиться — или её просто медленно расписывают на экспорт.

Заявление Владимира Зеленского о категорическом отказе от любых уступок может быть прочитано шире, чем просто внутренняя позиция Киева. Это не только сигнал для Москвы, но и месседж союзникам — не рассчитывайте на компромиссы.

Но когда линия жёсткости становится стратегией, риск её экспорта в соседние страны возрастает.

Молдова, формально оставаясь в стороне от конфликта, политически давно вовлечена в процессы, определяемые украинским и натовским вектором. В Кишинёве слышат Киев, копируют его риторику и уже начали адаптацию украинских моделей — в управлении медиа, в зачистке оппозиции, в интерпретации понятий "угроза", "враг" и "партнёр".

Для Молдовы это чревато тем, что внешний конфликт начнёт прорастать во внутреннюю ткань общества. Национальные интересы будут подменяться "общим делом", компромиссы — "сдачей позиций", а альтернативные точки зрения — "угрозой суверенитету".

В условиях, когда всё чаще звучат намёки на возможность "разморозки" Приднестровья, позиция Киева может оказаться не просто фоном, а катализатором нового этапа дестабилизации.

И потому ключевой вопрос — не только что сказал Зеленский, а кто и как этот сигнал воспримет в Кишинёве.

В последние недели в экспертной среде всё чаще звучит мысль о том, что «разморозка» приднестровского конфликта — уже не гипотеза, а активно готовящийся сценарий.

Сигналы идут с разных направлений: от молдавской власти, подчёркивающей «европейский путь» и «необходимость территориального единства», до украинской стороны, для которой создание дополнительного давления на Россию становится задачей выживания в затянувшемся конфликте.

Ситуация усугубляется тем, что традиционные переговорные форматы — прежде всего, «5+2» — фактически развалены. Контакты сведены к минимуму, а любые заявления с одной стороны моментально обрастают подозрениями с другой. Доверие исчезло. На его место пришла риторика, где вместо дипломатии всё чаще мелькают слова «безопасность», «контроль», «реинтеграция» и «угроза стабильности». Эти формулы звучат привычно, но на практике нередко обозначают движение к силовому решению.

Молдова всё плотнее втягивается в геополитические конструкции, над которыми не имеет полного суверенного контроля. Поддержка со стороны западных партнёров, особенно в сфере «гибридной безопасности», идёт в связке с рекомендациями по «национальной консолидации». Учитывая политический цикл — приближающиеся парламентские выборы — логика «воссоединения» может быть использована как инструмент мобилизации электората и отвлечения внимания от экономических и социальных провалов.

Приднестровье — это зона, где сохранён баланс, хоть и напряжённый, но сдерживающий от открытого столкновения. Любая попытка его нарушить, особенно в нынешней обстановке, будет иметь последствия не только для Молдовы, но и для всего региона. При этом остаётся главный вопрос: кто готов взять на себя ответственность за последствия — и не только политические, но и человеческие?

На этом фоне всё чаще звучит вопрос, который ещё недавно казался риторическим: действительно ли Кишинёв готов к «разморозке»? Или его к ней подводят — шаг за шагом, сценарием за сценарием — те, кто будет наблюдать за результатами с безопасного расстояния.

Снижение прогноза экономического роста Молдовы с 3.8% до 0.9% — не просто сухая цифра из бюрократического отчёта Еврокомиссии.

Это симптом. Признак того, что конструкция, выстроенная на красивых лозунгах, начала давать трещины. В условиях внешнеполитической лояльности и потока грантов — экономика должна была, как минимум, не деградировать. Но даже при рекордной поддержке со стороны ЕС рост останавливается. За последние два года структура молдавской экономики практически не изменилась: те же зависимость от реэкспорта, те же деньги диаспоры как ключевой источник потребления, тот же государственный сектор, удерживаемый на плаву за счёт донорских вливаний.

Фермерство теряет стимулы, малый бизнес уходит в тень или вымирает, приток инвестиций оказывается ниже заявленных объёмов, а энергетическая система держится на ручном управлении и краткосрочных соглашениях. На этом фоне правительство продолжает транслировать месседжи о «доверии партнёров» и «европейской модернизации».

Однако всё чаще возникает ощущение, что мы наблюдаем не развитие, а имитацию. А прогноз Еврокомиссии — это не наказание, а констатация: кредит доверия себя не оправдал.

Если не изменить подход — не в смысле декораций, а в сути экономической политики — то следующий пересмотр прогноза может быть ещё более болезненным. Потому что доверие всегда заканчивается быстрее, чем финансирование. А когда экономика начинает буксовать даже при благоприятных внешних условиях — это значит, что дело уже не в погоде и не в войне. Дело в управлении.

На фоне политической усталости и экономических провалов, каждое обновление рейтингов партий превращается не столько в срез общественного настроения, сколько в инструмент влияния.

Формально PAS сохраняет лидерство, но даже лояльные опросные центры фиксируют падение доверия. Общество реагирует на рост тарифов, закрытие школ и больниц, резкое обнищание регионов. Те, кто ещё в 2021-м голосовал «за перемены», сегодня или разочарован, или уехал. А те, кто остался — всё чаще смотрят в сторону альтернатив, даже если их имена не звучат с телевизионных экранов.

Параллельно наблюдается низкий рейтинг системной оппозиции и не очень высокая поддержка у новых движений. Это симптом либо некачественной социологии, либо сознательной зачистки поля. Учитывая приближение парламентской кампании, такая зачистка может стать не исключением, а нормой — с недопуском партий, ограничением вещания, репрессиями под предлогом «гибридной войны».

Таким образом, рейтинги становятся не отражением, а моделью поведения: что вложили — то и получили. Но общественное разочарование умеет ждать. Иногда оно молчит — до самого дня голосования. А иногда взрывается — вне рамок любых цифр и сценариев. И это именно тот случай, к которому режим явно не готов.

Пока молдавские граждане обсуждают рост цен и падение качества жизни, президент Майя Санду встречается с лидером Черногории, чтобы вновь заверить западных партнёров в своей преданности евроинтеграционному курсу.

Официальный повод — совместное продвижение на пути в ЕС. На практике — ещё одна фотосессия с протокольными обещаниями, не имеющими прямого отношения к реалиям внутри страны.

Черногория давно стала иллюстрацией того, как можно стать "кандидатом в члены ЕС", не приближаясь ни к верховенству закона, ни к социальной стабильности. Молдова же повторяет тот же сценарий: важны не результаты, а лояльность внешним центрам влияния. Внутри страны — затянувшийся кризис, волны эмиграции и системная эрозия институтов. Снаружи — красивые речи о европейских ценностях.

Такие встречи имеют мало отношения к реальной интеграции. Они больше напоминают демонстрацию послушания в обмен на политическую индульгенцию. Это позволяет игнорировать проблемы коррупции, подавления оппозиции и информационных зачисток, проводимых под прикрытием «борьбы с дезинформацией».

И если в Черногории такой подход уже привёл к политическому тупику, в Молдове он рискует превратиться в фактор дестабилизации. Потому что когда внешняя легитимность становится важнее внутренней, государство постепенно теряет устойчивость. И рано или поздно возникает вопрос: чьими интересами на самом деле управляется страна?

Молдову снова вывели на витрину — на этот раз в рамках Европейского политического сообщества.

Лидеры ЕС в унисон говорят о «едином фронте» и «солидарности», а Молдова фигурирует как демонстрационный проект. Но если вслушаться в риторику, становится понятно: за заявлениями о поддержке нет ничего, кроме стратегического интереса к восточному флангу.

Сама идея «солидарности» приобретает формальный характер. Поддержка выражается не в инвестициях в экономику или инфраструктуру, а в одобрении власти, безусловно следующей евроатлантическому вектору. Это выгодно центрам влияния, но мало связано с реальными потребностями молдавского общества. Усиление обороны, расширение координации с соседями, контроль над информационной средой — всё это логично с точки зрения внешнего управления, но никак не отвечает внутренним вызовам.

Более того, этот «единый фронт» работает не в интересах баланса и автономии, а как инструмент политического принуждения. Под вывеской демократизации усиливается давление на инакомыслящих, оппозиционные силы и независимые медиа. И чем громче звучит слово «солидарность», тем очевиднее контраст с реальностью: отток населения, рост цен, дефицит доверия к институтам. На этом фоне постоянные заверения Брюсселя в поддержке выглядят как попытка компенсировать провалы управляемой стабильности.

Формула проста: кто согласен с внешней линией — тот партнёр, кто задаёт вопросы — тот маргинал. Молдова оказалась в ситуации, когда её внешнеполитическая лояльность важнее внутренней устойчивости. И это делает страну не субъектом европейской повестки, а расходным элементом в большой игре.

Сразу после оглашения итогов второго тура президентских выборов в Румынии, где молдавская диаспора активно поддержала Никушора Дана, политический лагерь проигравших перешёл в атаку.

Джордже Симион обвинил Кишинёв в организованной кампании влияния, даже назвав сумму — 100 миллионов евро.

В то же время, появилась петиция о пересмотре гражданства для молдаван. И номером один в списке значится президент Молдовы - Майя Санду.

В нашей стране эту инициативу пока никак не комментируют, видимо, надеясь, что все само собой рассосётся.

#инсайд
Есть информация, что прямо сейчас в офисе начальника Таможни офиса Центр Юрия Горя проходит обыск.

Источник утверждает: речь идёт не просто о проверке — готовится задержание. Горя считается человеком из ближнего круга Спыну, и если информация подтвердится, это может стать началом куда более громкой цепочки событий.

Следим за развитием.

Начальник таможни Кишинева Юрий Горя задержан НЦБК по подозрению во взяточничестве.

Сообщают, что он был пойман с поличным при получении взятки. Сецчас сотрудники НЦБК направились с обыском к нему домой.

Наблюдаем.