Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
В сентябре–ноябре 1986 года в здании Московского Манежа проходила международная выставка «Мастера культуры – за мир».
В заключительные дни работы выставки состоялся поэтический вечер Андрея Вознесенского, в котором также участвовали известные деятели искусства: Марлен Хуциев, Ролан Быков, Михаил Жванецкий и Александр Градский. В качестве представителей современной музыкальной сцены на вечере выступили группы «Аквариум», «Мистер Твистер» и «Метро».
Гитарист группы «Звуки Му» и журналист Александр Липницкий отмечал, что сам факт подобной встречи подтверждал преемственность между представителями разных поколений советской культуры:
📹 На видео: Александр Градский критикует фанатов «Аквариума» в первых рядах за невоспитанное поведение; Марлен Хуциев делится впечатлениями от крайне экспериментального выступления московской группы «Метро».
В заключительные дни работы выставки состоялся поэтический вечер Андрея Вознесенского, в котором также участвовали известные деятели искусства: Марлен Хуциев, Ролан Быков, Михаил Жванецкий и Александр Градский. В качестве представителей современной музыкальной сцены на вечере выступили группы «Аквариум», «Мистер Твистер» и «Метро».
Гитарист группы «Звуки Му» и журналист Александр Липницкий отмечал, что сам факт подобной встречи подтверждал преемственность между представителями разных поколений советской культуры:
Лучшие представители старшего поколения нутром чувствуют, что дело развития отечественной культуры сейчас переходит в руки вчерашних изгоев, тех, кто сумели сохранить в себе запас чистоты и искренности в неприкосновенности, не попали в конвейер официальной культуры последнего 25-летия. «Спасшиеся парашютисты» – реальная сила в стране в сфере воспитания человеческой души. И если деятели недавнего прошлого ощущали «ностальгию по настоящему», то рокеры желают жить в Настоящем По-Настоящему, и ничто не остановит их на этом пути…
[Липницкий А. Простые вещи // СДВИГ (Москва). 1987. № 1. С. 15].
📹 На видео: Александр Градский критикует фанатов «Аквариума» в первых рядах за невоспитанное поведение; Марлен Хуциев делится впечатлениями от крайне экспериментального выступления московской группы «Метро».
❤12👍2
«Вот это парняга, — повторял восторженно Ким, — какой Иосиф Виссарионович веселый парняга»
Продолжаем рассказывать о возвращенных в советскую литературу именах. На очереди Фридрих Горенштейн, уехавший в Западный Берлин в 1980-м.
До эмиграции его произведения не были широко известны. Лишь один его рассказ («Дом с башенкой») публиковался в «Юности» в 1964 году. Как вспоминал критик Лазарь Лазарев – «рассказ потрясал правдой и талантом» и отчасти стал осмыслением детской страницы собственной биографии.
Вообще для Горенштейна свойственен реализм, в котором мрак и тяготы действительности выносятся на первый план. Сама биография писателя диктовала ему творческое русло – отец расстрелян в 1937-м по обвинению в причастности к «троцкистской» организации; мать умерла во время эвакуации в Узбекистан в самом начале войны; Фридрих несколько лет воспитывался в детском доме до того момента, когда после войны его не разыскали родные.
После «Дома с башенкой» была попытка напечатать в «Новом мире» повесть «Зима 53-го года». В центре повествования – история юноши по имени Ким, который, как и автор, был человеком с «плохой анкетой». Судьба не была к нему благосклонна – родители репрессированы в 1930-х, из университета его выгнали на первом курсе по надуманному делу. Далее были голодные и холодные годы, время скитаний. В конце концов неприкаянный Ким нашел своё место – шахтерский поселок, давший тяжелую работу и предопределивший печальный финал.
Всё же «Новый мир» вынес повести однозначный вердикт:
После неудачи Горенштейн продолжил много писать. Часть в форме сценариев для кинокартин. Например, широко известные «Солярис» Тарковского или «Раба любви» Михалкова – его творения. Но большую часть произведений он всё же складывал «в стол», предлагая ознакомиться с ними только узкому кругу лиц. Среди них были и весьма известные почитатели таланта Горенштейна – Юрий Трифонов, Марк Захаров, Юрий Нагибин. Его ценили и в эмиграции, где некоторые критики вовсе нарекали Горенштейна «самой большой надеждой русской литературы».
Разумеется, он оказался в рядах возвращенных писателей в 1980–1990-х. Повести «Искупление» и «Ступени» (ставшая последней каплей в принятии решения об эмиграции), пьесы «Бердичев» и «Споры о Достоевском», роман «Место» – все эти работы стали доступны советским читателям аккурат к окончанию социалистического проекта.
«Зима 53-го года» не была исключением. Впервые её напечатали в «Искусстве кино», где даже в эпоху гласности публиковались совсем нетривиальные и авангардные вещи, которые никто не решался брать (одни «Пельмени» Сорокина, о которых мы писали ранее, чего стоят). В предисловии Лазарь Лазарев отмечал возникновение особого чувства от чтения, которое вызывает знание о присутствии автобиографических нот. Такой же акцент сделан и в критике периода. В рецензии, опубликованной в «Неве», говорилось:
Отмечу личное впечатление – в «Зиме 53-го», (как, впрочем, и в других его работах) много тяжеловесных форм. Это трудно назвать досуговым чтением. Через слог стоит пробираться. Однако оно того стоит. Особенно если вам импонирует творчество Андрея Платонова. Много схожих интонаций, которые, порой, звучат даже более отчетливо.
В заголовке – цитата из повести.
Продолжаем рассказывать о возвращенных в советскую литературу именах. На очереди Фридрих Горенштейн, уехавший в Западный Берлин в 1980-м.
До эмиграции его произведения не были широко известны. Лишь один его рассказ («Дом с башенкой») публиковался в «Юности» в 1964 году. Как вспоминал критик Лазарь Лазарев – «рассказ потрясал правдой и талантом» и отчасти стал осмыслением детской страницы собственной биографии.
Вообще для Горенштейна свойственен реализм, в котором мрак и тяготы действительности выносятся на первый план. Сама биография писателя диктовала ему творческое русло – отец расстрелян в 1937-м по обвинению в причастности к «троцкистской» организации; мать умерла во время эвакуации в Узбекистан в самом начале войны; Фридрих несколько лет воспитывался в детском доме до того момента, когда после войны его не разыскали родные.
После «Дома с башенкой» была попытка напечатать в «Новом мире» повесть «Зима 53-го года». В центре повествования – история юноши по имени Ким, который, как и автор, был человеком с «плохой анкетой». Судьба не была к нему благосклонна – родители репрессированы в 1930-х, из университета его выгнали на первом курсе по надуманному делу. Далее были голодные и холодные годы, время скитаний. В конце концов неприкаянный Ким нашел своё место – шахтерский поселок, давший тяжелую работу и предопределивший печальный финал.
Всё же «Новый мир» вынес повести однозначный вердикт:
О печатании повести не может быть и речи не только потому, что она непроходима. Это еще не вызывает ни симпатии, ни сочувствия к авторскому видению мира. Шахта, на которой работают вольные люди, изображена куда страшнее, чем лагеря; труд представлен как проклятие; поведение героя – сплошная патология... [«Искусство кино». №7]
После неудачи Горенштейн продолжил много писать. Часть в форме сценариев для кинокартин. Например, широко известные «Солярис» Тарковского или «Раба любви» Михалкова – его творения. Но большую часть произведений он всё же складывал «в стол», предлагая ознакомиться с ними только узкому кругу лиц. Среди них были и весьма известные почитатели таланта Горенштейна – Юрий Трифонов, Марк Захаров, Юрий Нагибин. Его ценили и в эмиграции, где некоторые критики вовсе нарекали Горенштейна «самой большой надеждой русской литературы».
Разумеется, он оказался в рядах возвращенных писателей в 1980–1990-х. Повести «Искупление» и «Ступени» (ставшая последней каплей в принятии решения об эмиграции), пьесы «Бердичев» и «Споры о Достоевском», роман «Место» – все эти работы стали доступны советским читателям аккурат к окончанию социалистического проекта.
«Зима 53-го года» не была исключением. Впервые её напечатали в «Искусстве кино», где даже в эпоху гласности публиковались совсем нетривиальные и авангардные вещи, которые никто не решался брать (одни «Пельмени» Сорокина, о которых мы писали ранее, чего стоят). В предисловии Лазарь Лазарев отмечал возникновение особого чувства от чтения, которое вызывает знание о присутствии автобиографических нот. Такой же акцент сделан и в критике периода. В рецензии, опубликованной в «Неве», говорилось:
Горенштейн не успел быть кумиром. Хотя – для этого есть все основания. Некогда ему нанизывать метафоры да вывязывать кружево внутреннего монолога. Он спешит выложить, вывалить свое знание о жизни, а уж оно такое неподъемное, так уж его много – мы и отвыкли, признаться, чтоб ткань романа была настолько добротной, не натянутой нигде, не продутой сквозняком авторских амбиций, не протершейся на острых местах... [см. «Нева». №5].
Отмечу личное впечатление – в «Зиме 53-го», (как, впрочем, и в других его работах) много тяжеловесных форм. Это трудно назвать досуговым чтением. Через слог стоит пробираться. Однако оно того стоит. Особенно если вам импонирует творчество Андрея Платонова. Много схожих интонаций, которые, порой, звучат даже более отчетливо.
В заголовке – цитата из повести.
❤11👍5🔥1