Культура неудавшегося транзита

С наступлением перестройки решение вопроса об экранизации повести Михаила Булгакова «Собачье сердце» было лишь вопросом времени. Владимир Бортко подал заявку на съемки картины ещё раньше, чем читающая общественность смогла легально ознакомиться с произведением на страницах журнала «Знамя» в 1987 году.

Несмотря на оживленные дискуссии на «Ленфильме» лента была принята с минимальными правками.

Сегодня публикуем фрагмент отзыва режиссера Григория Никулина из стенограммы заседания худсовета телеобъединения студии:

Булгакова давно читал, когда еще был в самиздате, когда ходил по рукам второй вариант – вариант без преобразования в финале этого человека опять в собаку.
Не знаю, почему так помню второй вариант. Наверное, Булгаков настолько велик, что так давно прочитан, но все время жил внутри меня. <…>
Есть некоторые ощущения, хочу в них сам разобраться.
Операторская работа, атмосфера, музыка –все это сделано по высокому классу. Выбор изображения – не цветного, а моно– черно-белый цвет –это создает определенную атмосферу 20-х годов.
Но вот вторая серия вдруг распалась. Не знаю, почему? Первая серия была интереснее потому, что я был в ожидании – когда же будет превращение собаки и что будет дальше? Может быть, не оттого, что я знаю ответ. Но я был в этом ожидании.
А вторая серия вдруг стала распадаться на куски, я стал ловить себя на мысли: когда это кончится? <…>
Мне казалось, что Шариков играет плохо. Он играет самодеятельно. Это чисто мое впечатление. Это мешало восприятию второй серии. Может быть, я глубоко ошибаюсь.
Константин Георгиевич [Палечек] говорил о монологе собаки, когда она еще собакой. Понимаете, монолог собаки – и финальный и начальный – здесь я ему сочувствую. А потом я удивляюсь развитию характера Шарикова. Есть какое-то ощущение, что это само по себе, а это само по себе. Костя определил это словом «интонация». Может быть, интонация. Но удивление заключалось в том, как из милой, прекрасной собачки, страдающей, получилась такая сволочная псина?
А потом, ах, опять хорошая, трагическая собачка. Я думал, как эта метаморфоза происходит? [ЦГАЛИ СПб. Ф. Р-257. ОП. 40. Д. 83].

YouTube

Собачье сердце | Часть 1 | Ленфильм

Москва, 20-е годы 20 века. В Москве разруха и голод. Гений медицины профессор Преображенский задумывает рискованный эксперимент — пересадку гипофиза и половых желез недавно умершего человека дворовому псу.

Вскоре «подворачивается» подходящий труп - убитый…

👍9❤4🔥1

www.tgoop.com/failed_transition/586

806 viewsSep 14, 2024 at 11:03

С наступлением перестройки решение вопроса об экранизации повести Михаила Булгакова «Собачье сердце» было лишь вопросом времени. Владимир Бортко подал заявку на съемки картины ещё раньше, чем читающая общественность смогла легально ознакомиться с произведением на страницах журнала «Знамя» в 1987 году.

Несмотря на оживленные дискуссии на «Ленфильме» лента была принята с минимальными правками.

Сегодня публикуем фрагмент отзыва режиссера Григория Никулина из стенограммы заседания худсовета телеобъединения студии:

Булгакова давно читал, когда еще был в самиздате, когда ходил по рукам второй вариант – вариант без преобразования в финале этого человека опять в собаку.
Не знаю, почему так помню второй вариант. Наверное, Булгаков настолько велик, что так давно прочитан, но все время жил внутри меня. <…>
Есть некоторые ощущения, хочу в них сам разобраться.
Операторская работа, атмосфера, музыка –все это сделано по высокому классу. Выбор изображения – не цветного, а моно– черно-белый цвет –это создает определенную атмосферу 20-х годов.
Но вот вторая серия вдруг распалась. Не знаю, почему? Первая серия была интереснее потому, что я был в ожидании – когда же будет превращение собаки и что будет дальше? Может быть, не оттого, что я знаю ответ. Но я был в этом ожидании.
А вторая серия вдруг стала распадаться на куски, я стал ловить себя на мысли: когда это кончится? <…>
Мне казалось, что Шариков играет плохо. Он играет самодеятельно. Это чисто мое впечатление. Это мешало восприятию второй серии. Может быть, я глубоко ошибаюсь.
Константин Георгиевич [Палечек] говорил о монологе собаки, когда она еще собакой. Понимаете, монолог собаки – и финальный и начальный – здесь я ему сочувствую. А потом я удивляюсь развитию характера Шарикова. Есть какое-то ощущение, что это само по себе, а это само по себе. Костя определил это словом «интонация». Может быть, интонация. Но удивление заключалось в том, как из милой, прекрасной собачки, страдающей, получилась такая сволочная псина?
А потом, ах, опять хорошая, трагическая собачка. Я думал, как эта метаморфоза происходит? [ЦГАЛИ СПб. Ф. Р-257. ОП. 40. Д. 83].

BY Культура неудавшегося транзита