Культура неудавшегося транзита

🎬 Сегодня, 20 июля, юбилейная дата – 85 лет со дня рождения режиссера Алексея Юрьевича Германа. В этой связи мы поговорим об одном из знаковых его кинопроизведений, художественном фильме «Мой друг Иван Лапшин».

Сценарий по повести Ю. Германа «Лапшин» был написан ещё в 1969 году, но съёмки картины начались только в начале 1980-х. В результате перипетий правок и цензурирования как на студии, так и в Госкино работа была закончена только в 1984, а в прокате фильм оказался в начале следующего года [подробнее о перипетиях правок и решении о «Лапшине» см. в: Kelly C. Soviet Art House..., 2021, pp. 447–450].

Критики перестройки активно дискутировали о произведении как о сложном в стилистическом и содержательном плане кино. Во-первых, упор делался на осмыслении «межсклеечного пространства» ленты, которое уравнивнивало эпизоды «значительные» и «как бы случайные»; превращало совокупность всех деталей в единую чувственную атмосферу, кроме которой «ничего больше в фильме нет» [Ковалов О. Быль про то, как лиса петуха съела // Искусство кино, №6, 1989].

Во-вторых, подчеркивалась попытка создания «новой ретроспекции» в осмыслении прошлого, при которой события дня минувшего выражаются не посредством действий основных героев, а мальчиком, который воплощал в себе опыт Германа-младшего. Но он не был наделен прямыми кадровыми репликами. Эти аспекты построения «Лапшина» связывались с особыми техниками германского киноязыка.

При этом, несмотря на стилистическую многослойность фильма, киноведы подчеркивали, что атмосфера «Лапшина» понятна не только специалистам, но и массовому зрителю. Например, Л. Карахан утверждал, что это кино оказалось близким, знакомым и понятным, поскольку Герман «затронул некую болевую точку… [поскольку] историческое мироощущение художника оказалось созвучно определенным зрительским ожиданиям» [Карахан Л. Происхождение // Искусство кино, №1, 1987].

Но почта киноведомств свидетельствует об обратном. Как раз сложность языка связывалась с тем, что подобные картины назывались «сплошной чушью и бездарщиной». Зрители отмечали, что им неинтересно смотреть такие фильмы, поскольку герои, окружающая их обстановка, ситуации, показанные в ленте, нетипичны и даже в какой-то мере нереалистичны. Например, житель Иркутска так выразил своё возмущение:

💬 «Я Вам уже писал в 1986 г., про то что-бы Вы сняли с экрана и больше непоказывали, т. е. не вводили в заблуждение зрителей, халтурной кинокартиной под названием, Мой друг Иван Лапшин. … перед Вами через каждые 2 минуты, не стыкующие друг с другом эпизоды. А как приходилось выкручиваться в этих эпизодах, играющим различные роли, артистам? Они с первого до последнего эпизода выглядели самыми обыкновенными психическими больными. И если этот фильм переименовать например так: Здесь отсняты психически-ненормальные эпизоды, то абсолютно все зрители в это название поверили-бы до конца» [По материалам фонда Госкино – РГАЛИ. Ф. 2944].

❤5👍3👏3

www.tgoop.com/failed_transition/126

431 viewsJul 20, 2023 at 07:25

🎬 Сегодня, 20 июля, юбилейная дата – 85 лет со дня рождения режиссера Алексея Юрьевича Германа. В этой связи мы поговорим об одном из знаковых его кинопроизведений, художественном фильме «Мой друг Иван Лапшин».

Сценарий по повести Ю. Германа «Лапшин» был написан ещё в 1969 году, но съёмки картины начались только в начале 1980-х. В результате перипетий правок и цензурирования как на студии, так и в Госкино работа была закончена только в 1984, а в прокате фильм оказался в начале следующего года [подробнее о перипетиях правок и решении о «Лапшине» см. в: Kelly C. Soviet Art House..., 2021, pp. 447–450].

Критики перестройки активно дискутировали о произведении как о сложном в стилистическом и содержательном плане кино. Во-первых, упор делался на осмыслении «межсклеечного пространства» ленты, которое уравнивнивало эпизоды «значительные» и «как бы случайные»; превращало совокупность всех деталей в единую чувственную атмосферу, кроме которой «ничего больше в фильме нет» [Ковалов О. Быль про то, как лиса петуха съела // Искусство кино, №6, 1989].

Во-вторых, подчеркивалась попытка создания «новой ретроспекции» в осмыслении прошлого, при которой события дня минувшего выражаются не посредством действий основных героев, а мальчиком, который воплощал в себе опыт Германа-младшего. Но он не был наделен прямыми кадровыми репликами. Эти аспекты построения «Лапшина» связывались с особыми техниками германского киноязыка.

При этом, несмотря на стилистическую многослойность фильма, киноведы подчеркивали, что атмосфера «Лапшина» понятна не только специалистам, но и массовому зрителю. Например, Л. Карахан утверждал, что это кино оказалось близким, знакомым и понятным, поскольку Герман «затронул некую болевую точку… [поскольку] историческое мироощущение художника оказалось созвучно определенным зрительским ожиданиям» [Карахан Л. Происхождение // Искусство кино, №1, 1987].

Но почта киноведомств свидетельствует об обратном. Как раз сложность языка связывалась с тем, что подобные картины назывались «сплошной чушью и бездарщиной». Зрители отмечали, что им неинтересно смотреть такие фильмы, поскольку герои, окружающая их обстановка, ситуации, показанные в ленте, нетипичны и даже в какой-то мере нереалистичны. Например, житель Иркутска так выразил своё возмущение:

💬 «Я Вам уже писал в 1986 г., про то что-бы Вы сняли с экрана и больше непоказывали, т. е. не вводили в заблуждение зрителей, халтурной кинокартиной под названием, Мой друг Иван Лапшин. … перед Вами через каждые 2 минуты, не стыкующие друг с другом эпизоды. А как приходилось выкручиваться в этих эпизодах, играющим различные роли, артистам? Они с первого до последнего эпизода выглядели самыми обыкновенными психическими больными. И если этот фильм переименовать например так: Здесь отсняты психически-ненормальные эпизоды, то абсолютно все зрители в это название поверили-бы до конца» [По материалам фонда Госкино – РГАЛИ. Ф. 2944].

BY Культура неудавшегося транзита