Я продолжаю изучать берега нового моря и пытаюсь вернуться к началу, способного замкнуть цепь случайных причин, в омуте которых пытаюсь найти твердость дна. С началом войны обнаружилось важность и необходимость говорить о каких-то самых простых вещах, казавшимися само собой разумеющимися. О безусловной ценности свободы или что личность значимее интересов государства, или что событие жизни несовместимо с уничтожение живого даже в малом его проявлении. В действительности же об этих и схожих вещах мы говорим всегда, война же, снимая все лишнее, обнажает важность таких разговоров. Слова не спасут от ужасов войны, и не в этом их цель. Но зачем, если та часть людей, для которых уничтожение городов, убийство людей, представляющееся чем-то нормальным, никогда не внемлет ни рассудку, ни разуму, ни чувству? Но говорим мы не для них и не сними, – но целью, чтобы в удушающем воздухе не только сохранить в себе признаки мышления, но и не раствориться в омуте одиночества, грозящем как новая нормальность.