4 мая 1916 года русская сцена приняла еще одну Аспиччию. «Дочь фараона» долгое время конкурировала со «Спящей красавицей» за негласный титул самой интересной и сложной балеринской партии. И, наверное, эклектичная египетская история в чем-то превосходила изысканную рафинированность французской сказки – ориентальный характер героини подразумевал чувственность и соблазнительность. «Дочь фараона» считалась «солидным» балетом: ее возраст насчитывал уже 54 года, когда 4 мая 1916 года в партии Аспиччии дебютировала Любовь Егорова. Это был восемнадцатый сезон «полезной и добросовестной танцовщицы», как ее часто именовали в рецензиях. В репертуаре Егоровой уже были Аврора, Раймонда, Одетта-Одиллия, Медора, Царь-Девица, Китри, Пахита.

Выступление Егоровой в партии Аспиччии сопровождался некоторыми закулисными интригами со стороны Кшесинской: она наложила запрет на исполнение балериной вставного номера на музыку Дриго, пригрозив сотруднику, который раскладывает ноты в оркестре, что если он положит ноты с этой вариацией, то всесильная прима (кстати, Кшесинская официально в театре не служила уже 12 лет), «его выгонит». Эта некрасивая история вызвала яростный пассаж директора Теляковского в его «Дневнике»: «Как же в этой стране не бояться жить, когда Кшесинская может распоряжаться и когда все уверены, что ее поддержат не с одной, так с другой или третьей стороны!».

Меньше чем через три месяца после дебюта, 27 июля 1916, Любовь Егорова получила пенсию «за выслугой лет». Самой же «Дочери фараона» судьба отвела еще 12 лет, последний раз перед длительным забвением ее покажут в 1928.

Воскрешение «Дочери фараона» Пьером Лакоттом в 2000 возвращает и имя Любови Егоровой. Лакотт занимался в ее парижской студии, называл ее своей «балетной матерью». Когда Лакотт приступил к постановке «Дочери фараона», в петербургском Театральном музее ему дали папку с фотографиями, самой первой лежала фотография Егоровой в партии Аспиччии: «Для меня это было символично. Она была здесь, чтобы защитить меня...»

#Егорова; #Дочь_фараона