📿Спекуляции “хабзизма”
Нарративы адыгской национальной историографии не ограничиваются выстраиванием строгих этнонациональных коридоров, отстаиванием своей исключительности, “особости”, попытками связать идею современной адыгской субъектности (в том числе и государственной) с различными образованиями прошлого. Огромную роль в исторической литературе, призванной сконструировать единство адыгов на национальной платформе, играет вопрос наличия у этой нации единой культуры. Фундаментом всех рассуждений публицистов и историков о единой адыгской культуре является понятие “Адыгэ Хабзэ”.

Слово “Хабзэ” с адыгского языка может переводиться как “обычай”, “закон”, “этикет”. Впервые “Адыгэ Хабзэ”, то есть именно с обозначением этнонима, начинает упоминаться в поздней советской исторической литературе. Ни адыгские просветители начала XIX в., ни многочисленные путешественники, писавшие о регионе в прошлом, ни представители царской администрации, ни духовенство или деятели просвещения начала XX века не употребляли данное словосочетание в таком виде. Изобретенность концепции “Адыгэ Хабзэ” также подтверждается огромным количеством трактовок сути данного понятия, которые формулировались различными историками и публицистами в новейшее время.

Термин “Адыгэ Хабзэ” на сегодняшний день эксплуатируется сильнее всего среди небольшой интеллектуальной прослойки местных националистов. В народе же, в частности среди тех, кто застал ранний период становления Советского государства, понятию “хабзэ” не придают чрезмерного интеллектуального / концептуального значения, оно имеет чисто бытовой характер (как и любое понятие, обозначающее определенный само собой разумеющийся уклад). “Хабзэ” может употребляться в категориях фамильных / семейных устоев “лъэпкъ хабзэ” или “унагъуэ хабзэ”. Старые обычаи обозначаются как “хабзэжь”, новые - “хабзэщь”. Есть даже обозначение религиозных исламских традиций и ритуалов - “дин хабзэ”. Можно увидеть, что на уровне самого языка понятие “хабзэ” не подразумевает какую-то статичность, унифицированность или догматичность. Националисты же пытаются разработать унифицированное понятие “Адыгэ Хабзэ” со строгими доктринальными положениями.

Британский историк-марксист Э. Хобсбаум отмечает, что появление движений выступающих в защиту или сохранение традиций, уже говорит о нарушении преемственности между той традицией, которая была / есть и той которую уже “нужно сохранять”:

“Эти движения никогда не развивают и даже не сохраняют живое прошлое — они должны стать «изобретенной традицией». С другой стороны, сила и приспособляемость подлинных традиций не зависят от процесса “изобретения традиции”. Где живы старые формы жизни, нет нужды ни в возрождении, ни в изобретении традиций”.

Другими словами, когда традиции сильны, они не нуждаются в особом осмыслении. Изобретение традиции становится актуальным тогда, когда жизненное пространство людей начинает быстро меняться, и традиции постепенно начинают меняться. Распад Советского Союза и разрушение его институтов освободило смысловое пространство, которое начало заполняться новыми категориями. “Адыгэ Хабзэ” таким образом стало инструментом процесса уже нового постсоветского нациестроительства, которое с одной стороны способствовало фактору обособления адыгов от других также изобретаемых национальных групп региона, а с другой - противопоставлялось актуализировавшимся процессам реисламизации.

В публицистической и исторической литературе понятие “Адыгэ Хабзэ” предстаёт с совершенно разными смысловыми значениями. Можно разделить многочисленные интерпретации данного понятия на 2 основные группы:
- “Адыгэ Хабзэ” как нормы обычного права адыгских обществ, куда можно отнести также и морально-этические установки;
- “Адыгэ Хабзэ” как национальная философия, характеризующая “самость” народа. Такая риторика часто приводит к интерпретации “Адыгэ Хабзэ”, как этнорелигии, которая якобы всегда доминировала в сознании народа.

Вывод: За все время существования нынешней национальной идеи, националисты не смогли придумать четкое и однозначное определение феномену “Адыгэ Хабзэ”.

Продолжение 👇