Кульминация второго танца Кухулина и Птицы и вместе с ним всего второго акта — сцена полета — за время бытования спектакля прошла немало трансформаций.

Когда "Эмер" ставили в первый раз, в 2013 году, танец вместе с Кухулином исполняла сама Сида (актеры тогда были другие), и в момент апогея рок-оперы (наш лейтмотив, шотландская баллада "Gloomy winter Noo Awa'" — на сей раз в обработке Nightwish) Кухулин, юноша вполне богатырского склада, поднимал Сиду на руки в стойке, кружил и потом нес к заднику — а прекрасная доселе дева адски и беззвучно хохотала, торжествуя победу.

Во второй версии, 2017 года, у нас было два Брикриу, и они вдвоем поднимали Сиду и Кухулина (другая актриса и уже нынешний актер) и проделывали с ними те же манипуляции.

В теперешней Кухулин снова остался наедине с Сидой, но вместо банальной (хотя и архетипической) любовной коллизии мы ввели психоаналитическую, где богиня вызывает образ анимы героя, и тот танцует, грубо говоря, сам с собой — с собственной душой.
Поскольку по объективным причинам высокие поддержки оказались невозможны (для них в балете стандартно требуется разница в массе не менее 20 кг), нам пришлось найти другое решение, которое не "уронило" бы музыкальное крещендо.

Им стали "омоченные в крови" шелковые крылья длиной по 4 метра каждое и живой голос Женщины из сидов, поющей в небе заглавную музыкальную тему.
Способ, чтобы крылья выпрастывались из рукавов Птицы "по первому требованию", разворачивались должным образом и "летели", мы искали несколько месяцев.
Но нашли. В итоге это оказался лучший вариант полета из трех.