Западный эзотеризм II
#Эзотерика #WesternEsotericism

Как писали выше, в академическом эзотеризме принято два подхода к его определению: первый, предложенный Февром, предлагает набор ключевых свойств, которым должна отвечать эзотерическая дисциплина; второй подход, за который агитируют Ханеграафф и Штукрад, предлагает определять эзотеризм как междисциплинарную область на стыке нескольких наук, вбирающую в себя все то, что нельзя отнести чисто к религии, рационалистической философии или науке.

В своей работе, Западный эзотеризм. Путеводитель для запутавшихся, Ханеграафф обосновывает критику Февра, ссылаясь на антрополога Таню Люрманн:

When you use prototypes in your thinking, you ask whether the item in question resembles the best example of that class, not whether it meets specified rules or criteria of that category. Is an ostrich a bird or a grazing animal? A prototype user asks himself whether the ostrich is more like a sparrow or more like a cow, relying both on what he can see and on an array of background theory and assumptions... When you look at a piece of furniture to decide whether it is a table or a chair, you do not list the rules of membership in the ‘table’ and ‘chair’ categories in your mind. That takes time. It also often does not work, since many category members do not have all the apparent criteria of the class (A bird that cannot fly, like the penguin, is still a bird)... You do not ask yourself whether this chair meets the criteria for chairship. You look at it, and you know it’s a chair.

Цит. по Of Two Minds. An Anthropologist Looks at American Psychiatry. New York: Vintage Books, 2000.

Иными словами, когда человек хочет что-то классифицировать, он действует не аналитически, — отмечая характеристики объекта в соответствии со строгим списком критериев класса — а интуитивно, полагаясь на предыдущий опыт, и сравнивая объект с другим объектом, который по его мнению максимально похож на исследуемый. Страус, это птица, потому что он похож на других птиц, а не потому что соответствует некому списку птичьих критериев. Следовательно, по Ханеграаффу, западный эзотеризм, как стихийно возникшая область, не может определяться аналитически, как это пытался сделать Февр.

Ханеграафф выводит три модели определения эзотеризма на основе критериев Февра, и последовательно их критикует. Не вдаваясь чересчур в детали каждой из моделей, скажем, что критика Ханеграаффа направлена на то, что применяя критерии Февра мы неизбежно приходим к тому, что пытаемся определить некий «чистый» эзотеризм, который, в зависимости от того, кого спросить, приходится либо на период Возрождения — Раннего Нового времени, либо на XIX в., отнимая у этой сферы исторический контекст ее развития. Этот же упрек можно кинуть тем, кто ищет некую универсальную эзотерику, увлекаясь чрезмерным синкретизмом — не смотря на то, что в каждой религии и духовном учении можно найти какие-то общие параллели, не стоит думать об эзотеризме как об единой истине, которая просто облекается в одежды разных культур. Каждая традиция имеет свою независимую историю развития, а точки соприкосновения нужно аккуратно исследовать, рассматривая их строго в историческом контексте, чтобы сохранять академическую беспристрастность.

Стоит сказать несколько слов о слове «западный». Когда мы говорим об именно Западном эзотеризме, мы имеем в виду те дисциплины, которые возникли в результате полемики христианства с языческой античностью, с некоторыми примесями еврейских и исламских мистических учений, т.е., каббалы и суфизма, соответственно. Последние, хотя в определенные периоды оказывали на западный эзотеризм ощутимое влияние, тем не менее, являются независимыми направлениями. Контексте изучения западного эзотеризма их стоит рассматривать не целиком, а лишь в тех аспектах и той степени, в которой они были восприняты европейскими мыслителями.