Критика Новой историографии алхимии #Эзотерика #Философия #Алхимия
Попробуем разобраться, что такое Новая историография алхимии, и чем она отличается от старой. Под «старой историографией» мы подразумеваем критику средневековых алхимиков философами и естествоиспытателями эпохи Просвещения, которые с наскока объявили алхимию плодом темного разума своих невежественных и суеверных предков, пытавшихся путем странных манипуляций превратить неблагородные металлы в золото. Потом, как мы помним, были 200 лет забвения и пересборка алхимии Юнгом и его учениками как «музея проекций».
Правда, великие рациональные мыслители Просвещения не знали о существовании ядерных реакций — как оказалось, трансмутация практически любого металла в золото вполне себе реальна, хоть и нецелесообразна. David Morrissey из Национальной лаборатории Лоренц-Беркли не даст соврать. Irony is a bitch...
Игру перевернула искусствовед Barbara Obrist со своей Les débuts de l’imagerie alchimique в 1982 г. Там она раскритиковала аллегорический подход Юнга, призвав исследовать алхимию как историческое явление, а не искать алхимический символизм у себя под кроватью в картинах Иеронима Босха, где его отродясь не было. Дело Обрист продолжили два историка науки, William R. Newman и Lawrence M. Principe, которые за последние 30 лет заново перелопатили практически весь корпус алхимической литературы. Повторив некоторые эксперименты средневековых алхимиков в лабораторной среде, они пришли к выводу, что эти ребята, хоть и не без своих курьезов, все же были экспериментаторами и исследователями, а не сумасшедшими шарлатанами, и что саму алхимию стоит воспринимать как вполне легитимную часть натурфилософии — предтечу современных естественных наук.
Вроде бы все прекрасно — алхимия восстановлена в своих исторических правах, справедливость торжествует, в чем же проблема? Основная опасность Новой историографии заключается в ее перекосе в сторону материализма. Если Юнг объявил алхимию бесконечными играми бессознательного, то Ньюман, Принчипе и их коллеги ходят на грани другой крайности, представляя ее как преимущественно рациональную методику естествознания. Это, конечно же, не так — материализм вошел в силу лишь ко второй половине XIX в., а до этого, и особенно в средневековье, наука и познание законов природы шли рука об руку с идеализмом, духовными поисками и тем, что мы сегодня называем словом «эзотерика». Игнорировать это означает, сделать того же рода ошибку, что и Юнг, хоть и значительно менее грубую.
При всех рисках Новой историографии алхимии, она тем не менее основана на фактах, а значит, с ней можно и нужно работать. Этим и занялся Mike Zuber, описав в своей книге Spiritual Alchemy развитие духовной алхимической традиции в историческом ключе, от Якоба Бёме до Марии Атвуд, минуя выпрыгнувший из табакерки психологизм Юнга и символизм Элиаде. Это важная веха в Новой историографии, так как возвращает в алхимию духовное измерение, при этом в его историческом контексте. А рассматривать античную и средневековую алхимию через оптику материализма новейшего времени, это заведомо дохлый номер.
Критика Новой историографии алхимии #Эзотерика #Философия #Алхимия
Попробуем разобраться, что такое Новая историография алхимии, и чем она отличается от старой. Под «старой историографией» мы подразумеваем критику средневековых алхимиков философами и естествоиспытателями эпохи Просвещения, которые с наскока объявили алхимию плодом темного разума своих невежественных и суеверных предков, пытавшихся путем странных манипуляций превратить неблагородные металлы в золото. Потом, как мы помним, были 200 лет забвения и пересборка алхимии Юнгом и его учениками как «музея проекций».
Правда, великие рациональные мыслители Просвещения не знали о существовании ядерных реакций — как оказалось, трансмутация практически любого металла в золото вполне себе реальна, хоть и нецелесообразна. David Morrissey из Национальной лаборатории Лоренц-Беркли не даст соврать. Irony is a bitch...
Игру перевернула искусствовед Barbara Obrist со своей Les débuts de l’imagerie alchimique в 1982 г. Там она раскритиковала аллегорический подход Юнга, призвав исследовать алхимию как историческое явление, а не искать алхимический символизм у себя под кроватью в картинах Иеронима Босха, где его отродясь не было. Дело Обрист продолжили два историка науки, William R. Newman и Lawrence M. Principe, которые за последние 30 лет заново перелопатили практически весь корпус алхимической литературы. Повторив некоторые эксперименты средневековых алхимиков в лабораторной среде, они пришли к выводу, что эти ребята, хоть и не без своих курьезов, все же были экспериментаторами и исследователями, а не сумасшедшими шарлатанами, и что саму алхимию стоит воспринимать как вполне легитимную часть натурфилософии — предтечу современных естественных наук.
Вроде бы все прекрасно — алхимия восстановлена в своих исторических правах, справедливость торжествует, в чем же проблема? Основная опасность Новой историографии заключается в ее перекосе в сторону материализма. Если Юнг объявил алхимию бесконечными играми бессознательного, то Ньюман, Принчипе и их коллеги ходят на грани другой крайности, представляя ее как преимущественно рациональную методику естествознания. Это, конечно же, не так — материализм вошел в силу лишь ко второй половине XIX в., а до этого, и особенно в средневековье, наука и познание законов природы шли рука об руку с идеализмом, духовными поисками и тем, что мы сегодня называем словом «эзотерика». Игнорировать это означает, сделать того же рода ошибку, что и Юнг, хоть и значительно менее грубую.
При всех рисках Новой историографии алхимии, она тем не менее основана на фактах, а значит, с ней можно и нужно работать. Этим и занялся Mike Zuber, описав в своей книге Spiritual Alchemy развитие духовной алхимической традиции в историческом ключе, от Якоба Бёме до Марии Атвуд, минуя выпрыгнувший из табакерки психологизм Юнга и символизм Элиаде. Это важная веха в Новой историографии, так как возвращает в алхимию духовное измерение, при этом в его историческом контексте. А рассматривать античную и средневековую алхимию через оптику материализма новейшего времени, это заведомо дохлый номер.
Joined by Telegram's representative in Brazil, Alan Campos, Perekopsky noted the platform was unable to cater to some of the TSE requests due to the company's operational setup. But Perekopsky added that these requests could be studied for future implementation. A vandalised bank during the 2019 protest. File photo: May James/HKFP. Healing through screaming therapy In the “Bear Market Screaming Therapy Group” on Telegram, members are only allowed to post voice notes of themselves screaming. Anything else will result in an instant ban from the group, which currently has about 75 members. Members can post their voice notes of themselves screaming. Interestingly, the group doesn’t allow to post anything else which might lead to an instant ban. As of now, there are more than 330 members in the group.
from us
