Продолжение...

Часть2. Галичские храмы.

За завтраком Влыдока знакомит меня с архитектором епархии, женщиной в приличном возрасте, но стройной, прямой, с простым, но одухотворенным лицом. ( а вы знали, что к епископам обращаются так: владыко? Меня всегда это забавляло: владыка - владеет.. чем он владеет, у него нет ничего своего )
А тот, кто меня встречал, оказывается келейник. Он совсем молодой парень лет 25, у которого недавно родился сынок, чему тот бесконечно рад.
Вместе мы садимся в машину и выезжаем на объект. Объект - это храм Косьмы и Дамиана ( изначально 1755 г, перестроенного в русском стиле второй половины 19 в ) с шатровым завершением купола.

Возле церковной ограды нас встречает игумен Афанасий - еще вполне молодой человек, лет 35, легкий, темноволосый и темноглазый с едва уловимым не местным говором. Он открывает дверь храма.

Внутри - деревянные строительные леса от пола до самого купола. И почти вертикальные лестницы приставлены к ним.
По этим лестницам забираюсь наверх. Все остальные, разинув рот, наблюдают снизу.
Но мне не привыкать. Бывали и покруче лестницы и леса повыше. Мне даже в радость - я люблю высоту.

И вот под куполом я вижу совершенно черные росписи из-за лежащей на поверхности копоти. Сюжеты почти не просматриваются . Обрамление композиций, когда-то выполненное на традиционно высоком для Поволжья уровне в виде гризайли с имитацией гипсовой барочной лепнины, испорчено поздними прописками и все той же копотью. Красочный слой мелкими чашуйками отходит от стены.

Все это очень знакомо!
Но даже это возможно сделать, возможно отреставрировать! Вопрос только в целесообразности и средствах. Похоже именно этого-то и нет. Так что шансы у этой живописи сохраниться на этих стенах вместе с родной и местами деструктированной штукатуркой минимальны.

Позже, в трапезной за обедом мы с игуменом откровенно поговорили и о планах и возможностях. А заодно и выяснили, что родом он из Ставрополья, именно этот едва уловимый южный говор я и услышала.
Игумен был настроен решительно: сбить все вместе со штукатуркой и делать все заново.
Мое: «это можно укрепить и раскрыть от копоти» его ничуть не обрадовало. Напротив, он сначала загрустил, темные глаза словно подернулись туманом, потом решительно заявил: если будет принято решение сохранять старую штукатурку с этой черной копотью, то я все собью снизу , до начала сводов, сделаю новую штукатурку, а верх просто не буду трогать. Пусть сами, как хотят» .
Эта тирада, конечно относилась не ко мне. Это он мысленно пикировался уже с инспекцией по охране памятников.

Государство не дает средств на восстановление храма, но требует достойного содержания памятника. Что это может означать в данном случае, вопрос очень туманный.

Теперь загрустила я… Игумен явно ждал от меня санкции на полное освобождение кирпичных стен от старой штукатурки со следами испорченных изображений. Но это же все равно, как врачу сказать: больной безнадежен, давайте отключим от систем жизнеобеспечения.
И я стала искать выход. Хотя, казалось бы, официально я не имею никакого отношения к этому храму…

Знала бы я, что судьба этого храма еще цветочки по сравнению с парочкой других, показанных мне после.

После обеда едем в следующий храм, св. Николая чудотворца ( 1728 г) в с. Березовце, судьба которого кажется вполне благополучной на первый взгляд. Он имеет традиционную планировку русских церквей, принятую еще в 17 веке: притвор с шатровой колокольней над ним, трапезный зимний храм ( он отапливается), и летний основной четверик с куполом.

Трапезный храм в виде вытянутого прямоугольника с иконостасами в двух приделах и большим количеством разнообразных икон по стенам производит впечатление вполне обжитого и намоленного места.
Иконы в киотах радуют глаз золоченой резьбой рам и живописью разного времени и стиля.
Двери в холодный храм двойные, застекленные, с небольшим тамбуром. И глядя на расстекловку пока что закрытых дверей я уже напряглась. Стекло было вспотевшим … Конденсат.
От этого ничего хорошего ожидать не приходиться.

Продолжение следует...
Светлана Большакова