Забавно, что незадолго до своей шизо-авангардной «Алисы» Кен Рассел поставил совершенно сумасшедшую «Готику». А также почтил своим присутствием «Русский дом» — тот самый, в котором Шон Коннери томно пьет виски на колокольне Троице-Сергиевой Лавры.

Были же времена.

Современная японская культура непредставима без Великого землетрясения Канто и атомных бомбардировок, русская — без войны и космодромов. А американская, ожидаемо, зиждется на протестантской этике и духе торнадо. Ровно сто лет назад в США случилось так называемое «Торнадо трех штатов» — смертоносная буря, прошедшая по территории Миссури, Иллинойса и Индианы. Погибло более 750 человек, а новости о случившемся навсегда изменили саму картину американского мира.

Без шуток, до 1925 года протестантская церковь активно продвигала тейк, что торнадо — это божественное наказание для тех, кто нарушает заповеди. Торнадо трех штатов же было настолько разрушительным, что списать все это на Бога без серьезных имиджевых потерь не получалось. С тех пор американский протестантизм больше не связывает смерчи и прочую непогоду с деянием господним, предпочитая винить во всем адскую кухню Сатаны. В книге «Бог торнадо: американская религия и жестокая погода» хорошо описан процесс передачи торнадо новому владельцу. Изменилась сама концепция взглядов на это явление: оно больше не являлось наказанием, но становилось испытанием.

Вот пример «Волшебника страны Оз» — прекрасной сказки и величайшего мюзикла, поставленного по ней в 1939 году, уже после переосмысления торнадо. Оригинальный текст Лаймена Фрэнка Баума зачинался с места в карьер, вообще без предыстории. Дороти не поспела в убежище, домик сдуло, упал, очнулся, страна Жевунов. В экранизации Виктора Флеминга полету в домике предшествовал довольно объемный эпизод, в котором Дороти ставят перед фактом, что Тотошку хотят усыпить, а сама девочка сбегает из дома. Где встречает многоликого профессора, волшебника и авантюриста Марвела. Он-то косвенно и оказывается виноват в том, что девочка возвращается домой аккурат к началу шторма.

Дороти из сказки Баум назвал в честь своей племянницы, умершей во младенчестве. Торнадо забрал ее в другой мир — есть в этом что-то от христианской идеи посмертия. А вот Дороти кинематографическая улетала уже явно не в Рай, а в антиутопию. Вернуться из нее — значит, выполнить затяжной квест, исправить совершенную на Земле ошибку. Согласитесь, две большие разницы в восприятии персонажа. А виноваты во всем воздушные вихри и пасторы-харизматики.

В 1933 году сценарист Николай Эрдман был арестован в Гаграх за антисоветскую агитацию. Прямо со съемок «Веселых ребят» уехал в Москву на суд, оттуда — в трехлетнюю сибирскую ссылку.

В том же году сценарист Михаил Вольпин был задержан ОГПУ примерно по тому же поводу. Был приговорен к пяти годам в Ухтинско-Печорском лагере. Освободился на два года раньше по УДО. Повезло, а то мог бы и под «кашкетинские расстрелы» ненароком попасть.

Режиссера Александра Роу никто не арестовывал, но в 1952 году мастера киносказки буквально выжили из Москвы после разгрома его нового фильма «Майская ночь, или Утопленница». Укатил подальше от столичных бонз в солнечный Ереван.

В общем, создателей замечательного фильма «Морозко» (сегодня 60 лет со дня его премьеры) жизнь помотала. У каждого был опыт Ивана, обращенного в медведя — от которого шарахаются, как от прокаженного. И это, как мне кажется, объясняет, почему оттепельная сказка временами кажется просто адово страшной.

Посмотрел сегодня стартовые эпизоды «Киностудии». Не уверен, что Сет Роген сможет держать градус сатиры на протяжение всех десяти серий, но в полном восторге от его самоиронии. Образ инфантильного продюсера — лучшее, что с ним происходило со времен «Джобса», где он играл оторванного от реалий бизнеса гика-терпилу Стива Возняка. Сейчас амплуа примерно тот же: размышление на тему «дай дураку шарики». Один сломает, другой потеряет. Не со зла, он хотел как лучше...

Особенно смешно, что по сюжету герою Рогена предстоит снять фильм по мотивам напитка Kool-Aid — это такой порошок в стиле «Юппи», которым опаивают людей уже почти сто лет. Преинтереснейший продукт, обросший за вековую историю мрачным контекстом. Во-первых, он считается пойлом для беднейших слоев населения (намек на то, как студии «окучивают» самые незащищенные социальные группы). Во-вторых, он очень плотно связан в массовом сознании с наркотиками и убийствами. В середине шестидесятых коктейль из Kool-Aid и ЛСД был писком моды среди психонавтов Сан-Франциско. Городские легенды утверждают, что аналогичным напитком опаивали своих подопытных агенты ЦРУ в рамках программы «МК-Ультра».

В 1978 году основатель секты «Храм народов» Джим Джонс угостил своих прихожан забористым зельем на основе виноградного Kool-Aid. Только вместо ЛСД в нем были цианид, диазепам (для анестезии) и много-много всяких транквилизаторов. Погибли 918 человек. С тех пор в американском английском есть устойчивое выражение Drinking the Kool-Aid — то есть безоговорочно верить в деструктивные идеи и быть готовым за них умереть. Технически главный герой «Киностудии» — и сам своего рода drinking the Kool-Aid. Надеюсь, не помрет в конце.

Попал в ситуацию, где выступил типичнейшим для себя образом.

Пока все признавались в заслуженной любви к "Оттепели", "Бригаде" и "Чикам", с достойным лучшего применения упорством выгораживал "Убойную силу" и "Дальнобойщиков".

Спасибо @afishadaily и @textortexel, что дали немного покуролесить.

"Оттепель" — это прекрасно. Но что же нам делать с подлинно революционными образами отечественных sigma male: многоликим прапорщиком Задовым и Геной Букиным?

Ну и, чтоб два раза не вставать, немного мыслей о защите хищного капитализма в шикарном сериале Сета Рогена "Студия".

У нас уже было достаточно фильмов и сериалов о кафкианских голодарях, которые ставят искусство выше кассовых сборов. "Студия" же решила пойти от противного и показала человека, который горит идеей спасти кино из лап жадин-говядин. И оказывается в некотором смысле даже хуже тех, кто видит за фильмами только возможность заработать.

Эстетство через испанский стыд. Cult Cinema Classics (главная на ютубе площадка для «хорошего плохого кино») выложила «Макбета» Орсона Уэллса. Причем не оригинальный монтаж, а урезанную версию, которую крутили в кинотеатрах США до конца семидесятых. Очень советую посмотреть.

Кино, иллюстрирующее присказку «В умелых руках — и хрен балалайка». В конце сороковых у студии Republic Pictures бюджет пел протяжные слезливые романсы, но Уэллс умудрился выжать из них все доступное бабло. Его, разумеется, не хватило, но ловкость операторской работы и монтажа сделала свое дело — «Макбет» удивительно красивый чисто за счет игры теней и хитрых ракурсов. Реквизит, правда, подкачал, поэтому главный герой на протяжение истории бродит то в короне а-ля статуя Свободы, то вообще с какой-то коробкой из-под пиццы на венценосной балде.

Но главный кек всей этой авантюры — решение режиссера заставить всех своих артистов говорить с шотландским акцентом. Это вроде бы должно придавать «Макбету» самости, но звучат персонажи как рыцари «Ни» из «Монти Пайтон и Священный Грааль». Фильм — королевство диссонанса. Смотрится так, будто классику кустарно переозвучили в подвале на Горбушке.

Кстати, если вы почему-то еще не посмотрели олдскульно неряшливый сериал Amazon «Охотник за головами» — это нужно исправить.

Где вы еще увидите, как стареющий кумир миллениалов пытается излечить кризис среднего возраста и помириться с семьей, параллельно отвешивая тумаков восставшим из Ада. Ну, ладно, окей — такое много где есть (в том же «Эше против Зловещих мертвецов»), но тут к формату еще пришили Кевина Бэйкона, заигрывание с южноамериканской готикой, одуревших реднеков и кантри, которого к финалу можно обслушаться до фиолетовых соплей.

— Роман Валерьевич, про что будет ваш следующий проект? Про бандосов, покер или секты?
— Да.

Кабинет редкостей Романа Михайлова, он же многосерийный фильм «Путешествие на Солнце и обратно» обзавелся трейлером, в котором есть вообще всё и все: 25/17, Эйдельштейн в смешной шапке, пацаны-братки, карточные фокусы. Все заколебешься перечислять. Проект, ради которого можно еще немного потерпеть начищенный до блеска тренд на девяностые.

Искренне кайфанул от «Новокаина» — не хватающего звезд с неба боевика на вечерок, в котором нашлось изобретательное решение проблемы многих фильмов аналогичного жанра.

Кино с перестрелками и прикольно поставленными драками очень чувствительно к харизме главного героя. Если Джейсон Стэйтем разматывает дюжину плохих парней, то это ок, принимается. Но если героем становится какой-то невнятный «белый воротничок» с добрыми глазами золотистого ретривера, то сразу становится непонятно, как он вообще смог пройти все положенные ему сюжетом испытания (хороший пример — «Пушки Акимбо»).

«Новокаин» гениально решает проблему, из-за которой жанром безраздельно правят наемники, менты и остепенившиеся морские котики. Его герой — забавный яппи, который в руках ничего тяжелее компьютерной мышки не держал. Зато он с самого рождения не чувствует боль, и потому просто не замечает, когда его бьют под дых или протыкают арматурой. И это лучшее применение сценарного чита в боевиках последних лет. Нет, серьезно.

На волне этой истории вспомнил старый анекдот про милиционера...

Устроился мужик на работу в МВД. Документы подписал, снарягу получил и ушел.
Месяц его нет, второй...
Начальник звонит ему домой и говорит:
— Ты куда пропал? Зарплату уже два раза давали. Приходи в бухгалтерию.
— Да!? А я думал пистолет выдали и дальше крутись как хочешь...

Минутка юмора для разрядки трудной экономической ситуации на рынке кинокритики закончена.

Естественно, вчера захотелось пересмотреть «Конклав», но спустя десять минут вспомнил, чем так бесит Роберт Харрис и все, к чему он приложил руку. Автор «Фатерлянда» уже тридцать лет пишет одну и ту же криптолитературную чепуху, просто подменяя декорации. Кино по ней снимают хорошее, но одноразовое. Не то чтобы институту папства цинизм и таинственность не к лицу. Просто у Дэна Брауна аналогичный пердимонокль хотя бы сопровождается известной авторской фигой в кармане. А Харрис в каждом своем тексте настолько серьезен, будто стремится перещеголять Софокла.

Про Ватикан и его движуху можно говорить языком более поэтичным. Вот в 1968 году вышел во многом пророческий фильм «Башмаки рыбака» — о понтифике, который сел на престол сразу после двадцати лет в страшном советском gulag. Папа Кирилл берется умиротворить коммунистический Китай, который вот-вот развяжет новую мировую войну. Спусковым крючком для ядерной бойни становятся санкции со стороны США, из-за которых Пекин не может купить еды для голодающего населения. Устами китайского товарища Пенга еще и выводится главная трагедия института католической церкви: она ничем не рискует. Ее призывы к примирению можно смело игнорировать, потому что реальная власть за стены Ватикана не распространяется. Новый папа Кирилл находит способ это исправить, придав своим словам давно потерянный вес.

А ведь еще режиссер Майкл Андресон и писатель Моррис Уэст нарисовали стройную картину религиозной власти, которая отнюдь не единолична. Папа Кирилл рифмуется с советским генсеком Каменевым (Лоренс Оливье), некогда посадившим священника в лагерь, однако проникнувшимся к нему уважением. Он был бы и рад его освободить, но политическая обстановка таким широким жестам не соответствовала. Получив тиару, Кирилл оказывается в точно такой же ситуации, не сумев помочь молодому теологу-постмодернисту (Оскар Вернер) спастись от репрессий со стороны кардиналов.

Через десять лет после выхода фильма папой римским и вправду стал католик из соцлагеря. Не из Львовской епархии, правда, а из Краковской. От всех богатств церкви в пользу нуждающихся Иоанн Павел II не отказался, но по мелочи добрых дел наделал. Например, реабилитировал Галилео Галилея и признал вину церкви за Варфоломеевскую ночь.

Вот такой сегодня вечерний мэтч (мне кажется, очень удачный). Изданная @cinemaroutine книга Варвары Тираховой «Россия в кино. Образ, система, миф» и показ «На этой земле» Ренаты Джало.

Говорят, монохромно, крылато и на разрыв. Ну, посмотрим.

Нуууу... В общем, «На этой земле» — это такая софт-версия «Сатанинского танго» Белы Тарра. К ее чести, куда более дружелюбная к зрителю, потому что эстетская и не длится семь часов.

Антропологический срез жизни глухой русской деревни приблизительно екатерининских времен. Орда злых бабок-матриархов, местные дурачки всех цветов и форм. Двойнятки — одну объявляют ведьмой и гоняют, как сидорову козу, вторая тихонько умирает от хвори. Ну а стержневой сюжет вращается вокруг глубинного Кулибина, который мастырит крылья, чтобы свалить подальше от этого дремучего, совсем гнетущего фолка.

Финал у фильма открытый. Будет зависеть от того, насколько вы верите в отечественную авиацию. Но в целом выглядит как страшная сказка для радикальных горожан.

В тот же вечер в посольстве мы посмотрели американскую кинокартину «Rhapsody in Blue». Конечно, мы видели ее раньше, но эта версия оказалась гораздо более забавной, потому что киномеханик перепутал бобины, и картина началась с того, что все умерли. Потом постепенно герои возвращались к жизни, а в конце картины Джордж Гершвин стал маленьким мальчиком. Нам этот вариант понравился много больше прежних.

Пытаюсь латать дыры в своем трухлявом литературном вкусе. Сейчас, например, «Русским дневником» Джона Стейнбека. В 1947 году он в компании фотографа Роберта Капы феерично прокатился по СССР, оставив любопытные заметки о советской жизни, бюрократии и фирменной государственной максиме «как бы чего не вышло». В США книгу раскритиковали за потворство советской пропаганде, в Союзе решили не издавать по диаметрально противоположной причине: слишком много неудобного материала Стейнбек беззлобно, но все же оставил в тексте.

Косяк киномеханика на показе «Рапсодии в голубых тонах» Ирвинга Раппера — это так, не более чем шутка про великую силу монтажа. Есть в «Русском дневнике» и куда более значимое явление кино, проявившееся нечаянно во время визита американцев в Сталинград. Одновременно с ними в разрушенном городе находилась неназванная группа московских киношников, занимавшихся подсъемкой кадров для военного фильма.

Мы сказали, что хотели бы сфотографировать, как работает эта съемочная группа.

Хмарский сказал:

― Очень хорошо, сегодня вечером я позвоню и выясню, сможем ли мы получить разрешение на съемку.

Итак, мы поехали в гостиницу и как только вернулись, услышали артиллерийские залпы. Утром, когда он позвонил, стрельба уже закончилась, и мы ее, конечно, пропустили. День за днем мы пытались фотографировать, как снимают фильм про Сталинградскую битву, и каждый день нам это не удавалось по той или иной причине.

Против Стейнбека и Капы применили прием, который они называли «русский гамбит»: прямо в съемке не отказали, но долго и упорно морозились с согласованиями, пока не стало поздно. В итоге приставленный к иностранцам «гремлин» Хмарский своего добился — фотографий и описания съемок в дневнике не появилось. Так что можем только догадываться, что там за движ устроили военные для группы Мосфильма. Логика подсказывает, что снимали натуру для «Сталинградской битвы» Владимира Петрова. Блестящий пример сталинской кинопродукции — громко, масштабно, конно-людно-оружно. Ужасно скучно. Капе и Стейнбеку, конечно, было обидно пропускать такое действо. Но в масштабах истории они ничего не потеряли.